Как мне представить тепло ваших губ?
Вкус соблазнительно-нежный!
Как мне остаться в ваших зрачках
И на ладонях, знаком?
Знаком лучей восходящих огней;
Сердца влюбленного оттиском;
Дрожью безумных взоров моих
И молчаливостью сна:
Красной розой, драконом серебряным;
Отпечатком скрещенных линий;
Бурной рекой и движением призрачным;
Гладью небес, что едва видна…
Спиралью далеких вечных галактик
Созвездием звезд упавших ночью,
И тихим шепотом… тихим шепотом
До неприличия сладким.
Над гладью воды ваши шаги,
Как шепот неслышны.
Лишь легкая тень за вами
След в след едва-едва дышит.
Над гладью воды белы облака
И ветер играет.
Зеркальная синь почти не дрожит,
А он все летает.
Он волосы ваши, как будто рукой
Нещадно тревожит;
Губами холодными трогает вас, —
Он может!
Над гладью воды ваши шаги
Так радостно-милы;
И ветер целует ваши следы…
Без силы.
И падает вниз, – случайный каприз, —
Вам в ноги.
И в полночь бежит за вами огнем
По лунной дороге.
Над гладью воды ваши шаги,
Как сказка
О том, что мечты упадут в океан,
Как ласка…
Как кентавр поглощает
Грудь небесной сонной девы, —
Чистота и есть насилие!
В каждом выдохе есть тайна
Обреченная на муки
И играющая небом…
Необычное бессилие,
А затем случайный взгляд.
И в руках его дрожащих
Ослепительное Солнце,
Превратилось в отражения
Трех измученных наяд.
И одна из них сказала:
«Уноси ее подальше!
Забери ее из мира
От чужих беззлобных душ;
Не робей, и не скрывайся…
Обнажи ее запястья, —
Поцелуями Морфея
Выпей сок ее груди.
И Луна обманет звезды
И низвергнет водопады;
Пусть она уснет остынет,
Только слышишь, – не буди!»
А другая говорила:
«Сети паука приятны
Каждой залетевшей мухе,
Но когда она жива
Ее крылья так трепещут…
Но в конце концов устанут
Ослабеют и утихнут, —
Ветер знает… он могуч,
Когда вор бежит от кражи
Он невольно уступает,
И за ним летят по небу
Стаи темных теплых туч.»
Третья только промолчала,
Улыбнулась так небрежно
Перстень с пальца уронила
В голубой поток воды,
И бежал кентавр дальше,
А за ним река струилась
Его ноша стала легче, —
Он не понял, что отдал.
И влюбленная смотрела
На него в потоке света
Дочь Нерея в лунной маске…
Только он не увидал.
Тонкие хрупкие плечи;
Сладкий задумчивый взгляд…
Это не утро, не вечер.
В бокале не кровь, и не яд.
Выпей огонь, Маргарита!
Души в огне не горят.
Чаша Пилата разбита,
Руки Пророка болят.
За окнами светят звезды,
Их свет, – это свет фонарей.
Толпятся сонные грезы
У запертых крепких дверей.
Открой. Вот ключ, Маргарита!
И тихо шепчут шаги…
Его дорога разбита, —
На ней не друзья, не враги.
Иди за ним, Маргарита!
Возьми в руки свет его звезд
Он сделан из монолита
Камня, краснее роз.
Не бойся, огня! Не бойся!
Он знает, – слеза чиста.
Смотри в глаза темной ночи
На тень живого Креста.
Ах, сколько я пролил горячих слез,
Целуя ваше мраморное тело,
Которое в объятиях моих глаз
Огнем живым играло и горело!
Ах, сколько стонов я бросал в кровать
Ища изъян на совершенной вашей коже, —
Изъяна нет в небесной красоте.
Вы, – совершенство высшее! И все же…
Моя любовь, – единственный изъян,
Что нарушает суть прекрасных отражений.
Вы, – чистота без края, и границ,
Но человеку хочется движений!
Как глуп создатель ваш! Ему просить
Стать камнем вашей стройной милой ножки.
А он, мечтает вас средь звезд водить
Садами, по украшенной дорожке.
Движение, – это та же пустота!
Лишь красота достойна понимания.
Она сама себя из камня создает,
И жаждет поклонения, и внимания.
Ее божественную пластику
Узнаю я и средь теней, —
Она должна над миром властвовать
В сердцах безумцев и зверей!
Ей песни петь должны лишь ангелы
Небес сияющих высот
Таким небесным тихим голосом,
Как будто мед течет из сот.
Ее дорогу изумрудами
Вселенная должна стелить!
И разве можно с осторожностью
Ее кому либо любить?!
Аромат ее плоти жаркой
Замурован с потомками Кадма;
И я брошусь на меч свой острый,
Чтоб ладоней ее не видеть.
Моя кровь смешается с ядом;
Побежит по дороге ручьями,
Чтобы встретить ее поцелуи,
И остаться печальной тенью.
Ярко-красное Солнце смеется,
Но меня не согреет небо.
Я холодным останусь в бездне, —
Так жесток рок неумолимый.
Моя кровь ее плоть оденет,
С волосами играя в Лунах;
Наши души достанутся ночи,
И садам Элизия сочным.
Пряный ветер ее ароматы
Недоступные тлению носит…
И поет мое мертвое сердце,
Как она нежна и прекрасна.
Горе тем, кто проснется утром!
Горе тем, кто останется спящим!
Я навеки останусь тенью
Для ее ладоней остывших.
Трепещите! Прячьтесь! Скрывайтесь!
Обрекайте меня на муки!
Но я видел в ваших желаниях,
Как пылали огнем мои руки…
За мной по небу гнались собаки;
Меня ветер преследовал всюду;
Моя кровь извергала безумие.
Только и умру, – не забуду!
Не забуду рук белоснежных;
Взоров, полных тепла и лета;
Ваших губ и жестоких, и нежных;
Блеск, погасшего ночью света.
И пока будет Солнце садиться;
Восходить, – восходить вместе с вами;
И пока вы мне будете сниться
Над небесными облаками…
Я в отчаянии сердце спрятал.
Мою плоть разорвали собаки,
А Морфей на вашу подушку
Уронил ярко-красные маки.
Иди скорее к нам, – здесь холодно, но сладко, —
Мы, дети светлых волн зовем тебя играть.
Отдай скорее нам, жар сердца без остатка!
Средь тишины и грез тебя зовем мы спать…
Холодная вода излечит твое сердце,
А ласки наших тел тебя повергнут в бред.
Поверь, здесь лишь лазурь танцующего неба;
Поверь, здесь вовсе нет, ни горести, ни бед.
Смотри! Смотри на нас! Мы ангельски прекрасны…
Зачем тебе огонь, и в сердце пустота?
Но здесь на самом дне печали все напрасны.
Пусть, мерзнем мы во тьме, – и тьма есть красота.
Рубинами горят глаза наши слепые,
А кожа так бела, как самый первый снег;
Мы чистые, как снег… почти… почти святые.
Иди скорее к нам под наш веселый смех.
Быть может, ты совсем… совсем не любишь море;
И держит на земле тебя твоя любовь.
Не уж-то ты глупец любовь земная, – горе,
А в наших ласках свет, и ледяная кровь.
Ты хочешь изумруд из самой темной бездны?!
Зачем ты нас призвал, роняя капли слез?!
И жаркий сердца стук и трепетное тело…
Иди же к нам живой, под песни ярких звезд.
Зачем вам разрушать мои иллюзии?
Да я желал бы вами обладать,
Но это лишь печальные окклюзии,
Которых мне увы, не избежать.
Зачем не быть вам моим Солнцем утренним;
Не согревать меня рассветом и дождем;
Моим желанием светлым, чистым, искренним?
Ведь мы чего-то постоянно ждем.
У каждого на сердце груз немыслимый,
И так горьки полночные молитвы,
И я об этом помню, говорил…
Играя с лезвием невидимой мне бритвы.
Но я хоть знаю, но о чем не помню, —
Сто тысяч слов, похожих на спасение.
Без света в вас так грустно и тоскливо,
Обычного безумия смятение.
Что вам сказать? Я знаю… и не знаю!
Вы так прекрасны! Это, так не ново.
Но я найду! найду… найду…
То вечное Единственное Слово.
Не знала юная Киприда
Рожденная из пены моря,
Что ее взгляды убивают,
И могут к жизни возродить…
Она по берегу ходила
Неосторожная, босая, —
И каждый мог ей восхищаться.
И каждый мог ее любить!
Стекали капли, словно слезы
Безумцев, что ее желали…
Рабы по берегу бродили,
И пели храмы в ее честь.
Сияло Солнце в поднебесье
Чудесной ярко красной розой, —
Из лепестков текли дорожки
В сердца оставленные здесь.
И белой, белой, белой пеной,
И чистотой горела кожа;
Румянец легкий на запястьях
Призывно обещал тепло.
И даже страждущие боги,
Кидали звезды ей под ноги;
И ветры тихие ласкали…
И было так вокруг светло.
Однажды звуки все утихли
Прошли во тьме тысячелетия,
И вновь она пришла на берег
К окаменевшим перед ней.
И то что стало льдом холодным
Насытив взоры, засияло…
И превратилась в сказку ночи,
И в ласку теплую морей.
Вы так прекрасны! Так жестоки
В моих немыслимых надеждах.
Я в вас оставлю свое Солнце
И бесполезные мечты, —
Мой трон на обнаженном теле,
И в поцелуях на одежде,
Разорванных во мраке ночи
Как совершенные цветы.
Зовут к вам губы прикоснуться;
Наполнить кубок тайным светом
Нетленным светом и могучим
На сладкой коже на спине.
Умыться сладкими руками
Самозабвенно восклицая,
И оставляя крикам тени,
Что приближаются ко мне.
Молочных ваших бедер нежность, —
Луна, застывшая на небе;
Глаза, как ярость серафимов
И песни звонкие огня.
Сердец владычица и страсти,
Прими как пытку восхищение.
Прими, прими мое безумие
В объятиях ночи, или дня.
Воздай мне должное за это!
За преклонение, и за слабость.
Я слаб пред светом вашим чистым,
Тревожен, скован красотой.
Когда я руки для объятий
Готовлю ваших, – точно знаю
Не совладать мне с своим чувством
И с вашей теплой чистотой!
Пусть перед вашими стопами
Не мне всходить рассветом новым,
На ваших тонких дивных пальцах
Останутся мои черты.
Вы так прекрасны! Так жестоки,
В моих желаниях несуразных.
Вы словно спящий ангел неба. —
Глоток моей святой воды.
Я глаза опускаю, не в силах смотреть, —
Но я вижу ваш взгляд, и невольно робею,
Я бы рад был огнем перед вами гореть.
Но простите, я вспыхнуть, увы не посмею..
Я смирен вашей воле, подвластен грехам;
Я не более, чем лист упавший на землю!
Только весь этот мир поет вашим шагам,
И я то же ему подчиняюсь, и внемлю.
Внемлю голосу сфер неземной красоты;
Внемлю теплому ветру, и вечному небу.
В ваших взглядах ловлю святость и чистоту,
И слагаю хвалу о сиянии Фебу.
Словно греческий бог меня может услышать,
И сказать мне все тайны всех слов и стиха.
Моя вечная муза, – во мраке надежда, —
Ах зачем, я рожден был в бессилии греха?
О проекте
О подписке