II Первое Испытание Охвы

Рассчитывая отдыхать до самого полудня, Охва был крайне удивлен, когда часов в десять, его разбудили чьи-то голоса, доносившиеся снаружи пещеры. Они были настолько звонкими и громкими, что смогли пробиться сюда сквозь глухие стены пещеры.

– Ну, сорванцы, сейчас я вам… – заворчал манул, выходя из своего темного угла, но встретив такой же вопросительный взгляд барсенка, которого. как и Охву разбудили эти голоса, он осекся и заковылял к выходу.

– Ну, кто здесь шумит? – проговорил громко Охва.

– А это еще что за детский сад? – воскликнул он, увидев, выйдя, что возле входа к нему, веселятся пятеро милых лисят, которые явно знали его и даже не обратили на него никакого внимания и продолжили задорно бегать, догонять друг друга, покусывать за уши, и дергать за хвосты.

– Прости Охва, что нарушили твой покой. – запыхавшись, подбежала к нему мама-лисица.

– Да, за ними не угонишься, – улыбнулся Охва.

– И не говори. Как только сказала им, что сегодня на пару часов будут с тобой, сорвались к тебе, не подождав меня. Охва, приглядишь за ними?

– Ну не расстраивать же детишек, – улыбнувшись, ответил он, и громко крикнул лисятам.

– Живо внутрь! Кто последний, того я укушу, – отчего все лисята тут же кинулись внутрь, расталкивая друг друга и даже пробежали по высовывающемуся Шусику из пещеры.

– Что-нибудь случилось? – молвил Охва, заглядывая в глаза матери-лисицы, которая печально проводила своих детей взглядом.

– Нет, просто наступают холода, их становиться тяжелее прокормить, вот и приходится отправляться на охоту к реке, – очнувшись, ответила она.

– Это мне знакомо… Но я про другое, – стал провожать лисицу манул.

– Ах Охва, меня терзают мысли, что я никогда больше не увижу Риша, – тихо проговорила она, опустив взгляд.

– Так всегда случается. Дети вырастают и покидают родной дом, чтобы отыскать новый, – задумчиво ответил ей Охва.

– Я знаю. Но вдруг он там сгинет?

– Послушай меня… – остановил лисицу манул и, развернув ее к себе лицом, молвил:

– Твой Риш храбрый и ловкий лисенок, он сможет найти верный путь. Тем более он не один, с ним Усену и Хис!

– Тебе легко говорить, у тебя нет детей! – огорченно проговорила лисица, на что Охва, умолк и неспеша побрел к себе.

– Прости Охва, я не хотела, – подскочила к нему лисица.

– Ничего, ты права. У меня нет своих детей, но есть те, кого я всегда буду помнить, и любить, – ответил ей сдержанно Охва, и, откланявшись, побрел к себе.

Мать-лисица, явно огорченная на себя, и свой длинный язык, проводила его печальным, сочувственным взглядом, и кинулась на охоту.

– Ну чтож, детишки, вы у меня в гостях и поэтому прошу успокоиться, – начал Охва, зайдя к себе и видя, что лисята носятся из угла в угол.

– Не хотите? Тогда, я ложусь отдыхать. Я старенький и вам надо бы отдохнуть, – зевнул Охва, и, прикрыв глаза, направился к себе.

А лисята тут же услышав нелюбимое слово, сразу притихли, а двое из них – те самые близнецы, тихо молвили:

– Мы успокоились и готовы слушать!

– Что изволите? – обернулся Охва, напустив на себя облачко непонимания.

– Продолжения, дедушка Охва, – молвил Шусик, заходя внутрь.

– Где был? – спросил как бы невзначай Охва.

– Дышал свежим воздухом, валялся в снегу, как обычно.

– О, это хорошая идея, а почему бы всем вам не поиграть на улице!

– Не-е-ет! – протянули лисята.

– А что так? Вы только посмотрите, какой погожий денек. Всюду лежит снежок, и ветерка нет.

– Охва, Охва! – загалдели лисята. – Ну, уж нет, дедушка, раз начали, так продолжите. Пожалуйста! – протянул Шусик, вытягиваясь в струнку.

– Да-а, – протянул Охва, смотря на все это со стороны. – С вами каши не сваришь, – и хотел было удалиться, но Шусик, увидев его намерение, собрал всех лисят под своей большой лапой, и молвил:

– Дедушка, не уходите.

На что Охва обернулся и, заглянув ему в глаза осознал, что для него, его повествование важнее, всего происходящего в округе.

– Ладно! – согласился Охва и занял свое место.

Лисята вмиг успокоились, а Шусик обратился в слух.

«Как вы знаете, свою первую весну в жизни, ждут с нетерпением и неким трепетом. И это связано не только с буйством красок, просыпающейся ото сна природы…

С весной приходит чувство некой легкости, полета, тебя одолевают букеты чувств, неведанных прежде. Именно весной нам хочется жить, а не существовать. Но я свою первую весну, точнее вторую, если считать первую, когда я был еще слепым беспомощным котенком, ожидал с некой тревогой в сердце. Если не сказать больше – со страхом.

Это чувство усиливалось с каждым днем. Я не мог не спать, ни есть, не думать, о чем другом. Ведь мне и моим братьям предстояло совершить свой первый взрослый поступок, а именно – оставить родной…»

Повел рассказ Охва, но встретившись с потупленным и недоумевающим взглядом лисят, остановился. А взглянув на барсенка, понял, что только он один понял, о чем идет речь, и тут же решил сменить тему.

– Но не будем пока об этом. Забудьте все, что я только, что сказал, и продолжим.

«Так вот, начав свою собственную взрослую жизнь, в первых месяцах весны, я первым делом отправился на поиски нового дома.

Скажу я вам, это оказалось делом не легким. И мне пришлось преодолеть не один десяток километров на север. День и ночь я шел и шел, и вскоре и вовсе потерял счет дням. Мне казалось, что меня преследует злой рок и неудачи так и сыпались мне на голову.

Пока, наконец, я не набрел на эти места. Выискав уютную пещеру в этих горах, хорошо спрятанную и защищенную от лишних глаз, я решил, что это и станет мне новым домом. В округе рос густой кедровый лес, вдоволь полный всякой добычи, и местным хищникам было не до меня».

– Хотел еще сказать, эту же самую историю, я как-то уже рассказывал и в этот раз постараюсь так же точно, как и в первый, – сделал паузу Охва, явно вспоминая прошлое, после чего вновь продолжил.

– Так вот все началось весной, когда зелень только проклюнулась, и все в округе цвело и пахло.

«Одним прекрасным утром, меня разбудил непонятный шум, похожий на рев горного водопада. Не понимая, что случилось, я выбежал из пещеры как угорелый. Боясь приблизиться к шуму, я жил несколько дней в страхе, дни напролет не выходил из пещеры, и лишь ночью, когда шум стихал, я выбирался на охоту.

Так длилось несколько дней, пока шум и рев не оказались совсем рядом с моим убежищем. Тогда я не выдержал и бросился из пещеры бежать. Но, выскочив из нее, и пробежав несколько десятков метров по лесу, я был потрясен увиденным.

Целой полосой, от предгорья до горизонта лес был полностью уничтожен! Отыскав безопасное место, я стал наблюдать за округой и теми, чьих рук дело это было. Это был человек, и не один. Не меньше двух десятков, облепив каждый по дереву, они наносили удар за ударом по могучим стволам кедров, своими топорами. Это зрелище так озадачило меня, что я и не услышал приближение других людей, которые явно в перерыве решили поохотиться. Было слишком поздно, когда я заметил их приближение.

Прозвучал выстрел, впервые в жизни мной услышанный – оглушительный грохот, который свалил меня с лап. Вскоре на меня вышел один из них. И приняв меня за мертвого, на которого, ничего не тая, я был тогда похож: скованный от страха, с прикрытыми глазами, я даже дышать боялся.

Человек поднял с земли меня и других зверей, что угодили в его руки. Затем кинул в переноску, что висела у него за спиной, и напоминала что-то вроде рюкзака. Тогда эти минуты казались мне вечностью.

Достигнув непонятных сооружений, служивших, по-видимому, им для ночлега, человек вытряхнул свою добычу на землю. Подозвав своего приятеля, оба занялись дележкой. После которого я попал в одну из двух кучек. Совершенно измучавшись от страха, я вскоре потерял сознание.

Очнулся я лишь ближе к вечеру, когда по лагерю пробежал один из лесорубов, громко крича, и показывая в сторону реки. Через пару минут по реке приплыл, еще один человек, который оставив лодку, направился прямиком к срубам. Попутно идя, он все внимательно осматривал, и даже попытался завести разговор с лесорубами, но те его игнорировали.

Тут ему и попалась на глаза охотничья добыча, к которой он не замедлил подойти. Склонившись над убитыми зверьками, он стал ощупывать каждого на признак жизни. Дойдя до меня, он, немного удивившись, аккуратно взял меня в одну руку, а остальных в охапку в другую.

– Чье это?! Кто посмел охотиться здесь, весной, без разрешения? – громко спросил он лесорубов, но те только отмахивались.

Ему ничего не оставалось, как покинуть это злачное место, прихватив, к большому разочарованию охотника, с собой убитых зверей и меня. Охотника вовремя остановили свои, когда он хотел преградить путь не званному гостю. После чего, человек продолжил дальше осматривать местность, удаляясь все дальше в горы, в надежде, что вид сверху откроет ему полную картину происходившего.

Забравшись в горы, он занял один из выступов и развел костер.

– Самое обидное, что у этих «хищников» и разрешение на это есть. И придраться с виду не к чему. Серьезно подошли к делу, – бормотал себе под нос человек, усадив меня себе на колени, а пальцами рук стал производить легкий массаж шеи и спины, как бы стараясь вернуть меня к жизни.

Но я был так сильно напуган, что и пошевелиться боялся. Тогда человек вынул из своего кармана кусочек вяленого подсушенного мяса, насадил его на палочку, и слегка разогрел над огнем. Запах сушеного теплого кусочка, заставил потянуться за ним. Человек начал гладить меня и подкармливать. Удивительно, но чувство страха ушло. Его руки, словно вытянули его из меня, и наступил покой.

Когда стемнело, и костер начинал гаснуть, человек осторожно положил меня на землю, и со словами:

– Беги малыш! – погладил меня на прощание.

Я тут же нырнул в ближайшие кусты и спрятался там.

Человек потушил костер и, забрав с собой двух из убитых животных, начал спускаться вниз. Почувствовав, что человек ушел, я вышел из кустов, и недолго думая, кинулся в свою пещеру.

На следующее утро я был разбужен все тем же треском и звуком валки леса. Неспеша и аккуратно я вышел из дома, но людей поблизости не было. Звук доходил с другой части леса, вдали от гор. Решив, что пока я в безопасности, я принялся за охоту. Но оббежав всю округу, не смог обнаружить ни единого зверька. Одолеваемый чувством голода, мне пришлось отдалиться от пещеры.

Не успел я напасть на чей-либо след, как на мой след напала охотничья собака. Не успев опомниться, как на меня вылетела из кустов эта зверюга. Я тут же метнулся бежать.

Погоня была недолгой и не успел я пробежать и сотни шагов, как земля подо мной исчезла, и я кубарем упал в яму, вырытую людьми для ловли, видимо этой ночью. Быстро встав на ноги, я хотело вскарабкаться, но на середине пути был отброшен звонким лаем собаки, которая стала нарезать вокруг ямы круги, и звать людей. Но хозяин пса все не объявлялся, а собака лаяла и лаяла. Это было просто ужас: сидеть в яме, и ожидать своей неминуемой погибели!

Не знаю, сколько прошло времени, я потерял тогда ему счет, но вдруг собака перестала лаять и начала рычать. Затем послышался резкий стон, и в яму упала толстая палка, и собака пустилась наутек.

Послышались шаги, они шли медленно и с каждым новым, мне становилось все хуже и хуже. Но когда человек подошел, и показалось его лицо, я был очень удивлен. Думаю и он удивился не меньше моего. Ведь это был мой вчерашний спаситель. Он спустился, взял меня на руки, и вылез. Осмотрев меня, он немного подивился моей везучести.

Не выпуская меня из рук, он пошел осматривать лес. После нескольких часов осмотра, за который я не слезал с его рук, так был напуган, и чувствовал тогда себя в безопасности рядом с ним. Он поднялся на тот же выступ, что и вчера. И сев на край, завел разговор:

– Посмотри… За несколько дней, они уничтожили то, что цвело и развивалось не один десяток лет. Это уже не восстановить, а мне приходится только наблюдать. У них есть все: бумаги, разрешения, техника, люди, но у них нет сердца, нет совести, нет жалости! Наш общий дом уничтожают паразиты, – при этих словах он по-особому взглянул на меня.

– Ну что же это я, сдался?! Ну нет, не на того напали! Я уберу их отсюда, это я тебе обещаю!

Человек умолк и начал пристально смотреть на поваленные деревья и все осмысливать. Вдруг он воскликнул:

– Друг мой, я придумал! Но мне понадобиться твоя помощь.

Весь оставшийся день он все как следует обдумывал, проигрывал разные сценарии действия, и все время говорил со мной. Не знаю почему, может он думал, что я его понимаю. Но из его слов я понял не многое, но все же решил не убегать и довериться ему.

Рано утром, проснувшись опять под звуки пил и топоров, человек и я привели себя в должный вид. Он взлохматил и распушил мою шерстку, испачкал меня грязью, насадил на меня несколько колючек. В таком виде, он взял меня на руки, и направился в сторону срубов лесорубов. Крадясь через лес, человек дошел уже совсем близко до них и притаился.

– Теперь твой выход! Тебе надо лишь пробежать через весь лагерь! Беги! – подтолкнул он меня, и я, сделав несколько шагов остановился.

Страх сковал меня, мысли путались, и я боролся с собой, со своим страхом. Наконец я решился, и побежал.

Оказавшись на открытой местности, я не сразу был замечен. Но лай собак, привязанных на цепи, заставил лесорубов, что еще не приступили к работе, заметить меня:

– Смотри-ка, барсук!

– Какой-то он худой!

– Ни че, на завтрак сгодиться!

– Где мое ружье?! Подай-ка, – один из говоривших кинулся в дом, и вынес другому ружье.

Тот, быстро схватив его, стал прицеливаться.

Почувствовав на себе прицел ружья, я оцепенел, и не смел пошевелиться. Еще пару секунд, и меня бы точно подстрелили. Но в самый последний момент, на лесорубов, с криком:

– Стойте! – выскочил мой спаситель.

Раздался выстрел, но пуля пролетела надо мною, так как в последний момент, второй лесоруб, перенаправил дуло ружья вверх. Я упал и закрыл глаза, думая, что умираю.

А тем временем среди людей началась потасовка. Двое лесорубов огорченные тем, что им помешали, пошли на лесничего с кулаками. И когда я открыл глаза, двое дубасили его, а третий, что стрелял, бил его по лицу.

Не знаю, чем бы все это кончилось для него и меня, если бы не раздался голос.

– Что вы здесь вытворяете? – прогремел он, и подошел к своим, по-видимому, подчиненным. Те попытались оправдаться, но он не стал их слушать, и обратился к спасителю, сидевшему на земле, и сплевывающему кровь.

– Ну, что получил? Я говорил, уходи отсюда!

– Нет, это вам надо убираться отсюда, – возразил лесничий.

– Тебе мало? Мои ребята еще могут тебя помассировать, – усмехнулся начальник, поддержанный хохотом своих работников.

– Смейтесь, смейтесь! Но человек, хотел застрелить животное!

– Ну и что, их мало что ли в округи?

– Мало! – ответил коротко он.