– Да, паршивенькое место обитания. Но куда деваться?

– То есть, подождите, я сейчас буду есть пустоту? И, в таком случае, может быть, я наемся хотя бы в своём собственном воображении? – не отставал студент.

– Поверь, парень, в виде говна я ещё хуже, – сказал Беляш. – Даже воображаемого.

Битва инстинктов

Вор в законе гнул пацана на одном базаре. Процессу этому Беляш отдавался с удовольствием. Как художник после долгого творческого перерыва, вновь взявший в руки кисть.

Сейчас, казалось Беляшу, сейчас этот лошок отнесёт его в какое-нибудь незаметное место. И оставит в покое. Но корявый палец обстоятельств внёс чудовищные коррективы в ткань блистательного плана.

Голод похмельного студента вдруг пересилил доводы разума. Тело, не дожидаясь, когда нерешительный рассудок всё-таки примет хоть какое-нибудь решение, решило перехватить власть и перешло в режим автопилота.

Челюсти студента разомкнулись и в долю мгновения нависли в пугающей близости от плоти Беляша. Хуже всего было то, что и челюсти, и лицо Константина пребывали в состоянии движения.

Время в восприятии Беляша замедлилось. Вор в законе успел осознать опасность и даже предпринять некоторые действия.

А что он мог сделать?

Разве только, повинуясь такому же инстинктивному страху, вытолкнуть вперёд себя затаившуюся на окраине мозга Жучку, которая, ощутив тело в своей власти, не успела порадоваться своей победе. Торжество сменилось смертельным страхом. Так бояться могут только животные, которых вот-вот убьют.

Из самых глубин своего естества Жучка исторгла вопль. Она кричала, и в этом крике, как нити в ковре, сплелись страх смерти, досада, агрессия.

Рука студента, которой тот держал Беляш, конвульсивно дернулась.

Прощание с героем

И Беляш полетел в кусты. А сам студент, вспотев от внезапного ужаса, уходил прочь, не оглядываясь.

Студент вернётся домой, дождётся гостей, которым он так и не решится рассказать о сегодняшних позорно-психоделических приключениях.

Больше ему в нашем повествовании делать нечего.

Из огня в полымя

Оказавшись на заплёванном, в окурках, пространстве земли близ кустов, Беляш вновь вернул себе контроль над телом и поспешил укрыться в глубине лысых мёрзлых прутьев.

Но этим планам не суждено было воплотиться в жизнь.

Беляш вдруг ощутил, как его хватают нечистые заскорузлые пальцы. Он увидел большую лысую голову, хищный прищур не смирившегося со своей судьбой неудачника.

Лысый дядька с большой сумкой уже достаточно давно наблюдал за диалогом студента и кулинарного изделия. Вышло даже так, что дядька подслушал практически всю их беседу.

– Попался, – констатировал он, удерживая грубыми пальцами извивающееся тело Беляша.

Часть III

От волка

Гибкие брёвна

Беляш брыкался и вырывался. Но хватка пальцев, которые его держали, становилась крепче.

Пальцы казались брёвнами. Огромными, твёрдыми и гибкими.

Если бы Беляш мог просочиться сквозь эти пальцы…

Не мог.

Сознание Беляша выло и металось в сдобном теле, просчитывало бесполезные варианты спасения. Беляш не знал, каким образом он видел, и были ли у него вообще глаза. Но сейчас, когда он попробовал их закрыть, видимая картина мира исчезла. Остались только звуки.

И от самого жуткого из них было не скрыться. К сожалению, это был звук человеческого голоса.

– Попался!

В голосе лысого чувствовалось довольство собой, таким ловким. Самодовольство было приправлено некоторым удивлением.

«Что он обо мне знает?» – размышлял Беляш. Он набрался смелости и вернул себе зрение. Над ним нависал рот – нехороший, некрасивый, с прихотливо изъеденными скалами кариозных зубов.

«Я погибну? – подумал Беляш. – Но зачем тогда я вновь родился? Бог ведь – не фраер. Без цели фокусничать не станет. Значит, я ему нужен. И, может быть, выживу».

Эта мысль придала Беляшу смелости. Беляш рискнул рассмотреть своего мучителя.

Классификация людей по типам (опыт вора в законе)

Сашка Беляш потому и был коронован, что мог с первых секунд классифицировать собеседника и понять, с кем имеет дело.

В данном случае Беляшу было очевидно, что сейчас угроза его жизни исходит от человека, подобных которому вор в законе называл х..нариками.

Х..нарики были переходным звеном эволюции между чепушилами и нормальными пацанами. С чепушилами х..нариков роднила мелочность устремлений и копеечность выгод. Однако и перспективы роста в нормальных пацанов у х..нариков теоретически были. Но до тех пор они заслуживали презрения, их интересы игнорировались и к сведению не принимались.

В любом случае, погибать от зубов презренного существа Саньке Беляшу совсем не хотелось. Саньку называли королём Кагалыма. А лысый в лучшем случае был королём вокзальной урны. Да и то – регалию эту могли и оспорить.

Беляш ощутил ненависть, ощутил жажду жизни.

– Отпусти! – пискнул он на пределе сил кулинарного своего тельца.

– А ну, стопэ! – произнёс мучитель. – Так ты в натуре разговариваешь?

23 минуты назад

В вагон электрички, следовавший из города Лобня на Савеловский вокзал Москвы, со стороны ближайшего тамбура вошёл лысый человек в невзрачной клеёнчатой куртке и грязных джинсах. Немолодой, но и до старика ему было далеко.

Он дождался, когда допоёт инвалид с гитарой, развлекавший вагонную публику жалобной песней.

Я вот так потерял свою ногу.

И сожрало её порося.

Помогите же мне, ради Бога.

Пусть в вашей жизни будет только белая полоса.

Инвалиду жидко похлопали, потянулись к кошелькам сочувственные руки. Поющий инвалид поехал дальше. А лысый человек в клеёнчатой куртке уверенно занял место в центре прохода, демонстрируя окружающим свои намерения. Перед собой он держал букет пластмассовых роз.

Человека звали Серёгой Волковым. Ему было 42 года. На жизнь он зарабатывал вагонной коммерцией.

– Уважаемые граждане пассажиры! Прошу минуточку вашего внимания! – публика в вагоне, разогретая предыдущим выступлением, уже раскрыла кошельки. – Вам предлагается универсальный и уникальный подарок любимым женщинам – поющий букет цветов!

Серёга нажал кнопку на пластмассовом стебле. Букет запел голосом Юры Шатунова:

Белые розы! Белые розы!

Беззащитны шипы…

Серёга ещё раз нажал на кнопочку. Батарейка выдавалась одна на день. Можно, конечно, израсходовать и купить за свои. Но дураков нет. Никто такие расходы не возместит. Поэтому следовало экономить.

– В репертуаре этого чудо-букета есть ещё несколько песен…

«Розовые розы Светке Соколовой» и «Я буду долго гнать велосипед…». Все три песни Серёга Волков люто ненавидел вот уже полтора месяца – с тех пор, как взялся за этот бизнес.

– Что бывает с обыкновенным букетом цветов? – продолжал Серёга заученное. – Ему порадуются. Через день-два он увянет, и его выкинут. Чудо-букет никогда не вянет, как и ваши чувства к даме, которой вы его подарите. Вы можете быть уверены – его не выбросят на помойку. Кроме того, и это главное, товарищи мужики (интонация запанибрата была зазубренной и действовала безотказно), этот чудо-букет можно подарить несколько раз. Нескольким женщинам. А ещё его можно спрятать в шкаф, достать через несколько лет. Послушать песенку. И насладиться воспоминаниями. Цена букета – триста рублей. Дешевле не найдёте нигде.

Серёга вальяжно пошёл вдоль вагона, по возможности заглядывал в лица пассажиров. Но его взгляд никто не перехватывал. Пассажиры отворачивались к своим книжкам, мобильным и планшетам. Кошельки при Серёгином приближении закрывались.

Ещё один неудачный вагон. Сколько их было, сколько ещё будет…

Серёга спрятал букет в сумку, где лежало ещё полтора десятка нераспроданных универсальных подарков, и двинулся на выход. Сейчас, на вокзале, он объявит себе перекур. Может, съест чего-нибудь. Серёга был очень голоден.

Одна из жизненных заповедей Серёги гласила: «Не надо спешить расставаться с деньгами. Ведь может перепасть и задаром».

На привокзальной площади Серёга Волков огляделся. И увидел, как упоротый студент разговаривает с беляшом. Видел странный финал этого разговора. Быстро поднятое в Серёгиной системе ценностей не считалось упавшим.

– Попался! – сказал Серёга больше для себя. Ведь не станет он с кулинарным изделием разговаривать? Ведь правда же?

– Отпусти! – пискнул беляш.

И вот тут Серёга чуть было не растерялся.

– А ну, стопэ! – сказал он. – Ты действительно разговариваешь?

У Серёги зачесался нос. Это была примета. Нос мог засвербеть перед получением пи…лей. Или перед удачной сделкой с последующей пьянкой. Верить хотелось, конечно же, во второе.

Восемнадцать минут спустя

– …Цена одного букета – триста рублей. Дешевле не найдёте.

Серёга пропорол цепким взглядом скучающий вагон. Покупателей не предвиделось.

– Кроме того! – заговорщический тон Серёге неожиданно удался. – Только сегодня. Эксклюзивнейший товар.

Появились заинтересованные взгляды. Один… Другой… Десятый…

– Говорящий беляш!

Серёга достал из сумки полиэтиленовый пакет, в котором томился и потел мясной испариной его пленник.

– Чё, в натуре разговаривает? – спросил кто-то.

– Именно!

– Почём? – интересовался кто-то ещё.

– Тысяча рублей, – загнул Серёга. – Товар редкий, ребята. Штучный. Только для вас.

– А пусть скажет чё, – попросили гопники с недобрыми прыщами на лицах.

– Сейчас, сейчас скажет!

Пальцами Серёга сжал кулинарное изделие сквозь полиэтилен пакета. Там говорящий беляш оказался из соображений гигиены и товарного вида.

Беляш молчал.

– Сейчас, пацаны, сейчас, заговорит, – сказал Серёга.

Он давил и давил тельце кулинарного изделия. Мял его, как спортсмен выжимает свой кистевой эспандер.

«Ну говори же!»

– И где? – спросил самый неприятный из гопников. – И чё?

– Он так-то разговаривает, пацаны. Сукой буду!

«Задохнулся! Сдох! – мысленно взвыл Серёга. – Ну скажи что-нибудь, беляшик, миленький! Ну что тебе стоит?»

Беляш хранил молчание. А из взглядов людей, окружавших Серёгу, пропал всякий намёк на доброту.

– Братан, а что это ты только что пытался нам втюхать? – спросили Серёгу.

– Он говорил, вот буквально недавно!

Серёга уже давно проклял то мгновение времени, когда ему показалось, что беляш владеет навыками членораздельной речи. По морде Серёга Волков практически немедленно принялся получать при (редкий и печальный случай!) практически полном народном одобрении.

Мелькали руки, ноги. Серёга выл, изворачивался, прикрывал голову и зубы.

Кто-то потрошил его сумку. В открытое окно вагона посыпались пластмассовые букеты. В одном из них сработала кнопка «вкл.», и над железнодорожной эстакадой и протекающим под ней многополосным шоссе запищала песня:

Белые розы, белые розы!

Беззащитны шипы…

Обгоняя букеты, с эстакады падал и Санька Беляш. Он вывалился из пакета.

В пакете он отключился. Как перед третьей ходкой, когда менты делали из него «космонавта», натягивая на голову полиэтилен и лишая тем самым возможности дышать.

Розы над эстакадой

Волна холодного, пьяняще свежего воздуха обдала тело, и Сашка Беляш очнулся.

Первый мгновенный восторг улетучился, сменившись иллюзией полёта.

Которая за долю секунды трансформировалась в реальность падения.

Неизвестно откуда. Неизвестно куда.

– Ааааа!!! – завопил Сашка Беляш.

– Виииииии!!! – завыла Жучка.

А в следующую долю мгновения Беляш упал. Сверху на него обрушился поющий пластмассовый букет.

Законы физики

Законы физики, в отличие от законов юриспруденции, не подлежат двоякой (или троякой) трактовке. От закона физики вас не защитит ни один адвокат. Иной раз вам остаётся только уповать на то, что вектор ваших устремлений совпадёт с законами мироздания.

Так случилось с Санькой Беляшом. Он падал, всем своим рыхлым, поджаристым телом подчиняясь закону всемирного тяготения. Рядом с ним летел букет пластмассовых цветов.

Автомобильное движение на шоссе под эстакадой застыло в пробке. Скорость автомобиля «джип-паджеро», на лобовое стекло которого свалился Беляш вместе с букетом, не превышала семи километров в час. Будь иначе, ни Беляш, ни поющие цветы не удержались бы на капоте, куда соскользнули с лобового стекла.

Включилась сила трения, которая также оказалась сегодня исключительно благоприятно настроена к воскресшему вору в законе. Даже когда водитель джипа затормозил, толчковый импульс оказался не настолько силён, чтобы сбросить Беляша и букет с капота.

Импульс перевернул букет. От соприкосновения с хромированным металлом хлипкая пластмассовая кнопочка перешла в режим другой песни, и цветы запищали песню «Я буду долго гнать велосипед…».

И главное – от толчка и пронзительного звука песни пришёл в сознание Санька Беляш. Пускай с законами юридическими он был в противоречиях, но с законами физики криминальный авторитет, как выяснилось, не конфликтовал.

За 6 минут до этого

Человек за рулём «джипа-паджеро» был крепок телом. Ему было 57 лет, но и бицепсы, и трицепсы его были налиты силой. На животе не было жирка, проглядывали вполне себе отчётливые кубики пресса.

Человек был одет в костюм от «эрмененгильдозегна» и очень в нём страдал. Ему хотелось скинуть пиджак, брюки с острыми стрелочками. Хотелось домой, в баньку с бассейном.

Достав айфон, водитель некоторое время подержал его перед глазами, затем отложил в сторону, на сиденье. Раскрыв бардачок, человек за рулём извлёк из-под атласа автодорог портсигар, в котором лежала самокрутка с марокканской марихуаной сорта «сенсимилья». Водитель зажёг её от прикуривателя, блаженно прикрыв глаза, затянулся ароматным дымом. Ещё одна затяжка. Ещё. Мир вокруг загустевал, как тёплый холодец.

Докурив, человек за рулём выщелкнул окурок в окно.

Зазвонил телефон. Абонент «Татуся».

– О, Татуля, только что хотел тебе звонить, – голос водителя был хорошо поставлен, имел бархатные модуляции.

– Ну, видишь, как совпало, – промурлыкало в ответ. – Мисюсь, а Мисюсь?

Мужчина в костюме насторожился. Такие подходцы обычно означали только то, что его хотят развести на деньги. Запросы Татуси, в принципе, были в пределах разумного. Но вот уже два месяца, как разговоры о деньгах с её стороны владельца джипа раздражали.

– Чего размисюськалась?

– Слушай, я тут на выходные хочу прокатиться. На Сейшелы, а?

– Прямо вот в это вот время, да? – раздражение едкой волной омыло сознание водителя. – Пока кризис? И с долларом непонятка?

– Ой, да ладно! Мисюсенька! Ведь тебе это семечки, а, баловник сладкий?

«В конце концов, да, пожалуй», – подумал человек за рулём, оттаивая и успокаиваясь. Ничего плохого. Поедет барышня на Сейшелы. А он сам хоть отдохнёт на выходные. В кои-то веки.

– Ну хорошо, – сказал водитель вслух.

– Я знала, что ты не будешь против! Мисюсенька, я тебя люблю!

«Переигрывает», – подумал человек за рулём. Хотя какой искренности он хотел в свои пятьдесят с гаком?

– А можно я ещё Катьку возьму с Танюхой?

– Это с какого перепугу?

– Катьку ты знаешь. Помнишь, на дефиле тебе её показывала? А Танюху… я не помню, знаешь ты или нет.

– А ты не офигела? – спросил Мисюсь.

– Ну сладенький. Тебе же это раз плюнуть…

– Твоих поб..душек на Сейшелы возить – это не раз плюнуть!

– Ну сам с нами отправляйся. Что в Москве дурацкой на выходные делать?

Человек за рулём хотел было возмутиться, но вдруг вспомнил Катьку. Это была блондинка. Вполне себе ничего, хоть и со стервозным носом. Да и на Танюху можно посмотреть. Можно попробовать и вчетвером. Если втроём – это менаж-а-труа, пройденный неоднократно этап, то с тремя бабами одновременно – как это будет называться?

Интерес к возможной поездке повысился. Напряглась ткань на брюках от «эрмененгильдозегна».

– Ну ладно, – сказал Мисюсь. – Я подумаю. Дома поговорим. Ты ведь дома?

– Дома, сладкий. Тебя дожидаюсь.

– Давай вот что. Скажи там, чтобы баньку протопили. Я скоро приеду. Ага?

– Ага.

– Ну всё.

Человек за рулём нажал «отбой».

И в это же мгновение на капот упали два предмета.

Подарки Силы

Человек за рулём, откликавшийся на имя Мисюсь, был суеверен. За свою жизнь он прочёл не так чтобы много книг. Значительную часть составляло собрание сочинений Карлоса Кастанеды.

Мисюсь помнил, что такое «подарки Силы», и слабо верил в случайности. Не могут просто так падать с неба предметы. Да ещё по парам. Человек в пиджаке заглушил двигатель и вышел из салона.

Первым из подарков был букет пластмассовых цветов, который слабо пел голосом певца Александра Барыкина:

…И подарю букет

Той девушке, которую люблю.

«А что? – подумал Мисюсь. – Татке подарю. Приколется».

Там, где стебли пересекались, была пластмассовая кнопочка. Мисюсь нажал на неё. Барыкин замолчал.

А вот второй из подарков представлял собой беляш – из тех, что продают в дешёвых уличных ларьках для гастарбайтеров. Беляш уже остыл, местами его поверхность приобрела не самую приятную осклизлость.

Честно говоря, такую гадость противно было даже в руки брать. Хотя по форме гадость была похожа, кажется, на собаку.

Но прежде, чем Мисюсь успел выкинуть неприятное кулинарное изделие, оно заговорило.

– Мишаня! – отчётливо услышал человек в пиджаке. – Потапченко! Ты, что ли?

«А не перебрал ли я с сенсимильей? – подумал человек в костюме. – С каких пор беляши называют меня по имени?»

– Ну допустим…

Мисюсь умел разговаривать с барыгами, жуликами, ментами, чиновниками, политиками, риэлторами, инвесторами. Но опыта в общении с пирожками у него ещё не было.

– Мишаня! Е..ть ты раскабанел! – Беляш говорил немыслимое. В таком тоне с Михаилом Потапченко, видным российским бизнесменом и без пяти минут фигурантом списка «Форбс», не разговаривали уже давно.

– Ты… вы… эээ… ты кто? – Михаил путался в базаре, как юный лошпет перед уважаемыми пацанами.

– Ха-ха! Братан! Сколько лет, сколько зим! Это ж я, Сашка Беляш!

– Сашка? Но ты… тебя же…

– Так вернулся я!