– Всех достижений НТМК не перечесть. Это и трубы, по которым транспортируют нефть и газ. Рельсы, по которым стучат поезда, и колеса, на которых едут вагоны, это и чугун и сталь. Прошлое и настоящее неотделимо. И в этих достижениях и заслуга моего отца.

Мой отец Семен Андреевич, родился в 1921 году, и в годы войны ему было двадцать лет, как мне сейчас. Умер он в 57 лет, не дожив три года до пенсии. Я сомневаюсь, чтобы он ушел с работы сразу, не тот характер. Я вижу тебя – отец!

Переполненный воспоминаниями и с мокрыми глазами я встал на одно колено и возложил цветы к подножию мемориала. Так закончилась моя поездка в город. С чувством исполненного долга я возвращался домой.

***

Когда я вышел на Вагонке и не спеша шел домой, то проходил мимо лотка, где какая-то девушка торговала книгами с лотка. Я прошел мимо, но потом остановился, вернулся и стал в сторонке, приглядываясь к девушке. Короткая стрижка, круглое лицо, ямочки на щечках, губки припухлые и родинка слева на верхней губе. Обаятельная улыбка и взгляд, как будто смотришь в бездонное чистое озеро, где отражается солнце. Я подошел к девушке. Она подняла на меня глаза и посмотрела вопросительно:

– Слушаю Вас.

– Здравствуйте, милое создание! Книгами торгуете?

Она приветливо улыбнулась очаровательной улыбкой, и ямочки на щеках стали еще заметнее:

– Вы любите читать? Вот Конан Дойл, вот Мопассан, Жюль Верн… Брет Герт… и другие…

А я смотрел на нее и не мог оторвать глаз от ее волшебной улыбки. Она смущенно проговорила:

– Так вы будете брать книгу?

– Вас как зовут? – спросил я.

– Настя.

– Настя, очень мило! А как вы поправляетесь с такой массой книг? – поинтересовался я.

– Я работаю в книжном магазине, и меня привозят, и за мной приезжают в конце смены. Мне нравится.

– Можно я Вас провожу, когда Вы закончите работу?

Настя смутилась, но ничего не ответила. Значит «да» решил я, по своему расценив молчание.

– Во сколько Вы заканчиваете?

– Без четверти пять, не смотря мне в глаза, сказала Настя. И добавила, – обычно так как-то.

– Я приду, – сказал я мягко, но уверенно.

Я пришел в половину пятого, пришел с букетом роз и торжественно вручил его Насте. Она взяла их, и румянец окрасил ее щеки. Приехала машина, небольшой фургон, сложили книги. Бравый водитель спросил Настю:

– Вы едете?

– Если можно, без нас, то большое спасибо, – ответил за девушку я.

– Как пожелаете! И водитель нырнул в фургон и уехал. Мы остались с Настей, переглянулись.

– Пойдемте в парк, – предложил я.

Погуляли в парке, послушали музыку, которая не умолкала весь вечер, поужинали в кафе. Вечерело. Настя предложила:

– Проводите меня до дому. Немного устала.

Возле дома на окраине Вагонки мы присели на скамейку. Было тихо, лишь где-то с крыши капает вода. Было начало мая. В саду начали цвести яблони, но не все купоны еще раскрылись. Из почек на ветвях деревьев проклевываются молодые листочки, неделя и сады зашумят листвой. Весна надевает природу в новые чистые одежки. Прорастает вокруг трава, щебечут весело птицы. И на душе творится невообразимое чувство: новые, неведомые чувства наполняют ее каким-то солнечным светом и любовью.

Мы сидели, молча поглядывая друг на друга. Было как-то неловко от этого молчания. Вдруг Настя взяла меня за руку, по мне будто прошла волна тока. Настя посмотрела в мои глаза, улыбнулась:

– Вадим, ты очень приятный, хороший и добрый парень, но у нас с тобой ничего не может быть.

– Почему? – удивился я.

– Понимаешь Вадим, я замужем. У меня есть муж. Мы живем в Верхней Синячихе, это Алапаевский район. Хороший поселок со всей необходимой инфраструктурой: магазины, школы, больницы, есть, где отдохнуть и работать. В Нижней Синячихе находится музей – заповедник деревянного зодчества. Кто приезжает сюда, все остаются довольные. Но с моим мужем случилась беда: в клубе на танцах часто случаются потасовки, то с местными, то приезжими. И Костя, мой муж, попал в такой переплет. Случилась драка, он отмахивался от троих, его крепко побили, но и он не промах: одного сильно ударил, тот падая, уронил парня, который упал головой на ступеньку и в больнице скончался. Костю обвинили в убийстве по неосторожности: ст. 109 УК РФ. На момент совершения убийства ему было семнадцать лет. Дали три года и определили в колонию для подростков, которая находится в Нижнем Тагиле – ФКУ ИК 13. По истечении предельного возраста – восемнадцать лет, его переведут во «взрослую» колонию, общего или строгого режима.

Колония находится в черте города, что удобно для родственников заключенных. Я приехала сюда, чтобы быть поближе к мужу. Мы совсем молодая семья и он ни в чем не виноват, а наоборот, защищал свою и мою честь. Я живу у тети Клавы, здесь, где мы сидим. Она уже пожилая женщина – семьдесят лет и я еще ухаживаю за ней. Работаю, проведаю мужа.

Я как-то даже не огорчился, а скорее удивился: такая хрупкая, нежная на вид девушка, а какая сила духа и воли.

Есть женщины в русских селениях

Со спокойною важностью лиц,

С красивою силой в движеньях,

С походкой и взглядом цариц!

…В игре ее конный не словит,

В беде не сробеет – спасет;

Коня на скаку остановит,

В горящую избу войдет!..

– Вспомнил я стихотворение Н. Некрасова.

Не смотря на то, что мне не приходилось рассчитывать на взаимность, я продолжал с ней встречаться и опекать, заботиться о ней. Почему? Я и сам не мог себе объяснить. Какая-то потребность души: то ли смутная надежда на то, что у нас с ней что -то сладится, то ли я созрел для того, чтобы о ком-то заботиться. Не знаю, но я с удовольствием и нетерпением ждал новой встречи с Настей! Меня подкупало благородство этой простой и неизбалованной девушки, ее чистая преданная любовь, ее чистота помыслов и поступков. Так или иначе, мне нравилась эта чудесная, с ласковым взглядом девушка. Ее наивность, бесхитростность, ее душа, как чистый воздух заповедника, волновала меня, окрыляла и пробуждала во мне самые нежные чувства!

Мы гуляли с ней, когда она была свободна, по всем достопримечательным местам нашего города. Гуляли по маленькой, но уютной набережной Тагильского пруда, где много интересных бронзовых скульптур. Лавочки, кафешки, отличный вид на пруд, на Лисью гору. Отличное место для прогулок!

Были и на Лисьей горе. Наверно самое посещаемое место туристами. У подножия горы расположился уникальный музей – завод, вокруг которого и рос город. Говорят, что много миллионов лет назад здесь был вулкан. Здесь находили стоянки первобытного человека.

Все очень продумано: смотровые площадки, каменная дорожка к вершине горы, замечательный музей в башенке, а ниже сувенирная лавка и туалеты. Отличный вид на город!

Настя смотрела на все, как завороженная, с восхищением и любовью, с интересом расспрашивая, «что да как»; все хотела запомнить и потрогать, почувствовать дух прошедшего времени.

– Как здорово, как интересно, как поучительно, – все время повторяла Настя, время от времени дергая меня за рукав:

– Смотри, какая красота, какой вид, какой воздух, как все прекрасно устроено!

Конечно, посетили мы и музей «Демидовская дача». Где высокий профессионализм научных сотрудников и умение красиво рассказывать, сумел донести до нас историю родного края, интересно и познавательно. Тут мы увидели картины, отражающие жизнь прошлого времени нашего края, подносы уральских мастеров, майсоновский фарфор и посуда. Мебель, обстановка, как жили в старину на Урале. Экскурсоводы все интересно рассказывали и отвечали на наши вопросы.

Настя смотрела на все с удивлением, и осталась, очень довольна, посещением этого места.

Побывали мы и в Храме Святых Царственных Страстотерпцев. Храм находится в обычном здании гражданской постройки, но, не смотря на это, внутри чудесная атмосфера. Настя, подошла к какой- то иконе с зажженной свечой и помолилась за здравие, а потом, когда мы вышли из церкви, она, перекрестив себя, сказала:

– Господь наш Иисус Христос есть единственный источник нашего спасения, единственное средство нашего спасения, человеческое имя Его заимствовано от Божества Его, неограниченною все святую силу, спасать нас.

Я посмотрел на Настю, лицо ее серьезно, настолько отрешенно от земных благ, что я даже не мог сомневаться в правдивости ее веры в Бога. Я просто улыбнулся и не стал расспрашивать ее ни о чем. Она сняла платочек с головы и мы пошли молча восвояси.

А потом был Драматический театр, центр боулинга, где Настя отлично выбивала шарами кегли. Вот что значит деревенская сноровка.

– Я лучше всех играла в городки, – смеялась весело Настя, каждый раз прыгая от радости от удачно выбитых кеглей. Ура! Ура! – кричала она, размахивая руками.

А потом катались на лодке, гребли веслами. Настя и тут удивила: как она ловко загребала веслом, то одним, то другим, то обоими. И так грамотно и ловко! Такая вот она оказалась непредсказуемая, эта на вид хрупкая девушка!

Настя, как будто открывала мир заново, забывая о своих проблемах и заботах! Окрыленная и воздушная, она даже меня поцеловала, скользнув губами по моей щеке, и тут же вытерев нежной ручкой.

– Спасибо, Вадим, я так счастлива! Мне с тобой так хорошо! Я очень и очень благодарна тебе!

Я был на высоте! Как будто я открыл в себе что-то новое, непознанное, как будто я совершил подвиг и все переменилось! Мир стал лучше и понятнее! Как приятно делать добро, приносить радость другим людям!

Нас обоих устраивали наши отношения. Настя не позволяла мне никакой вольности, я не настаивал, мне достаточно было видеть улыбку на лице этой маленькой красавицы. Я помню, когда мама была молодая, я просил мне сестренку. Мы обменивались с Настей взглядами, и было понятно: мы любим друг друга, но надо держать себя в руках. Забота, встречи, улыбки ведь тоже проявление любви. Кто-то сказал, что любовь без секса, что обед по телефону. Но Настя хранила верность, а я соблюдал порядочность и сам захотел продолжать эти встречи, значит так надо.

***

Однажды, во время прогулки произошла не очень приятная встреча с моим когда-то другом и одноклассником Павлом.

Как-то мы сидели с Настей в кафе. Пили кофе, ели мороженое, рассказывали друг другу всякие истории из своей жизни. Зал был пустой, играла легкая музыка, легкий полумрак, цветы на подоконниках, все это создавало обстановку уюта и благополучия.

Вдруг двери кафе широко и шумно открылись, и вошла веселая шумная компания: две девочки-подростка и трое крепких парней. Один из них по-хозяйски оглядел зал, подошел к стойке, где стоял бармен, поздоровался:

– Позови хозяйку и пошустрей!

Вышла полная ухоженная женщина, вся в украшениях, как новогодняя елка: на руках кольца, и браслет, на шее изящное колье. Подала небрежно руку длинноволосому парню, он ее поцеловал и рассмеялся:

– Эванджелина, – произнес он нараспев загадочное имя, – ты безупречна и как всегда на высоте!

– Из уст любимого мужчины женское имя звучит так, как будто переливается небесной красоты бриллиант, – кокетливо улыбнулась толстушка.

– А если оно еще и редкое, то есть чем гордиться. Оно звучит так загадочно и таинственно. Они обнялись и расцеловали друг друга.

Странное имя, – подумал я, наверно, мусульманское. Хотя на мусульманку хозяйка не очень походила.

Тем временем хозяйка попросила бармена накрыть стол. Вышла девушка – официантка, в короткой юбочке, скромная, и услужливо стала возле хозяйки.

– Нам как всегда: водка, закуска, детям мороженое, коктейль, – распорядился парень.

– Хорошо, Павел Иванович, – засуетилась девушка.

– Ну и беги, – хлопнул он ее по маленькой попе.

Шумная компания расселась за соседним столиком, громко разговаривая и хохоча. Парни обнимали девочек, что мне показалось очень странно: им по возрасту лет четырнадцать – пятнадцать. Акселератки?

Парень, которого хозяйка назвала Павлом, стоял у стойки и внимательно рассматривал меня и Настю. Вдруг лицо его расплылось в улыбке:

– Вадька, это ты? – изумленно прокричал он, быстро подходя к нашему столу. Что не узнал? Это я – Паша Сумин!

Тут и мои сомнения развеялись, но не такого я знал Павла Сумина. Мы обнялись, как старые друзья, все-таки вместе учились в одном классе, играли в сборной по волейболу, давали списывать друг другу, влюблялись в одну и ту же девчонку и частенько дрались спина к спине, отбиваясь от наших врагов, из соседнего района.

– Ты отслужил, стал еще мужественнее, сильнее, – похлопывал по плечу меня Паша. А что не сообщил, не зашел. А кулачищи-то, кулачищи-то! Знаю тебя, помню, ты еще в школе в секцию самбо ходил.

А это кто за прелестное создание! – обратился он к Насте. Позвольте вашу ручку, мадам!

Сам взял ее за руку и поцеловал. Настя смущенно одернула руку и обиженно посмотрела на меня. Девушка, не привыкшая к таким фамильярностям и ухаживаниям, хотела встать и уйти.

Это моя девушка, – твердо сказал я и пожалуйста, без фамильярности. А то не посмотрю, что друг. Настя благодарно посмотрела на меня.

Павел натянуто улыбнулся:

Ну, хорошо, отдыхайте, не будем вам мешать.

Потом присел на свободный стул, достал серебряные четки, покрутил их в руках, перебирая бусины, потом поправил золотую цепь на шее, толщиной с палец и медленно, как бы раздумывая, произнося каждое слово с остановкой, сказал:

– Вадим… у меня… к тебе… дело есть. Давай встретимся завтра, в это же время и здесь. Приходи один, а прекрасное создание пусть отдыхает, – улыбнулся он и посмотрел на Настю. Настя пожала плечами, давая понять, что как хотите, так и поступайте.

– Хорошо, – сказал я. Приду.

Настя допила кофе:

– Пошли отсюда. Какой неприятный скользкий тип, – шепнула она мне на ухо.

Я рассмеялся, и мы покинули кафе.

***

О чем Павел должен был со мной говорить, для меня была тайна. Но отказаться уже я не мог.

На следующий день состоялась наша встреча. Павел пришел не один, с ним были два крепких парня.

– Охрана, – пренебрежительно махнул он рукой. Но братва залетная, а мне нужны бойцы, как ты.

Вчерашний Павел как будто растворился в пространстве вчерашнего дня, и сегодня передо мной был блатной, хвастливый парень.

– Поговорим о жизни: мне надо банковать, а не с кем, измельчал народ, поредели наши ряды бойцами.

– Ты говори, как русский, – предложил я.

– Ну, мне надо контролировать ситуацию, а не с кем, – ухмыльнулся Павел, и оттопырил два пальца вверх. И чтобы тебе понятно было, о чем это я, я не буду беса гнать, ну значит, лгать тебе, перевел он свой жаргон, и скажу все, как есть.

– Я не совсем жиган, но люблю колотить понты, то бишь красиво проводить время…

– Давай ближе к делу, перебил я его красноречие.

– Кипеть можно, но зачем же, брызгать, – усмехнулся Павел, и поиграл четками. Ладно, не буду гнать порожняк, поговорим начистоту.

– Ты сейчас на мели, да? Живешь на иждивении мамы. Кстати, как здоровье Софьи Максимовны?

– Нормально.

– Ну, так вот, брат у тебя студент, подруга-красавица. Кто она тебе, невеста?

– Не твое дело, – отвечал я на назойливые вопросы. Давай ближе к делу. У меня от прежнего любопытства и от нашей встречи стало появляться раздражение: что он хочет, к чему клонит?

Павел продолжал:

– Понятно, невеста, и надо одевать, обувать, а эти красавицы такие капризные. Вот и моя любовная лодка разбилась о подводные камни серого быта. Но это в прошлом, а сейчас за мной бегают девчонки табунами.

Посмотри, как одет! Все импортное! Джинса американская, обувь итальянская, часы швейцарской марки RAYMOND WEI, четки серебряные, «прикид» чехословацкий, сигареты импортные…

Павел протянул мне пачку «Мальборо».

– Кури.

– Не курю, – дал знак я рукой.

Будешь ночью много спать, перестанешь воровать, – балагурил он блатной лексикой. Я занимаюсь фарцовкой, профессионально, хотя официально я работаю сторожем в местном ЖЭУ. Слышал о таких. Мы открываем людям мир материального благополучия. На фоне страшного дефицита, мы можем достать все: джинсы, импортную одежду, зарубежную культовую музыку, алкоголь, технику, значки, журналы, книги…

Это карго – культ!

Павел все больше распалялся, как будто он мне открывал Америку!

– Есть спрос – есть предложение! Так было, есть и будет всегда! Мы находим самые редкие заграничные вещи: шузы, пусера и другая фирма. Мы не уголовники! – он многозначительно потряс указательным пальцем перед моим лицом. У меня знакомая стюардесса и даже один важный партийный чиновник, который мне привозят дефицит с капстран на реализацию. Мы работаем и в гостиницах, где останавливаются иностранные гости, обслуживающий персонал связан с нами. Горничные спиртное меняют на зажигалки, галстуки, колготки. Администраторы работают круче – обмен идет на джинсы, куртки, пальто. Но больше всех оборот у официанток: они меняют икру, водку, коньяк, на одежду и электронику. Горничные сдают добычу администраторам, официанты – барменам, те перекупщикам, и в результате каждый получает по заслугам. Ну, там в нашей отлаженной цепочке есть еще скупщики, посредники. За один вечер можно заработать двести рублей и целый месяц не работать, и жить припеваючи…

…Тут уместно напомнить о экономической ситуации СССР 1980 годов. Экономическое развитие СССР в 1970 годы и первой половине 1980 годов определялась планами трех пятилеток – 9 – й (1971 – 1975 г.г), 10-й (1976 – 1980 г.г) и 11-й (1981 —1985 г.г). К началу 1980 годов стало очевидным «затухание» темпов социально- экономического развития СССР. Убеждение главного идеолога страны М. Суслова, высказанное еще в 1961 году о том, что «развитие СССР будет идти фантастическими темпами», оправдывалось только в сфере военного производства. Экономика СССР столкнулась с неразрешимыми противоречиями. Активные производственные средства в подавляющем большинстве были сильно изношены, но модернизация не проводилась. Это не позволяло достигнуть плановых показателей ни в промышленности, ни в сельском хозяйстве. В стране наблюдался острый дефицит товаров. Это послужило основанием для новых экономических реформ. Основным его достижением было принятие законопроекта, который разрешил индивидуальную деятельность и создание кооперативов. Население активно отреагировало на этот законопроект. У нас народ тяжелый на подъем, но заинтересуешь рублем – не остановишь.

Повсюду стали создаваться кооперативы. Наиболее популярной стала отрасль торговли. Но это было чуть позже времени моего героя. А до этого в стране процветала спекуляция и фарцовщики.

Фарцовщики – это те люди, которые проводили нелегальный сбыт дефицитных товаров, в основном это была одежда и аксессуары: виниловые пластинки, аудиокассеты, косметика и предметы быта, одежда. Конечно, к спекулянтам и фарцовщикам все относились негативно, но законопослушные граждане, которые работали на заводе, рабочими или даже инженерами, или учителями, или врачами, получали в разы меньше спекулянтов, и они поневоле вызывали зависть.

Тем не менее, это была предпринимательская деятельность, которой сегодня в России занимается миллионы граждан. Они имели доход, о котором не мог мечтать токарь шестого разряда или главный технолог завода, или врач с большим стажем.

Таким образом, на почве дефицита товаров процветало предпринимательство, под названием фарцовка.

Павел уверял меня, что он не из тех мелких сошек, которые отираются у гостиниц «Интурист», чтоб обменять сомнительные товары на жвачку, а он состоятельный предприниматель.

– Я предпочитаю натуральный обмен. И за бутылку армянского коньяка, который на западе стоит в разы дороже, могу получить модный американский пиджак, – гордо хвастался Павел.

Я слушал его красноречие и верил ему, и даже чуть-чуть завидовал размаху его жизни, – продолжал Вадим.

День преподнес, мне сегодня много сюрпризов, и надо было понять, где, правда, а где ложь. Как и оказалось потом, все оказалось совсем не так, как рассказывал Павел. Гораздо хуже и опаснее, чем фарцовка. Но об этом позже.

– Я далек от того, чем ты занимаешься, и мне трудно оценить, чем я могу тебе быть полезен, – сказал я, несколько озадаченный его рассказом о своем образе жизни.

– Надо проучить одного вора. Он украл наши деньги, взял товар, а деньги не вернул. Мне надо вернуть долг, это деньги всей бригады. А долг дело святое!

– А я тебе, чем могу помощь? – спросил я удивленно. У тебя вон мордовороты сидят.

– Да таких бойцов, как ты – нет. Видимость одна, – пожаловался Павел, – и огорченно развел руками.