Мама, когда услышала эти слова, что на смерть, мама вскрикнула: «Боже, помоги!», и потеряла сознание у нее. Наташа, видимо, окропила ее святой водой, потому что мама говорит, очнулась, у нее вода была на лице. И она ее поднимает, и говорит:

– Ну, за то, что вы сказали: «Боже помоги», я вам скажу… Вашей дочери сейчас бесполезно говорить, чтобы она не выходила замуж за этого человека. Но она должна пройти свой путь. Путь этот приведет ее к Богу. И всех вас, многих родных и многих людей приведет к Богу. Что я вам могу сказать. – И посоветовала, говорит, ничего у нее не брать, у этой колдуньи из рук. Она будет давать платки носовые на свадьбе. Чтобы она ничего не брала. Больше я вам ничего подсказать не смогу. Потому что за пять минут, за десять, за пятнадцать я вас не приведу к Богу. Вас приведет к Богу ваша дочь. И то, что ей надлежит пройти, она будет проходить в своей жизни.

И так мама с ней рассталась. Приезжает мама в Москву, садится за стол с родственниками, я сижу, никто не знает, что я беременна, никто не знает, что меня ждет, конечно. И вдруг, мама говорит:

– Доченька, ты скажи, ты беременная?

Я на нее посмотрела, говорю:

– Мама, откуда ты знаешь? – То есть, солгать ей я не смогла. А она говорит:

– Я знаю. – Потому поворачивается к моему жениху, и говорит:

– Саша, кто с твоей стороны занимается колдовством?

А он растерялся, и говорит:

– Это моя мать. Она колдунья.

Ну, я тогда, представляете, в таком возрасте была, и духовном… И я была всегда живым ребенком, и хохотушкой была. И всегда была глава кампании, и, в общем, все время смеялась. И я резко… такой звонкий голос у меня был, я рассмеялась, и говорю:

– Ты что говоришь? Наговариваешь на свою маму. Колдуны бывают только в сказках.

И резко звонко засмеялась. И на этом беседа закончилась. На следующий день мы идем звонить его родителям. Они отказываются приехать. И вдруг, в сам день свадьбы мы узнаем, что приедет его мама и двое мужчин с Украины. Они жили в городе Луганске. Тут мне стало не до смеха, я поняла, что что-то сбывается. Но, как бы, я понимала, что уже ничего поменять не могу. И когда мне мама сказала:

– Ты оставь его, не входи ты в эту семью, мы сами ребенка воспитаем, только не выходи замуж за него. – Но я ей отвечала, что люблю этого человека, я не хочу своего ребенка оставлять без отца. И в то же время отвечала:

– Мама, да ни во что не верь, ничего не будет.

Ну, как бы, успокоить свою маму. И вот, когда мы ехали в ЗАГС, уже началось воздействие этих чар, что мы вдруг забываем дорогу в ЗАГС. Нам потом показывают родственники в машине, в автобусе, сигналят нам – куда вы едете? Машина не туда едет. В итоге, мы опаздываем на регистрацию. Это мы регистрировались в Гагаринском ЗАГСе города Москвы.

Тогда кружили мы сколько, не знаю, но опоздали мы примерно на час на регистрацию. Приезжаем в ЗАГС, и говорим: вот мы такие… Нам говорят: что-то мы ваше заявление не можем найти. Мы говорим: как же, мы же три месяца ждали регистрации, вот ваше приглашение – «Гименей», тогда был магазин «Гименей». Мы показываем – вот, «Гименей», магазин в Москве.

И они когда увидели свое приглашение, что мы покупали в магазине многие себе товары для свадьбы, они говорят: правда, наш ЗАГС. Напишите заново. В это время стояла в ЗАГСе его мать-колдунья, и, видимо, все этими делами своими и чарами наводила. Люди не видели ни наше заявление, ничего. Как в тумане все было.

Когда регистрация все-таки произошла, она ко мне подошла, так обхватила меня за талию, что-то сказала мне, и говорит:

– Ты моя.

А потом отошла и говорит своему сыну, что я беременная.

– Она, – говорит, – беременная.

Саша подходит и говорит:

– Мать знает, что ты беременная. Только ничего у нее из рук не бери.

Сам ее сын стал предупреждать. В это время она стала доставать какие-то платки, родственники стали убирать эти платки, говорят:

– Не бери, не бери!

В общем, когда мы уже приехали в кафе, праздновать, я платок не взяла, но, когда мы сели за стол, и они попросили меня сыграть на рояле… как раз удивительно, что я сыграла грустное такое произведение: «Осень» Чайковского. И подошла, села за стол. Когда заиграла музыка, многие пошли танцевать, она к нам подошла, и меня, и Александра ударила по голове, свекровь. Беда была в том, на тот период моей жизни, что я не носила крест.

Крещеная была в детстве, креста на мне не было. Молитвы никакие я не знала. То есть, я не была под защитой, никакие молитвы не знала. И она легко вдруг на меня воздействовала. Ударив по голове меня и Александра, она вдруг резко исчезает. Просто как испарилась, в кафе ее не оказалось. Я только помню, что я встала, и все стали кричать: «невесте плохо!» Я куда-то пошла. По кафе иду, начинаю снимать с себя белые перчатки. У меня исчезает потом одна перчатка, я ее уронила, эта перчатка тоже исчезает.

Стали кричать: «где невестина перчатка?» Перчатка эта пропала. В общем, оказалось, что «сказка» началась в моей жизни. Она стала действительностью. Потом помню, у меня было другое платье. Меня переодевали из свадебного платья в какое-то необычное платье. Этот Александр кричит:

– Надо сжигать другую перчатку, между ними связь! – Я говорю:

– Ты все знаешь? Ты знаешь все, как делается?

Ну, конечно, если мать занималась этим, и он с детства это видел. А самое страшное, что его мать была преподавателем в школе. Преподавала в начальных классах. И сколько детей, оказывается, страдало от нее. Потому что дети-то были без крестов, без молитвы. Я думаю, что сейчас таких не меньше. Сейчас время зла, тоже все открыто. Вышло все наружу. Раньше все это было скрыто. Если мы воспринимали колдунов как в сказке персонажей, то сейчас пожалуйста – все колдуны у нас выходят на телевидение. Открыто, в газетах, это же страшно взять газеты. И прикрываются иконами, держат иконы в квартирах, и сами же занимаются колдовством.

Но с нами Бог (крестится) и все Ангелы Его. Господь нас теперь защищает. На тот период, когда я не знала ни одной молитвы, не носила креста, для меня начались жуткие и страшные события в моей жизни. Надо было это все перенести.

Через несколько дней у меня произошел выкидыш. Меня отвезли на «скорой помощи» в больницу, ребенок умер. То есть, она нанесла проклятие, как потом выяснилось, и ребенок у меня погиб. И так было у меня несколько выкидышей. И после какого-то выкидыша, не помню, после третьего или четвертого, кровотечение доктора не могли остановить. Они вроде бы останавливают гормональными таблетками в больнице, выписывают, и кровотечение начинается заново.

И вот, выписали меня домой, кровотечение у меня началось с такой силой, что я уже не успевала пеленки, все это подкладывать. Потом пошло у меня кровотечение из носа. Я чувствовала, что теряла память. И вот, в какую-то ночь, мы тогда жили в милицейском общежитии, в Москве, в милицию устроился и заочно перевелся на обучение супруг тогда, и вот ночью, когда я спала, я уже была с таким кровотечением жутким, я вдруг проснулась от того, что скрип в моей комнате, по паркету.

Я открыла глаза. Вдруг, я чувствую, как… я прям чувствовала эти человеческие пальцы чьи-то, они начинали меня душить. А умирать-то страшно. И вдруг, из меня вырвался крик души: «Боже, помоги!» Я смотрю – эти пальцы меня оставили. Я опять услышала скрип, и я резко вскочила. Вскочила, свет зажгла, говорю:

– Саша, меня душили, мне плохо! – Он:

– Да что ты выдумываешь? – Я говорю:

– Нет, я слышала скрип, меня душили!

Я зажгла свет, и тут я столкнулась с тем, что стала бояться очень темноты. И после этого он приходит с милиции, в отделении семьдесят шестом милиции работал. Приходит и говорит: поехали к какой-то бабке, женщине, она снимает порчу. Как сейчас у нас в газетах, видите, много там написано: «снимаю порчу».

«Ну, вези меня, куда ты хочешь».

Повез меня к женщине. Заходим к ней, а у нее иконы везде. Ну, я не знала даже, как называется. Я смотрю – вроде, картинки. Ну, я не знаю, красивые картинки. Я же не воспринимала их как иконы, я не знала даже, как они называются. И вдруг, она мне говорит:

– Я тебе ничем не могу помочь. Тебе сделала сильная колдунья, ты скоро должна умереть. Три дня тебе осталось жизни.

Я говорю:

– Как? Вы мне ничем не можете помочь? – Она:

– Нет.

И опять ни слова о Боге, ни о том, что мне надо идти в церковь она мне не говорила. Я тогда на тот период ничего не понимала. Я понимала, что мне говорят о смерти. И когда мы вышли, и я иду, плачу, с Александром, и говорю: «как же я умру? Моя мама перенесла инсульты. Если я умру, моя мама умрет. А у нее еще дочка, у нее еще внучка! Я так хочу жить! Но кто мне поможет? Доктора мне не могут помочь: они останавливают кровь гормонально, и тут же открывается кровотечение. Где же мне искать помощь?»

Тут, когда я пришла в это общежитие, я вспомнила один случай, который был в моей жизни. Тоже очень страшный. И теперь я поняла, что это страшный смертельный грех. Ну, это мой возраст, наверное, девятнадцать или двадцать лет. Это было как интерес такой. Когда училась в институте, в то время к нам пришла как-то тетя, и… в то время показывали Кашпировского, Чумака. Но я все время над этим смеялась. Что они там заряжают? Что они там делают? Н вот, я как-то к этому серьезно не относилась.

Потом я пришла в другой раз к своей сестре, и она мне говорит: «ты знаешь, тут по телевизору показывали…». Вы знаете, такое впечатление в те годы, и сейчас-то я уже телевизор не смотрю, отошла уже давно от этого, но в те годы… Чумак, Кашпировский, и вся эта чернота полезла просто на телевидение.

И я прихожу, а сестра мне говорит: «ты знаешь, такое показывали по телевизору!» Сестра младше была на четыре года, и такой период возраста, что – женихи, как узнать, с кем познакомиться… Все это интересно, да. И вот говорит:

– Представляешь, показывали такое гадание по телевизору! – И рассказывает мне. Я говорю:

– Да ладно! Мне страшно. Что ты такое говоришь.

Ну и приезжает потом один человек, остановился у моей тети, и она опять этот случай рассказывает:

– Показывают по телевизору какие-то ужасы. Неужели это есть?

А он говорит:

– Да ладно, что вы. Моя жена вызывает умерших.

– Как это, вызывает умерших?

– Ну как, вы думаете человек умер, и все? Ведь остается же дух от него.

Мы говорим:

– Как?

– Ну, вот так. Тело-то умерло, а дух остался.

Ну, нам же это интересно, как это так. И тут я вспоминаю бабушкину смерть, что дедушка приходил. Значит, есть что-то, да. Ну, он нам рассказывает, как его жена все это вызывает. Ну и мы с Аленкой говорим. Сестра мне говорит:

– Ну, давай попробуем! – Я говорю:

– Да нет, что-то страшно, неужели что-то есть? – Мне же страшно. Она:

– Ну ладно, давай попробуем! Просто же интересно! А может, это и смешно. Может, ничего и не будет?

И представляете, то, что ради интереса мы с ней, с сестрой, как бы, вызвали… просто сказали: «душа такого-то там, приходи!» Ну и все получилось, как бы, вроде блюдце задвигалось. Ну, многие это знают. Многие даже… с людьми когда разговариваешь, и говоришь, что это грех, некоторые говорят: «а ведь я вызывал». А я говорю: «вы идите теперь кайтесь на исповеди, потому что это грех».

Души умерших, а оказывается, это духи злобы, бесы. Кто приходит? Кто это говорит? Бесы, которые приходят и говорят. И они причем могут и прельстить. Могут и обмануть. В то же время, если Господь им попустит, они не смогут сказать ложь. Но для того, чтобы человека заманить, они где-то скажут правду. И вот такую правду они, чтобы заманить человека и нас, было сказано когда сестра моя познакомится с человеком, где он учится. Что она с ним познакомится такого-то числа, вплоть до его семьи – все, кто у него есть, какая сестра, какая квартира.

И все это сбывается. Через несколько дней прибегает Алена, сестра, и говорит:

– Представляешь, я познакомилась с таким человеком! Все, что было написано, все сбылось.

А меня это, как бы, не обрадовало в тот момент. Мне стало страшно. Я поняла. Ведь все сбылось. Мы же это в качестве интереса, а все сбылось. Я говорю:

– Значит, Алена мне это очень страшно. Я больше за это никогда не сяду. Мне что-то очень страшно.

Я не могла понять. Душе становилось от этого очень тяжело. Хоть даже один раз, вроде с интересом. И вот, прошло несколько лет, и вот, я вышла так замуж. Я приезжаю вся окровавленная после того, как мне эта женщина сказала, что мне жить три дня осталось, я приезжаю в общежитие и вспоминаю этот случай. Что мы вызывали. И я, живя в коммуналке в общежитии, я говорю своей соседке:

– Оксана, есть способ узнать правду. Вот скажи, я же хочу жить. Ну что же мне делать, я же хочу жить! – И я ей объяснила, вспомнила этот случай. Она говорит:

– Да ну, ты, наверное… это неправда. Неужели блюдце может двигаться?

Я говорю:

– Да понятно, но кто-то его двигает, и кто-то говорит. И они все знают про нас. Как будто люди на ладони, и за нами идет наблюдение. И даже знают, что будет заранее.

И она согласилась. Но только говорит:

– Будем у тебя вызывать, в твоей комнате.

Ну, когда вызвали просто, блюдце задвигалось и говорит: «ты была беременной». По буквам читаем. И пишет почему-то, как будто, от лица женщины: «я убила твоего мальчика. У тебя был мальчик. Теперь твоя очередь. Ты умрешь во сне». Я говорю: «как я умру?» «Тебя удушу во сне». То есть, то, что я уже пережила – удушье. И когда я вспомнила, что пережила, и когда я вскрикнула: «Боже, помоги!», почему я такие слова сказала, я даже тогда не понимала. Ангел-Хранитель дал слово это. Я говорю: «а как же мне спастись? Я же хочу спастись!» И вдруг пишет: «мне дан приказ тебя убить».

Я говорю: «как дан приказ?» Я вспоминаю мультик, сказку про лампу Алладина. Когда говорили приказ, и он должен был сделать. Я говорю: «так это бывает только в сказках». И тут же я осеклась, «в сказках», когда со мной это все как в сказке происходит. «Ты будешь спать, я тебя удушу во сне. Мне дан приказ, я должна тебя убить». И сколько это минут продолжалось, и все говорили о моей смерти, что я должна умереть, вдруг Оксана задает вопрос: «а как, можно верить в то, что оно пишет?» Стала задавать вопросы о своих умерших. Ну и блюдце стало писать, что твоя бабушка умерла такого-то числа, твой папа убит.

Все поняли вокруг, что все происходит в действительности. Она ничего не знала о своих родственниках. Она думала, что я блюдце толкаю. А я же не знала о ее родственниках ничего. Все сбылось, что говорило, все совпадало. Потом я говорю: «а как же мне спастись?» И вдруг, перечисляет вещи. Говорит: «тебе подарили на свадьбу вещи, и перечисляет: подушка, сервиз, одеяла – все это надо сжечь».

И еще: вдруг, заходит Александр с работы, и вдруг, пишет: «у Александра в кармане зеркало двустороннее, толстое, которое он носит всегда с собой, это мать ему дала носить с собой. И через это зеркало она воздействует на вас. Это зеркало надо сжечь». Я говорю: «а как же я зеркало сожгу?» Пишет вдруг: «твоя мама, Ирина, – она была Ириной, – тебе дарила после свадьбы выборку. В этой выборке вы создайте высокое атмосферное давление, положите зеркало, оно треснет, потом расплавится».

Ну, скорее побежали, пока мы с ним, с Оксанкой, с этим блюдцем, Александр и жених Оксаны, побежали в выборке в ванной сжигать это зеркало. Пошел страшный дым. А мы жили на Аминьевском шоссе на одиннадцатом этаже. И вдруг, дым пошел. А дым пошел по коридору, мы испугались, что же, сейчас прибежит охрана, скажет, что вы тут пожар устроили. Это было около одиннадцати ночи.

Потом я спрашиваю у этого блюдца: «а как же мы сожжем? Можно ли на улице все сжигать?» «Можно», – пишет. «А как ты сообщишь, что все это сгорело, зеркало расплавилось?» «А как вы хотите?», – пишет. Естественно, это бес. – Может материализоваться, то есть, превратиться в кого-нибудь. Я говорю: «не надо, этого мне не надо». Я говорю: «а ты можешь стукнуть нам в окно?» «Ну, конечно». – Это был одиннадцатый этаж.

Ну и все, они побежали на улицу сжигать. Потом пишет, что происходит у его родителей на Украине. «В это время, – пишет, – мать Саши умирает. Ей все передается обратно» (то, что на меня было направлено – колдовство). Потом, через время, пишет: «она передает своему мужу все это, спящему». Зло, которое она направляла на меня, идет обратно к ней, и она передает мужу. Потом пишет, что обливается она колодезной водой. Я говорю: «у них колодец есть?» «Да», – пишет.

Ну, и, видимо, когда все это сгорело, стук в окно. Страшный такой грохот был, мы аж подскочили. Мы пишем: «что, все сгорело?» «Да, все сгорело». Прибегают Александр, жених Оксаны и говорят:

– Ну все, мы спалили. – Мы говорим:

– Такой был стук, грохот в окно, мы аж подскочили.

Ну, я говорю: «теперь я жить буду?» Пишет: «нет, я тебя убью». «Как ты меня убьешь? Все же сгорело, как ты сказало». «Нет, дан приказ тебя убить. Я тебя все равно убью». Я говорю: «а как же мне спастись? Ты меня обмануло?!» – я вдруг закричала. А у меня кровь из носа, здесь кровь (указывает на низ живота). Мне казалось, уже вот-вот, у меня уже обморочное состояние. Я говорю: «как же мне спастись?»

И вдруг, из меня вырвались такие слова, я закричала: «я хочу знать истину! Скажи же мне правду!» И чуть ли не стукнула кулаком по столу. И вдруг, блюдце это быстро задвигалось… Что-то как-то обеспокоенно… Мы не могли ничего прочитать. С одного конца в другой двигалось по этой бумаге. И вдруг, пишет стрелкой: «Храм-Господь-молитвы. Мы боимся только Господа. Только Господь тебя спасет». А я читаю, и говорю: «Храм, Господь, молитвы?» И спрашиваю у своих: «а вы знаете, Кто такой Господь?»

То есть, когда мама… я призывала Всевышнего. А тут мне пишет: «Храм-Господь-молитвы». Я у них спрашиваю:

– А кто ж такой Господь? – А они все сидят, и говорят:

– Не знаем.

И все, мы это быстро все свернули. Я говорю:

– Быстро это все сожгите. Я ничего не хочу у себя это оставлять.

И мы все одетые пошли спать в другую комнату, от страха при зажженном свете. На следующее утро я лежу в одежде, с меня кровь хлещет. Я уже встать не могу с постели, обессиленная. И вдруг, смотрю, у меня окно было открыто, залетает… летит, как будто, точка с неба. Я на эту точку смотрю, и эта точка превращается в воробья и залетает ко мне в комнату. И садится на форточку, а форточка вовнутрь отрывалась. Я кричу: «Оксана, выгони птицу! Это плохая примета!».

Оксана прибегает, полотенцем эту птицу, а птица сидит. И вдруг, откуда опять я взяла эти слова? Теперь я понимаю, что Ангел-Хранитель мне давал эти слова. Что я вскочила с постели, и закричала: «вон отсюда, нечистая сила!» Я поняла, что это то, что мне писали вчера. Что они могут превращаться в кого-то, материализовываться. Что это есть на самом деле, эта нечистая сила превратилась в воробья. И воробей этот вылетел.

Вылетел воробей, я закрыла форточку. И вдруг, опять вижу точку с неба, и точка превращается в ворону. Бьется о мое окно. Я закричала: «Оксана, веди меня скорее в Храм!»

И вот, меня Оксана, моя соседка, повела в Храм. Как мы нашли этот Храм? Теперь я понимаю – это чудо! Потому что мы вышли на улицу, Оксана спрашивала, где есть Храм. И вот, меня Всевышний привел в Храм. Метро «Юго-Западная». Первый Храм, который был отдан Москве – это Храм Чуда Архангела Михаила в Хонех.