– Что-то совсем подтопило домики, – задумчиво сказала Хип. – Странно. Неужели на болоте строились?

– Нет, уважаемая, конечно, нет… – Проф внимательно изучал камеру-ловушку. – Здесь как раз, до аварии в восемьдесят шестом, местность с помощью вот таких каналов осушали для хозяйственных нужд. А после обратно затопили, чтобы избежать возможных пожаров. В земле цезий, америций, здесь местами до сих пор очень много радионуклидов, и нельзя, чтобы они с дымом разлетались на еще чистые земли. М-да… Лунь, взгляните-ка на это.

Проф снял камеру с кронштейна, раскрыл водонепроницаемый корпус.

– Это не похоже на воздействие аномалии. Кто-то залил микросхемы каким-то раствором, видимо, солевым, и все испорчено, в том числе и данные. Видите этот налет? Такое же точно повреждение бывает при воздействии «серого тумана», он здесь не редкость, но после него нет таких кристалликов. Это чье-то замаскированное под аномалию вредительство, сталкер.

– Да, похоже на то. Но зачем и кому это нужно?

– Совершенно непонятно… после серии сигналов все приборы в этой точке дружно вышли из строя около восьми месяцев назад, в октябре того года. Но кто? Ученые не могли, экспедиций с того времени не было, да и зачем им вредить? Сталкеров тут не бывает.

– Это еще неизвестно, Проф. Проверьте вторую камеру пока, а я пойду осмотрюсь. Хип, прикрой.

Девушка кивнула, щелкнула предохранителем автомата и, проверив путь гайкой, бесшумно прокралась за угол ближайшего сарая-дровяника. Я тоже приготовил оружие и, скрываясь за стенами брошенных домов, пошел вдоль короткой улочки к обширным зарослям сирени, скрывавшим центр деревни.

– Лунь! – послышался негромкий голос Профа. – Вторая камера тоже испорчена, таким же образом.

Я не ответил, напротив, махнул Профу, чтобы он вернулся под защиту вездехода. Между кустами сирени показался бок кустарно выкрашенной «под камуфляж» «Шевроле Нивы». Взяв ее на прицел, я аккуратно прокрался вдоль ветхого штакетника поближе и заметил еще одну машину, «уазик», такой же серо-пятнистый с прозеленью и без номеров. Прикрыв микрофон рукой и пригнувшись к земле, в траву, так, чтобы меня гарантированно не было слышно уже в пяти шагах, я нажал кнопку связи.

– Хип, две машины. Сразу за кустами. Давай потихоньку сюда, прикрываю.

– Принято, двигаюсь.

И хорошо идет Хип. Ни сучок не щелкнет, ни ветка не качнется. Даже при желании не могу увидеть, где именно крадется стажер.

– Вижу машины, две, и палатка, – послышался тихий шепот в гарнитуре. – Тебя не вижу.

– Хорошо. Держи это все под прицелом, выдвигаюсь.

– Поняла, держу.

Хорошо, что здесь пригорок. Не хотелось бы локтями в «Покрове-2» по лужам шлепать, промокает эта ткань на раз. И кусты удачные – как раз у самой земли начинаются, и не сказать чтоб очень густо, можно и пролезть, и ветку не потревожить. Зацветет скоро сирень, набухли белые бутоны, готовясь стать кистями, не иначе, с тех самых пор тут растет, как посадили кустик в жилой еще деревушке. Та-ак… вон и палатки, две, из зеленой ткани, прогнулись, обвисли заметно, листьями присыпаны. Очаг из кирпичей, хорошо, грамотно сложенный, чтоб и огня не особо видно было, и котелок поставить можно, который, кстати же, и стоит. Куртка-«дутик» на земле валяется, сапоги у очага резиновые, и возле «уазика» кто-то одежду разбросал, джинсы, снова утепленная куртка, но уже из зеленой плащевки. У стены дома ружье прислонено, помпа «ижевская» МР-135, и «калаш» с ней рядом, порыжели стволы, всерьез взялись ржавчиной. Машины тоже на спущенных, у «Нивы» дверь открыта, и в салоне, на полу, листва жухлая, а в нескольких шагах от двери опять какие-то тряпки. И я уже догадываюсь какие – две берцовые кости из ботинок торчат, там, где покоробившиеся штанины задрались. Значит, Проф, сталкеров тут не бывает, да? Интересно в таком случае, кто были эти товарищи? Явно же не туристы.

Нащупав кусок кирпича, я коротким замахом кинул его в соседний куст, чтобы он хорошо, заметно хрустнул. Если засел кто в домах, то непременно на звук поведется, пусть и не сразу, но или стволом двинет, или через некоторое время сам вылезет. Правда, почти не сомневаюсь я в том, что, кроме нас, ни одной живой души в «Канале» давно нет, но осторожность еще никому и никогда в таких местах не вредила. Но – да. Тихо все. И по ходу, давно уже тихо, мертвый лагерь во всех смыслах.

– Хип, чисто. Выхожу к машинам, посмотрю, что там.

– Приняла.

У воротника куртки-«дутика» улыбался в небо желтый череп на подушке из грязных черных волос. «Тряпки» возле машин тоже оказались скелетами в заплесневелой, покоробившейся, но внешне почти целой одежде, только в остатках шерстяных свитеров виднелась пыльца мертвой моли и россыпи пустых черных коконов. Итого четыре… нет, уже пять бывших бродяг, так как в ближней палатке наблюдаю подошвы армейских ботинок. Котелок на импровизированном очаге с лужицей дождевой воды, рядом пакет с упаковками от сухих пайков, окурками и пустыми банками – не сорили, аккуратно собирали все следы. И нет признаков стрельбы, не видно пулевых дыр на машинах и стенах домов, гильзы не валяются. Этот, в «дутой» куртке, сидел на табуретке у огонька, тот, у «Нивы», наверно, просто спал, как и еще один в палатке. Двое у «Нивы», судя по положению тел, просто свалились с ног прямо в процессе разговора. И это не аномалия, почти уверен, что не она, – лагерь-то разбили нормально и даже почти обжились. И не твари тоже – скелеты не тронуты.

– Проф, в том году «Прилив» был над этим участком? – спросил я в гарнитуру.

– Да, был, и весьма сильный, – прозвучало в наушнике. – В самом начале октября того года, насколько помню. Причем никто его не ожидал. По прогнозам, над этой местностью должно было быть чисто, о чем и сообщили всем сотрудникам.

– Можете подходить. Предупреждаю, тут пять трупов. Думаю, как раз они под Вспышку и попали.

Профессор, очень серьезный, сосредоточенный, внимательно осмотрел то, что осталось от тел, покачал головой.

– Я… я даже и не знаю, что сказать, сталкер. Здесь не должно было быть никого, кроме наших сотрудников. За окраиной следят, работают сенсоры, а тут прямо на машинах… интересно, кто же это был?..

– Сталкеры, Проф, а сталкеры бывают разные. И были они тут не просто так… похоже, решили устроить привал или даже временную перевалочную базу. И что-то мне подсказывает, что была у них связь с кем-то из НИИ, свой человек. Который не предупредил ни о ваших камерах-ловушках, которые они нашли сами и несколько сымпровизировали им кончину. Ни о Приливе, о котором он и сам не знал.

– Но… но что им тут делать? Местность, скажем так, совсем не выгодная.

– Я догадываюсь, Проф. Но надо проверить.

Дверь задка «Нивы» немного приржавела, и пришлось повозиться с замком. Но у Бонда в машине нашлась длинная, крепкая отвертка, и дверца с натужным скрипом поддалась.

Внутри за сиденьями лежали шесть белых «сахарных» мешков и какие-то зеленые ящики с иностранной маркировкой. Под удивленным взглядом Профа я вспорол грубый шов, вытащил и расстегнул большой пакет с губчатыми, легкими кусками темно-коричневого «лишая». В воздухе разлился кисловато-сладкий запах с неприятными, душными нотами.

– Знакомо… – Хип покачала головой. – Слышала раньше о тех, кто промышлял этой дрянью. Это «сонный лишай», гнилая тема. Они не сталкеры, Проф, это натуральные бандиты.

– Кладония сомнифера, ядовитый мутантный лишайник с речных островов Припяти. М-да… очень, очень дурное средство из него синтезируют, друзья мои. – Профессор осторожно достал еще один пакет, взвесил на руке. – Но его не довезли, да…

– Игорь Андреевич, я бы на вашем месте не сообщал о находке в отдел безопасности НИИАЗ, – негромко проговорил Бондарев.

– Что вы хотите этим сказать, лейтенант? – холодно спросил Проф.

– Хочу сказать, что для участников экспедиции это может быть очень опасно. До тех пор, пока мы не в курсе, кто именно из Института координировал работу этих ребят, а кто-то точно это делал, вы можете оказаться в опасности, профессор. Сообщите напрямую Яковлеву, и только ему.

– Я согласен с Бондом, Проф. Никому до тех пор, пока не выйдете на академика лично. В НИИ наверняка есть крыса, и скорее всего она окопалась именно в отделе безопасности. Поэтому туда сообщать не надо.

– Рядовой Кора… – Бонд повернулся к вездеходу, из которого высунулся немного побледневший Корнейчук. – Если ты хотя бы выражением лица намекнешь на то, что видел и слышал, вылетишь из отдела со свистом. Отправлю домой в Архангельскую область дослуживать, но сначала язык откручу и на грудь тебе же повешу заместо медали.

– Товарищ лейтенант! Ну че вы все ругаетесь, разве же я дурной, ну? – обиженно протянул рядовой. – Да я не то что болтать кому, да я после службы вообще забуду всю эту Зону к чертям собачьим.

– Этих наверняка искали, а может, и до сих пор по Зоне ищут. Шансы на это невысоки, но все же есть. Поэтому смотреть в оба, слушать моторы и вообще не расслабляться. Полюбовно мы с ними все равно не разойдемся, им свидетели не нужны. – Я осмотрелся. – Их было пятеро, вон там стоят два ствола, конечно, уже убитые ржавчиной по такой погодке. Соответственно где-то еще есть пушки, надо поискать, вдруг рабочие. И вообще, Проф, опротестуйте вы это неумное правило, чтоб стволы только у сопровождения были. Не думаю, что ученые настолько дурной народ, чтобы друг друга перестрелять в научной дискуссии или не знать, с какой стороны за автомат взяться.

– Вы там пушки искали, да? – печально и торжественно спросил Бонд, исследующий УАЗ. – Ты как в воду смотрел, Лунь. Тут машинка стволами под завязку набита, до крыши, черт бы ее подрал. Прямо в ящиках, с завода, считай. Натовские все, по ходу, контрабанда. Охренеть. Еще взрывчатка, пластит, килограммов двадцать в расфасовке, и детонаторы. Тут, считай, можно пехотный взвод вооружить и еще про запас останется. И да, там еще один старый жмур лежит, в кустах за домом, вон, ноги вижу. Не нравится мне это, друзья-товарищи. По-хорошему, ничего тут не трогая, надо бы свалить нам. После таких находок живыми редко оставляют.

– Итого – шесть. – Я взглянул на «уазик». – Проф, их столько месяцев не находили. Тут одно из трех. Или рейд по поиску груза не удался и они рукой махнули, но это… очень маловероятно, такой товар не бросают. Или контрабандисты другого отряда тоже погибли, что для нас лучше. Или… самый паршивый вариант остается, который, по закону подлости, будет единственно верный.

– Какой же?

– Такой, что тут налажен целый поток, и потеря одного каравана не слишком чувствительна, хотя здесь, считая с оружием, многие и многие тысячи в американских рублях. И шанс нарваться на очередных караванщиков весьма велик, учитывая глухомань и закрытость этой Зоны. А там… – я неопределенно махнул рукой на юг, – в свое время много оружия завезли, тонны. База западная для охранения Периметра, которую бросили во время срочной эвакуации вместе со всеми складами. Оттуда дровишки, как мне кажется.

Бонд, кряхтя, выволок длинный ящик из машины, положил на землю.

– «Хеклер и Кох». Ящик, правда, не родной и маркером подписан. Глянем?

– Естественно.

Отверткой, той самой, которой была вскрыта «Нива», я со скрипом отжал доску кустарно сбитого ящика, где под пленкой и несколькими слоями плотной вощеной бумаги обнаружились мелкие пенопластовые кубики, сухие и сыпучие. Уже хорошо, влага не пролезла. Я аккуратно, стараясь не рассыпать по земле слишком уж заметный на темном фоне белоснежный пенопласт, вытащил штурмовую винтовку. Да, ребята. Такого я не встречал у барыг Зоны даже в самые роскошные дни. Четыреста шестнадцатый «Хеклер и Кох», в современной «длинной» модификации А5 20, неброского, матово-черного цвета. Новенький ствол, ни царапины, и уже с хорошей оптикой в защитных крышечках – Leupold VX-R 3–9x50. Ничего себе…

– Эй, Лунь… ты это, не смотри на нее так. Не влюбляйся, в общем. Наверно, сдать придется, если и заберем груз, – вздохнул Бонд.

– Да разве ж кто видел, что я ее взял? – улыбнулся я. – Хип, ты видела?

– Не.

– А вы, Проф?

Профессор покачал головой и улыбнулся.

– Ну а если серьезно, Бонд, то нам сейчас могут понадобиться все руки, которые в состоянии держать оружие. Извини, но я тебя ставлю перед фактом, что этот ствол я заберу. Возможно, даже насовсем. Но на время экспедиции – точно. Хотя и крепко надеюсь, что стрелять нам не придется.

– Ладно, сталкер, так-то ты все верно разложил, крыть нечем. Хорошо, я ничего видел. – Лейтенант грустно вздохнул. – А чтоб я совсем-совсем ничего не видел, посмотри, нет ли там еще такой же цацки? Чтоб заодно и ее забыть?

Вторая «цацка» нашлась под первой, и почти той же модели, единственно, ствол был короче и в качестве прицела стоял коллиматор Trijicon. И к ним на самом дне ящика в сугробах пенопласта лежали антибликовые бленды, восемь запасных магазинов в полиэтиленовой запайке, сошки, два комплекта для ухода и даже буклеты с инструкцией. Лейтенант взял свою винтовку, уверенно подбросил к плечу, отрегулировал под себя выдвижной приклад.

– Ослеп. Совсем ослеп, ребята, и память подчистую отшибло, – буркнул он, со всех сторон разглядывая приобретение.

– Такой сталкер пропадает под погонами, – восхищенно вздохнула Хип.

– И неправда ваша, барышня. Я присягу давал и оную соблюдаю, – довольный Бонд повесил автомат на плечо. – А поступаю я сейчас согласно пункту восемнадцать отдельных правил армейского контингента, что при исполнении воинского долга в условиях АЗ военнослужащий имеет право экспроприировать и применять любое стрелковое оружие, если замена штатного автомата оправданна и целесообразна. Кстати, барышня… присмотрите и вы себе подходящий шпалер, раз уж пошла такая пьянка.

Хип охотно помогла вскрыть еще два ящика, в которых оказались около десятка ПП той же немецкой фирмы, но они ее явно не устроили – все-таки в условиях Зоны такое оружие слабовато. Зато в пяти плотных картонных коробках под самой крышей обнаружились кордуровые чехлы с гораздо более интересными стволами.

Девушка расстегнула молнии кофра-переноски и освободила от упаковочной пленки легкий, изящный FN SCAR-L светло-бежевого цвета.

– Товарищ лейтенант… если мы сдадим не пять таких стволов, а четыре, будет ли это большим преступлением или нет? – спросила Хип, с явным удовольствием, даже с восхищением рассматривая бельгийскую штурмовую винтовку. Интерес стажера к хорошему оружию я подметил уже давно, еще после первых совместных выходов, и он явно не остыл до сих пор.

– Вообще да, преступлением будет, – серьезно ответил Бонд. – Дело это подсудное, и можно присесть всерьез и очень надолго. Но у меня, барышня, это уже пятый выезд не на армейский полигон, а в Зону, где я и жив только и исключительно благодаря нарушениям правил и законов ради выполнения приказа и сохранения жизни подчиненных. А я боевой офицер. И пока нахожусь здесь, с вами, и выполняю приказ, то все правила, уставы и прочая хрень собачья останутся там, где они приняты и где им самое место – на Большой земле. А здесь они не нужны, мы не на плацу. Здесь нужно, чтобы Проф живым остался и этот енот Кора тоже, чтоб я его живым и по возможности здоровым мамке вернул после службы. И если уж мы с вами, сталкеры, выполняем одну боевую задачу и, если придется, на одной стороне сражаться будем, то вы хоть на танке рассекайте, я слова не скажу и про этот самый танк забуду на фиг сразу по возвращении. Я понятно выразился?

– Понятно. Спасибо.

И я в первый раз за всю, наверно, «сталкерскую» карьеру здесь, в Зоне, крепко пожал руку военному как своему, как другу. А ведь когда-то давно наши бродяги с вашими бойцами воевали, товарищ лейтенант, но времена, по счастью, иногда меняются.

– Как вы относитесь к импортным стволам, Проф?

– Ну, не очень. Вряд ли управлюсь, по правде говоря. Всегда «калашников» пользовал, он мне и по руке, и привычный, и верю я ему, это хорошее, надежное оружие. Сколько километров по Зоне вместе отшагали.

Бондарев кивнул, и я передал автомат лейтенанта профессору, а Хип вернула АК-74М рядовому Корнейчуку как законному владельцу.

– Проф, вы за командира. – Бондарев повернулся к Зотову. – Спрашиваю официально… что будем делать с остальным оружием? Там целая машина битком, даже на сиденьях ящики. Оставлять никак нельзя, а ликвидировать – рука не поднимется.

– Ликвидировать и не нужно. – Профессор взглянул на УАЗ, поправил очки. – Мы поступим следующим образом. Институт имеет некоторый штат полевых сотрудников и военных специалистов, работающих в Зонах. Высококачественное оружие им всем очень бы пригодилось. Поэтому мы сейчас все перенесем в вездеход, я сделаю официальную опись всех находок, за исключением, разумеется, того оружия, которое уже обрело хозяев. Вы, лейтенант, распишетесь, заверите перечень как представитель военного контингента. Мы имеем право это сделать, так как по закону все найденное в Зоне, принадлежит только и исключительно НИИАЗ до дальнейших распоряжений надзорных органов. Затем я связываюсь напрямую с Яковлевым, он присылает сюда своих людей, чтобы по возвращении из экспедиции передать с рук на руки все согласно списку. Яковлев как главный руководитель Института на государственном уровне оформляет находку в собственность отдела безопасности НИИАЗ, благо карт-бланш на это давно получен. Как вам такой план?

– Не вижу никаких проблем. – Бонд кивнул, с уважением посмотрев на профессора. – И вы уж попросите Яковлева, чтобы этот ствол на меня оформили как табельный. Все-таки в Зону часто катаюсь и хочу этой красавицей владеть официально, на законных основаниях.

– Добро, непременно сделаю такой запрос. А теперь давайте-ка немного потрудимся, друзья. Бонд, открывайте грузовой отсек.