– Взрыватели для снарядов и мин, они вообще целая наука, – добавил Фимка. – В наш краткий курс минно-подрывного дела не уместились. То есть, если деваться некуда – можно попробовать выкрутить. Возможно, повезёт.

– Потому, когда их раскидало, могли взвестись и стать очень чувствительными, – добавил в заключение Миша.

Ребята продолжали вкладывать в меня те знания, которые успели вложить в их головы при ускоренной подготовке.

При слегка наладившемся естественном освещении я разглядел трубку, выставившуюся из-под останков мотора. Довыломал и прихватил с собой, потому что в голове возникла интересная мысль. Ребята как раз увидели ещё одно колесо с рассечённой осколком покрышкой и теперь извлекали очередную камеру. Ольга озиралась по сторонам, охраняя нас от неожиданностей. Она неплохо смотрится с короткой мальчишечьей стрижкой, на которую расстарался не перестающий удивлять нас обилием разноплановых талантов Фимка. А то, пока он её не обкорнал, натягивала пилотку до ушей, чтобы спрятать волосы.

Помяв пальцами снятую с диска покрышку, я повесил её на плечо – попробую выкроить подобие ласт.

* * *

Роль закройщика взял на себя Ефим – сказал, что его этому папа учил.

– А чему тебя учила мама? – полюбопытствовал Миша.

– Заставляла ходить в музыкальную школу на класс скрипки, – улыбнулся наш черноволосый товарищ. – А сам я больше любил бокс – была по дороге секция в заводском клубе.

Шили, однако, все. Сначала плотно облегающие жилеты из шинельного сукна, потом короткие, до колен, штанишки из того же материала. Затем… что-то вроде чехлов на икры, предплечья и бицепсы. Их предполагалось обернуть вокруг нужной части конечности и зашнуровать продольно. Штанишки, кстати, шнуровались вдоль бёдер снаружи и удерживались шнуром на поясе. А поверх этого слой резины от камер тоже держался на шнурках и ремешках.

Сначала мы подумывали эти детали туалета изготовить на клею, но, с одной стороны, готового отыскалось маловато, а каучука, чтобы растворить в бензине, не было. С другой, без вулканизации получилось бы не слишком прочно, а как на наших размерах соединений провести этот процесс?.. Сшивать же листовую резину хоть и муторно, но можно. Скобочками из медной проволоки.

Ласты из покрышки получились загнутые носками внутрь и не слишком жёсткие, но приемлемые, а в качестве масок подошли противогазы из цилиндрических гофрированных коробок. Оставалось отделить фильтр и приладить загнутую металлическую трубку, конец которой следовало держать губами, вдыхая и выдыхая исключительно через рот. Лишние клапана пришлось заглушить, а герметичность заделки трубки в отверстие для крепления фильтра обеспечить сургучом. Не знаю, зачем немецкие сапёры возили его с собой вместе со специальной посудиной для разогревания, но оказался он крепким и правильно пах.

Когда экипировка была готова, мы отправились её испытывать, и заодно нужно было потренироваться, а то это ведь только у меня был небольшой опыт подводного плавания, полученный как-то в декабре в отпуске, проведённом в Хургаде. А в эти времена с подобной экзотикой мало кто знаком.

* * *

Это озеро мы выбрали по карте, за то, что к нему не вело ни одной отмеченной топографами дороги. Да ещё болото рядом – неудобное для посетителей место. Всю ночь добирались через лес, спотыкаясь о корневища и уворачиваясь от ветвей. А когда приблизились, учуяли дым – кто-то жёг костёр.

И правда – на бережку высился обстоятельный шалаш, рядом с которым маячила фигура часового. Ничего, кроме того, чтобы залечь и наблюдать, мы сразу и не придумали – то есть это явно не немцы, а контакт со своими нас интересовал. Пока в общетеоретическом плане, потому что наполнить результаты встречи конкретикой мы были не готовы.

Дождались рассвета, пронаблюдали смену часового и уход троих обитателей этого лагеря куда-то на северо-восток. Потом из шалаша появилась женщина в военной форме и некоторое время распоряжалась деятельностью двоих красноармейцев. Затем она меняла повязку на ноге раненого, использовав бинт, сохший развешенным на ветвях. Наконец в нашу сторону двинулся мужчина с винтовкой. Какое-то время он придирчиво выбирал укромное местечко, где обстоятельно пообщался с окружающей средой, внеся органику под одну из молодых осин. А уже когда он застегнул штаны и взял в руки оружие, до этого момента лежавшее рядом, вот тут-то я его и окликнул:

– Дяденька старшина, пожалуйста, не стреляйте.

– А ну, выходи, – резко обернулся на голос этот сурово настроенный человек.

– Не выйду, а то вы рефлекторно меня убьёте, – возразил я. – На мне вражеская форма. А я не желаю кровопролития – мне всего-то и нужно, что посмотреть ваши документы. А застрелить вас в то время, когда вы какали, мы могли легко и непринуждённо, но ведь не застрелили.

– То есть я на прицеле? – спросил старшина.

– Четырёх стволов, – пришлось признать очевидное.

– Мне что, винтовку бросить?

– Просто повесьте на плечо.

После этого я вышел из-за укрывающего меня дерева и показал на левый нагрудный карман:

– Дадите посмотреть? – Да, я нарочно избегал требовательных интонаций, поскольку старался не допустить возникновения стандартной ситуации, на которую старшина мог отреагировать тоже стандартно.

Документы были извлечены из кармана и переданы мне. Я их просто пролистал – было важно, что человек не избавился от них, и даже партбилет не выбросил.

– Рассчитываю на ответную любезность, – вдруг с ехидством в голосе произнёс мой покладистый собеседник.

– Пожалуйста, – отдал я лежавший в кармане зольдатенбух. – Только здесь не по-нашему и сплошные враки. Нет больше того парня, про которого это писали. И ещё я не имею права рассказать вам ни про моё имя, ни про звание, но поскольку решаю поставленную командованием задачу в предписанном районе, то имею право знать о подразделениях, оказавшихся в моей операционной зоне. Вы ведь понимаете? – всё это произносилось самым дружелюбным тоном.

– Это что? Допрос? – не повёлся на мою уловку старшина.

– Да чего там? – встрял из-за кустов Фимка. – Если какают, значит, имеют, что кушать. Если построили такой большой шалаш, значит, никуда не торопятся. Не будем отдавать им тушёнку. Наверно, они больше любят рыбу.

– Уверена, что в шалаше старший офицер. Раненый и нетранспортабельный, иначе они его унесли бы на носилках, а не сидели бы в жалкой сотне километров от линии фронта, – поддержала беседу Оля, тоже не показываясь на виду.

– Не рыбой единой живут, – также из засады прорезался Миша. – Фуражиров вон с утра выслали в сторону Усатово. Если по-тихому картохи накопают, это ещё ничего, но если попытаются у жителей чего-нибудь купить или выпросить, могут на полицаев нарваться. А то и немцев на свой след наведут. Я так думаю, что нам нужно прощаться и сматываться.

– Вы уж простите, Антон Егорович, – сказал я, забирая у старшины «свои» документы. – Однако не могу не согласиться с товарищами.

– Ты погоди, Ференц, – вдруг спохватился мой «собеседник». – Доктор говорит, что генерала только через неделю можно будет нести, а до той поры, может?.. А то я тут скоро корни пущу.

– С нами, что ли, проситесь? – уточнил я.

– Ну да.

– Вечером в сумерках сюда приходите, а мы до той поры обсудим это дело с начальством.

* * *

Озеро это, если судить по карте, имело форму кляксы, то есть состояло из нескольких заливов и мысов, отчего вся его поверхность с одной точки не просматривалась. Поэтому мы не стали отказываться от намерения провести здесь испытания ныряльно-плавательного снаряжения – просто отошли по берегу на несколько километров и выбрали для своих целей прикрытую островом протоку. Здесь и принялись за дело. Недостатков в наших гидрокостюмах хватало – в одних местах тёрло, в других давило. У Ольги слетел левый ласт, конец трубки натирал зубы… и так далее. Поэтому инструменты и материалы, прихваченные с собой, не раз пускались в ход, пока мы не довели амуницию до более-менее внятного состояния.

А тут новая незадача – из леса появился утренний старшина в сопровождении ефрейтора и лейтенанта. Мы ведь не могли окружить себя постами и секретами, потому что все были заняты, вот и попались.

– Арсенал у вас богатый, – миролюбиво отметил лейтенант, не вынимая из кобуры табельного ТТ. Остальные на нас тоже оружия не наставляли и поглядывали без угрозы во взорах на ручной пулемёт, автомат и две винтовки, сложенные рядом с ранцами. Мы тоже за пистолеты не хватались – наши всё-таки. Да и заняты были – Фимка резал сало, раскладывая его пластинки по лепёшкам размером с оладушку, что мы нажарили из размоченных пшеничных зёрен. Я устраивал на просушку суконные детали гидрокостюма, а Миша боролся с узелком шнуровки на Ольгиной руке.

– По следам, что ли, отыскали? – поинтересовался я, всматриваясь в ефрейтора. Очень уж он смахивал на коренного жителя Сибири. Имею в виду – на представителя малых народностей. Их ведь вроде как в армию не призывали, а это явно солдат-срочник. Пограничник к тому же. И винтовка у него со щелястым цевьём и целым хозяйством в окрестностях мушки.

– А что это ты, Ференц, так на Лючикина уставился? – полюбопытствовал старшина.

– Да вот гадаю, может ли он белке в глаз попасть?

– В голову, – поправил меня ефрейтор без всяких особенностей речи или акцента – по-русски он говорил чисто, – чтобы шкурку не испортить.

– У вас патронов не найдётся для добрых людей? – вдруг невпопад спросил лейтенант.

– Наших от трёхлинейки нет, только к нагану немного имеется. Да и немецких винтовочных всего на две неполных ленты наскребли, – отозвался Миша.

– А медикаментов каких или бинтов? – включился в расспросы старшина.

Ольга достала из ранца солидный свёрток и щедро поделилась трофейными перевязочными пакетами – у нас их хватало. И советских бинтов добавила, оставив немного себе. В обтягивающей суконной жилетке и облегающих штанишках она смотрелась улётно.

Забрав стопку с мундиром и солдатские ботинки, она скрылась в зарослях.

– Забавно было наблюдать, как вы одну девку втроем раздеваете, – негромко произнёс лейтенант, проводив её восхищённым взглядом. – Так вы не иначе мост собрались подрывать?

– Если имеете возможность помочь взрывчаткой, мы бы не отказались, – ввернул Фимка.

– Нет у нас тола, – вздохнул старшина. – А что за мост?

– Железнодорожный, – ответил я. – На каменных быках.

– Бетонных?

– Да не разглядели мы в точности, потому что без бинокля, а близко не подберёшься из-за патрулей. Ледоломы, что вверх по течению сориентированы, определённо бетонные, а та часть, что стоит – как будто сложена из здоровенных каменюк. Ну и фермы железные сверху.

– Бетон или каменная кладка – без разницы. Толу-то сколь у вас?

– Килограммов тридцать без малого.

– Этим вы только выбоину сделаете. Ну, или, может, найдёте нишу для минирования – тогда будет толк.

– А вот эти топорики у вас в петличках – это значит, что вы сапёр? – полюбопытствовал я, кивая на значок рядом с «пилой» из четырёх треугольничков.

– А галстук свой пионерский ты только в школу носишь? – с ехидством в голосе ответил вопросом на вопрос старшина. – Короче, ребятки, ваши тридцать килограммов нужно закладывать в места соединения ферм и опор. И не одним фугасом, а так, чтобы порвать стальные конструкции в узлах соединения. Тогда пролет упадёт одним концом, и будет немцам на несколько дней ремонта с использованием тяжёлой техники, которую ещё нужно подогнать.

Фимка вытащил большой трофейный блокнот и подал карандаш:

– Нарисуйте, пожалуйста.

– И ещё подскажите, где искать эти самые ниши? – добавил Михаил.

Подошла Ольга, одетая во вражескую форму, и раздала бутерброды.

– После купания зверски хочется есть, – улыбнулась она смущённо.

В повествовании о сложности подрыва мостов относительно небольшим количеством взрывчатки товарищ старшина был крайне убедителен. Он поведал нам, как прикинуть количество тола, необходимое для того, чтобы перебить толстый металлический профиль, исходя из использования стандартных двухсотграммовых шашек. При обсуждении мест минирования указал на то, что желательно нанести повреждения в местах наибольшего напряжения конструкций в расчёте на то, что их вес усугубит нанесённый вред. Мы сами не заметили, как набросали эпюры напряжений для облика моста, который запечатлела наша память, и грубо оценили… Когда Оля так распахивает глаза, я всегда восхищаюсь их величиной.

А ещё у меня возникло подозрение, что передо мной переодетый полковник инженерных войск – умеет человек внятно и по делу доносить важнейшие сведения. У нас машины и механизмы в подобном ключе преподавал дядька, считавший, что приборостроителям шибко углубляться в вопрос не следует, но основы мы должны усвоить. Чего стоит курс сопромата за одну академическую пару!

Так что, расставаясь в вечерних сумерках со слопавшими все наши лепёшки и сало мужиками, мы прониклись сложностью предстоящего мероприятия. Из нерешённых вопросов оставались подъём от подножия опоры до настила, и крепление взрывчатки к металлоконструкциям. А ещё напрягало количество детонирующего шнура, имевшегося в нашем распоряжении – на память его было немного, но в точности не знаем, потому что не считали. Зато бинокль, который ссудил нам товарищ лейтенант во временное пользование, очень радовал, несмотря на предупреждение, что, если не вернём, он нас…

* * *

До места, откуда цель уже видна, но мы ещё можем остаться необнаруженными, добрались, как обычно, к рассвету. Мы вообще предпочитали передвигаться ночью и через лес, избегая дорог или открытых пространств. Медленно, конечно, и утомительно, но до сих пор все живы, потому что ни разу не встретились с немцами, которые любят торные дороги, а не колючие заросли.

Так вот, поезда по мосту уже ходили не только ремонтные, но и грузовые, и даже с пассажирскими вагонами. Наблюдения с применением оптики позволили выяснить много важных деталей и уточнить планы. А когда стемнело, ребята помогли нам с Олей зашнуроваться, спустить на воду груз и подобрать количество камушков, нужных для уравновешивания тюков до нулевой плавучести. Потом мы поплыли, держась за концы длинного притопленного шеста.

Полчаса спускались вниз по течению, вяло шевеля ластами и стараясь показываться из воды как можно реже, пока не достигли ледолома центральной опоры, на который я и помог Оле выбраться. Она быстро скользнула вплотную к стене и приняла шест, вслед за которым втянула на верёвках обе упаковки с нашим хозяйством – ни криков, ни стрельбы, ни беготни не последовало, значит, охрана ничего не заметила, а то издалека и не поймёшь, что откуда просматривается, а что нет. Так что заранее уверенности в успехе не было. Полагались на темноту и собственные фантазии относительно того, что откуда видно.

Потом крюком на конце шеста мы поймали нижнюю ступеньку лестницы, что была приварена правее (если смотреть сверху по течению) опоры над водой, до которой сильно не доставала. То есть наш шест оказался наклонным, зато удачно пришелся по длине – мне было удобно его удерживать, пока Ольга по нему карабкалась. Потом – очередной подъём груза – просто лебёдка, а не девушка эта красотка наша. Ну а следом и я пожаловал – спрыгнул с опоры, удерживая свой конец шеста, чуть покачался на нём, да и вскарабкался на лесенку, по которой проник в переплетение стальных профилей под настилом. Нам очень помогло то, что часовые тут не прохаживаются – только при смене караула проходит группа, но эти всегда придерживаются графика. И с любой стороны иногда пробегает луч прожектора, которым светят от сторожевых будок, обшаривая и окрестности, и поверхность воды, и собственно мост.

Работать в темноте и тесноте, имея под ногами редкие продольные и поперечные балки – не подарок. И это в состоянии ужаса, наполнившего меня, когда я собственными руками ощутил просто циклопические размеры металлических профилей, которые предстояло перерубить несерьезным с виду, похожим на хозяйственное мыло брусочкам. Мы приклеивали их к вертикальным полкам на патоку, которую изготовили выпариванием сахарного сиропа – запасы сладкого сразу иссякли, зато мы добились наличия в нашем распоряжении субстанции знатной липучести. И, если испачкаешься, можно просто руку облизать.

Клей этот держал не особо крепко, то есть со стенки шашка бы сползла, если бы ей не мешала другая, расположенная ниже – мы их размещали вертикальными столбиками и еще на нижнюю полку обязательно накладывали часть того же заряда. Так же местами приклеивали и детонирующий шнур, а потом установили два взрывателя. По времени – на час, и нажимного действия – на удачу. То есть, чтобы закладка сработала при проходе поезда, а то их как-то долго не проходило.

И тут, как назло, вдали засветился фонарь паровоза – мы мигом спустились по лестнице и, стараясь не всплеснуть, соскользнули в реку по всё ещё висящему на крюке шесту. Ласты отцепили от поясов и надели на ноги уже в воде. Когда за спиной грохнуло, выглянули – в рассветных сумерках отчетливо были видны громоздящиеся друг на друга вагоны, осевшая концом в воду ферма и суетливо шарящий во все стороны побледневший в свете нарождающегося утра прожектор. Взрывная волна нас не задела – бабахнуло не в воде.

Отдались на волю течения и через полчаса уже за поворотом речки выбрались на берег как раз в условленном месте.

– Идите сюда, лягухи, – позвал от кустарника голос сапёрного старшины. – Тебе, Ференц и пионерке твоей «отлично» за минирование.

Подтянувшиеся лейтенант с ефрейтором помогли нам избавиться от ласт и обуться. Мне в сапоги, а Оле в ботинки. А потом мы побежали вдаль от реки, стараясь как можно скорее увеличить расстояние между собой и теми, кто, скорее всего, попытается нас отыскать. В форму мы переоделись спустя километра полтора и дальше уже, развернувшись цепью, как будто прочёсываем местность, пошли энергичным шагом, держа общее направление на восток. Сейчас наша задача – убежать и спрятаться.