Северный друг
муз. А. Пономаренко

 
Отблеск утра в свете костра.
Вся наша жизнь словно игра,
Новый мотив день подхватил,
Слушай.
Так, не о чём струнный каприз,
Будто ключом северный бриз
Как гамаюн вновь по мою
Душу.
        Радость моя. Слабость моя. Сила.
        Пальцы дрожат в крепком пожатье рук.
        Сколько уж раз, где бы нас не носило,
        Выпьем с тобой, северный мой друг.
 
 
Бег, а не шаг. Годы спешат.
Всё тяжелей жить не греша,
И на столе вянет в стекле
Роза.
Я не хочу на пьедестал,
Больше молчу, просто устал,
Давит меня каждого дня
Проза.
 
 
        И посему, зная всему цену,
        Словно господь в мире господ и слуг,
        Ты не предай, не покидай сцену
        Нашу с тобой, северный мой друг.
 
 
Стынет в воде медный пятак,
Кто-то в беде, что-то не так,
Как тут помочь, если всю ночь
Споры.
Наговорил… Память вдогон,
Дверь отворил старый вагон,
Фирменный мой «Тридцать восьмой
Скорый».
        И вот тогда, через года снова —
        Праздник!
        Над всей страной вздрогнет струной звук.
        Сердцем простив, самым простым словом —
        Здравствуй,
        Ждёт нас домой северный мой друг.
 

 
В злобе и лжи не заглушить слова,
Словно господь в мире господ и слуг,
Время пройдёт и соберёт снова.
Весь экипаж Северный наш круг!
 

1999

Сибирь

 
Сибирь – и соло, и созвучие,
Уже давно пишу в тетради я.
А как поёт, а как озвучена,
Когда она ещё и радио.
 
 
Что гвозди русские и пряники?
Про нас не меньше песен сложено.
Мы сами драть умеем драники
Не в «Доме-2», а как положено.
 
 
Не греют нас программы новые
И все фиглярочки-проводочки,
Сибирь всегда была здоровою,
Когда она ещё под водочку.
 
 
И с удивительной природою.
И с богатейшими запасами.
И с духом крепкими народами,
Не покорёнными «лампасами».
 
 
В Сибири с Ермака до Путина
Лихие люди и раздольные,
Уздой, Ордою не опутаны,
Когда они ещё и вольные.
 
 
Европам нужно лет до ста расти
Со всеми теми геморроями,
А мы с рождения до старости
Живём последними героями!
 
 
Живём до самоокупания,
И каждый раз – святое правило:
Сибирь – она всегда компания,
Когда теперь ещё и «Авиа».
 
 
Да что там, без понтов и гавриков
Мы звёзды рассыпаем веером.
А что у них штампуют фабрики,
Сродни шаблонному конвееру?
 
 
Что нам – опять в портки и рубища,
Какая к чёрту антология?
Я б не тревожился о будущем,
Когда б ещё не экология.
 
 
Нет, господа, совсем негоже нам
Гулять по Англиям-Болгариям.
У нас здесь тоже унавожено —
Снега не белые, а карие.
 
 
И реки чем-то полноводные,
А можно и на горы пялиться.
Сибирь всегда была походною,
Когда она ещё под пятницу.
 
 
Четвёртый век – этап не маленький,
Уже по имени и отчеству.
А где-то там цветочек аленький
И Ломоносово пророчество.
 
 
И мы живём, желанья тиская,
О нашей предсказанной участи,
Что прорастёт зерно сибирское,
А с ним российское могучество.
 
 
И это будет, без сомнения!
Пусть кое-кто кричит – уродина.
Сибирь – источник вдохновения,
Когда она ещё и Родина!
 

январь 2002

Университеты по-братски
старшему брату Андрею

 
И в пятьдесят он столько лет на марше,
Он в нашей жизни – вечный пионер.
Он – старший брат. Он потому и старший,
Чтоб мне всегда показывать пример.
 
 
А началось у нас ещё до школы,
Мы с братом были – не разлей вода.
Всё поровну – игрушки и уколы,
И детский сад в те ранние года.
 
 
Нас в первый раз случайно разлучили:
Андрюху, как на службу, как в десант
По вовсе не понятной нам причине
Родители отдали в новый сад.
 
 
Мне ничего не объяснили толком,
Мне было три, но помню хорошо,
Как я за старшим братом, в самоволку
Сам в новый сад из старого ушёл.
 
 
С тех пор в одни и те же учрежденья
На пару лет позднее, по пятам
Я вслед за братом двигал с убежденьем —
Где он прошёл, я тоже буду там.
 
 
И не было проблемы в том вопросе,
В любых делах я там же, где и он.
Одно лишь жаль – он «музыкалку» бросил,
А я осилил тот аккордеон.
 
 
В леса, в походы ездили на пару,
На бардов тоже брат глаза открыл.
Он первым сам себе купил гитару,
А позже мне гитару подарил.
Потом он в институт прошёл успешно.
А мне куда? Туда ж, сомнений нет!
Поскольку не котировался здешний,
Подался в Томский университет.
 
 
Так мы и шли по жизни, словно в шлейке,
В успехах повторяясь каждый раз.
Он первым приобрёл свою «копейку»,
А я напрягся, и купил «Луаз».
 
 
С жильём мы тоже скромно начинали:
Он в коммуналке бился пару лет,
А мне в общаге комнату не дали,
Я просто перестроил туалет.
 
 
Потом Андрею повезло с «хрущёвкой»,
При этом зал, понятно, проходной,
И я, как говорится, ртом не щёлкал —
Расширился до комнаты одной.
 
 
И дальше не сдавали мы позиций,
Выдерживая равенство сполна.
И общих, и раздельных экспедиций
У нас обоих было дополна.
 

 
Он папоротник собирал в «застое»,
Я «на орех» – такой вот был калым,
А что до клюквы – это, брат, святое,
Тут мы вдвоём, под осень, под Нарым!
 
 
Ещё охота. Это я освоил
И как на вахту первым заступил.
Вот где азарт, с собакой, с зайцем, с воем!
Он даже дробовик себе купил.
 
 
Потом мы, то ли как-то постарели,
То ль я остался, а уехал он.
Встречаться стали реже, не горели
Хвататься каждый раз за телефон.
 
 
Когда же свежий ветер перестройки
Вдохнул в нас новый жизненный мотив,
Я хату отрабатывал на стройке,
А он подался в кооператив.
 
 
Курить он, кстати, очень рано бросил,
Хоть начинали вместе с детских лет.
Вот борода, усы, очки и проседь —
Наш эксклюзивный, фирменный портрет.
 
 
А дальше – я в Сибири, он в Поволжье,
Года бежали мерно день за днём
С удачей, и с бедой, и с даром божьим,
Что всё равно по жизни мы вдвоём.
 
 
Такой вот путь и разный, и единый,
Что начался когда-то в детсаду.
Лишь головы украсили седины,
И срок по жизни, а не по суду.
 
 
Мы движемся вперёд, с упорством, с кровью,
Не опасаясь грязи и трухи.
Он трудится на поприще здоровья,
А я в науке и пишу стихи.
 

август 2003

Болото

 
Сижу в болоте, разве не тону,
А захочу на берег протолкнуться,
То сразу слышу – Не гони волну,
Иначе все другие захлебнутся!
А как же быть, когда терпенья нет?
Хоть заржавел уже клинок булатный,
Я так хочу, как будто в туалет,
А туалет теперь повсюду платный.
 
 
Куда не сунься, доставай, плати,
А чем платить? В кармане три копейки.
Поэтому и некуда идти,
В болотной жиже, хоть тони, хоть пей-ка.
Но как, хотя бы маленьких побед
Добиться мне с остатками отваги?
Я до сих пор хочу велосипед,
Когда кому-то дарят «Гелендваген».
 
 
В моём болоте – кухонный галдёж,
И шеф – дурак, да и жена – мочалка.
И я – не золотая молодёжь,
Как воробей – не сокол и не Чайка.
И пенсия, как брошенный кусок.
Как с ней сегодня почивать на лаврах?
И я, как страус – голову в песок,
Ровесником умерших динозавров.
 

2003

Забытый сквер
всем сибирским поэтам

 
Когда я прихожу в забытый сквер,
Где мной уже давненько не звучало,
Встаёт вопрос – На кой, скажите, … ляд
Мне это всё перепевать сначала?
 
 
Ах, да! Друзья! Вон тот слегка похож,
А этот еле жив, а всё туда же.
Что делать мне среди знакомых… лиц?
Вдруг я опять не на того нагажу.
 
 
Приятней как обычно про себя,
Ну, под себя, уж если быть точнее,
Ведь только очень искренне любя,
Насочинять сумеешь покучнее.
 
 
Кому пиит. Кому простой фискал,
Но каждый раз, как в новое открытие,
Гляжусь я в свой чарующий оскал
В окладе поседевшего небрития.
 
 
Иных уж нет… А те – в чужом краю
Играют песни в зарубежном мире.
Я ж в нашем Томске до сих пор пою
Евреем юго-западной Сибири.
 
 
Не просто так пою, пишу стихи,
Делясь с друзьями всем, что накипело,
Не для того, чтоб скрыть свои грехи,
А чтоб душа и маялась, и пела.
 
 
Где племя молодое? Где оно?
Кому отдать перо на попеченье?
Кто не всплывёт, как в проруби…. бревно,
А выгребет наперекор теченью?
И в упоенье дальше понесёт
Всё то, что раньше намолол Емеля,
Прекрасно понимая, мир спасёт
Лишь оптимизм российского похмелья.
 
 
Чтоб не пришлось поспешно отпевать,
Кого издать при жизни не сумели.
Ведь это ж сколько нужно выпивать,
Чтоб дети родились и повзрослели?
 
 
И чтоб успеть, очистившись от скверн,
Подраненным, но всё же не убитым,
Когда опять приду в забытый сквер,
Увидеть, что он тоже не забытый…
 

2002—2012

И снова Кемерóво
муз. Ю. Визбора,  Павлу Зайцеву и Кузбассу

 
Наш Паша юный, но лысеющий.
Тебя мы любим, мы же те ещё,
На прииске твоём редеющем
Свой поцелуй запечатлеть.
 
 
Мы ждём апреля, как спасения,
Чтоб как всегда порой весеннею
К тебе прибыть на день рождения
И что-то этакое спеть.
 
 
Карьерный путь у Паши долог был:
Он начинал лихим геологом,
Но, посчитав, что это дорого,
Он надавил на тормоза.
И до конца ещё не ведая,
Он гаражом своим заведовал
И, как обычно, не обедая,
Пылил «УАЗиком» в глаза.
 
 
Потом ему открылось виденье —
Он перешёл на телевиденье.
С тех пор его всё время видели
В огромном джипе за рулём.
На стойкость он держал экзамены,
Чтоб за три дня до Белокаменной,
И там с Валерою не камерно
И, вероятно, не вдвоём.
 
 
Всё это кончилось не сразу. Но,
То ль запретили, то ли сглазили,
И в руководство нефтебазою
Он сделал правильный занос.
И там под крышей Абрамовича,
С негласной помощью Петровича,
Сумел добиться в жизни – Во ведь чё!
Решил квартирный свой вопрос!
 
 
Но отказав в доверье, в визе ли,
Казалось бы, его унизили,
И с этой должности понизили,
Но это счастье, а не зло.
«Сибнефть» и «Юкос» – тема скользкая,
И по желанию «московского»
Пришили б дело Ходорковского,
Так что, считайте, повезло!
 
 
Иначе б со статьёю Пашиной,
С тоской детишек и Наташиной,
Со всеми день рожденья нашими
Мы бы расстались на года.
А так, не глядя на сумятицу,
Отправив все печали в задницу,
К нему, как водится, под пятницу
Мы соберёмся как всегда!
 
 
Мы все приедем без сомнения.
И, несмотря на наводнение,
Где грязи тоннами, не менее
Спустил наш родственный Кузбасс.
И если вырастит уродина,
Так потому она и Родина:
Со всех краёв, не наше вроде бы,
Всегда стекается на нас.
 
 
Тому никто не поражается,
Серёга с рифмами сражается,
И настроенье поднимается,
Мы едем, дайте только срок.
А Паша, пусть и не красавица,
Когда он с нами набирается,
То на гитаре всё играется,
Ну, прямо, Юрий Визборок!
 
 
И соблюдая все традиции,
И не нарвавшись на милицию,
С такими радостными лицами,
Мы ввалимся через порог.
Сюжет не скучный получается.
Пусть это счастье не кончается,
Пусть дни рождения случаются
Всегда – и в будущем и впрок!
 

апрель 2004

Двойной вальс

 
Я сегодня в сомненье двойном,
В две дороги мне выпали карты.
Окружают меня «два в одном»,
Унижают двойные стандарты.
        Когда их за двуличность винят,
        А оно никого не задело,
        То, конечно, осудят меня
        За чужие грехи, не за дело.
 
 
И тогда утопаю в вине
В состояньи высоком, астральном,
Где двойная мораль не по мне,
Где привычнее быть аморальным.
        Двоежёнство тогда – не порок,
        Не порок – двоевластие тоже.
        Просто жизни кончается срок,
        Вдвое меньше и дважды дороже.
 
 
Кто ж историю пишет за нас,
Где легенды запачканы кровью.