5

Из двух возможностей он выбрал штрафное задание.

– Какова вероятность моего возвращения? – спросил Коре.

Обычно со штрафного возвращался примерно каждый второй. И некоторые из вернувшихся не были пригодны для дальнейшей службы. Еще одним вариантом был медицинский эксперимент, но идти к медикам мало кто соглашался: после экспериментов подопытных латали и они выглядели как новенькие, а уже через несколько лет начинали сдавать. Были и такие, которые не хотели идти на штрафное – их просто увольняли и стирали всю более или менее секретную информацию с их мозгов. Стирали шоком; после шока характер человека всегда менялся.

– Ну, этого тебе никто не скажет. Меньше пятидесяти процентов и больше нуля.

– Насколько больше?

– С тобой идет еще один человек, хороший мастер. Он идет добровольно.

– Фанатик?

– Нет. Просто мастер.

Коре поднял глаза и встретил взгляд полковника – большие голубые глаза без тени чувства. Идеальный военный – машина для побед. Пройдет еще лет десять или пятнадцать пока я сам стану таким, – подумал он. – Если вернусь.

– Собственно, обсуждать нечего, – сказал он, – я, разумеется, согласен. Что это будет, в общих чертах? Придется лететь? Я уже соскучился по звездам и настоящей работе.

– Нет, это на Земле.

Он огорчился. Он по-настоящему любил звезды. Среди звезд сознание расширяется и все видимое пространство до самого края светящейся тьмы вмещается внутри маленькой коробочки черепа, не сворачиваясь при этом. Именно так он и чувствовал, глядя на звезды; еще маленьким мальчиком он убегал на берег ночного океана, чтобы ощутить это. Звездное небо. Отшлифованная до ясного блеска чернота.

– Что же такого особенного осталось на Земле? – спросил он. – Усмирение всяких жабродышащих? Или все-таки медицинский эксперимент? Под маркой настоящей работы?

– Проникновение на территорию противника.

– Вы можете назвать мне такую территорию?

– Осия.

– Но я ничего не знаю об Осии, – удивился Коре. – Я слышал, там реки из кислоты и радиоактивные вулканы. Там труднее выжить, чем на поверхности Луны.

Без скафандра, конечно. Это все равно, что в космос, только нудно, потому что не видно звезд. Впрочем, если тамошние аборигены носят скафандры, то мне легче будет смешаться с ними.

– Они не носят скафандров.

– Тогда почему они до сих пор живы?

– Когда оказалось, что экологические проблемы решить невозможно и природа изменилась окончательно, они генетически изменили себя, чтобы выжить.

– Разумное решение.

– Вполне.

– Так, если я правильно понял, эти люди не могут дышать чистым воздухом и пить чистую воду?

– Как раз поэтому с ними невозможно сотрудничать. Либо мы, либо они. Но им гораздо проще испакостить и уничтожить нашу природу, чем нам заново создать уничтоженное там. Технически они безнадежно отсталы, но потенциально они сильнее. Это как очаг заразы в здоровом организме.

– Очаг заразы может быть только в больном организме, – возразил Коре. – Это все? Меня забросят по воздуху?

– Нет. У них какой-то новый способ, о котором они предпочитают не распространяться.

– Такая секретность?

– Они просто сами не знают, что имеют. Могу кое-что добавить от себя, неофициально.

– Буду благодарен, – ответил Коре. Полковник не стал бы добавлять от себя такую информацию, которую можно получить по иным каналам.

– Я кое-что слышал о тех вещах, которыми они занимаются. Наши люди в этом не участвовали. Там орудуют паранормальщики. Вроде бы они построили себе базу на нейтральной территории. Но это не на Земле. И не в пространстве. Они называют это подреальность.

– Подреальность?

– Да. Только не спрашивай меня, что это. Там не очень опасно, потому что не с кем воевать. Народу мало и все свои. Но иногда попадается одна штука, они называют его глотатель. Это верная смерть.

– И многих он проглотил?

– Глотатель, я думаю, условное название. О нем ничего не знают, почти ничего. Он большой, килограмм двести, имеет примитивный интеллект, вроде человеческого. Даже может связать несколько слов. Никогда не нападает сразу, а долго ходит вокруг да около. Но если он начал ходить вокруг, то ты уже пропал – он не отстанет. Людей это просто сводило с ума.

– Хождение вокруг?

– Да. Но никто не сможет его опознать – он каждый раз выглядит иначе.

– Как один глотатель может выглядеть по-разному?

– Там у них свои закономерности. Дважды два там, конечно же, четыре и закон тяготения работает, а вот законы сохранения уже пропали. Не сохраняется ни масса, ни энергия, ни форма.

– Меня будут забрасывать через подреальность?

– Навряд ли. У них есть еще что-то, похожее на неосвещенный тоннель, по которому ты можешь попасть куда угодно.

– Тогда зачем нужны космические крейсеры?

– Проблема в том, что ты не можешь прийти к концу тоннеля целиком. Или что-то вроде этого. Если после перелета от крейсера останется одна антенна, то сам понимаешь.

– А если от меня останется одна берцовая кость?

– Тябя заменят. Я бы не хотел, чтобы так случилось. Поэтому и говорю тебе все. Они же ни о чем не станут тебя предупреждать.

– А как в этом тоннеле с глотателем?

– Не знаю. Вроде бы он там везде. Он даже притащится за тобой сюда и проглотит тебя в твоем собственном доме, потом, когда ты и думать забудешь о задании. Так что желаю не попадаться.

…Он вышел из здания. Сегодня на улице показывали «Улисс в Трое», живой исторический фильм. Огромные экраны телевизоров канули в Лету еще во времена детства родителей Коре – и снова входили в моду как «ретро». Телевизоры были заменены живыми фильмами. Сейчас все говорили о видеокраске, но новшество пока лишь испытывалось. Пробные версии продукта уже поступали в продажу и пользовались большим спросом. Видеокраской просто раскрашивались стены любого помещения и это давало хороший эффект присутствия. Правда, изображение пока было необъемным и без гравитационных эффектов. А живые фильмы обычно шли на открытом воздухе, на улицах или в парках, хотя могли быть показаны и в комнате.

На улице всегда шел какой-нибудь фильм – но фигуры были полупрозрачны, чтобы зрители могли отличить видение от яви.

Улисс выбежал прямо на Коре, зарубил двоих по пути, присел, уклоняясь от копья (Коре увидел стремительно выросший медный наконечник, пролетевший прямо через его глаз); упал и притворно застонал; на него боросилось еще трое осмелевших врагов; все трое пали.

Неплохо дерется, – подумал Коре об актере.

6

Домой он вернулся вечером. Когда он входил в комнату, две ходиковых лампы резвились, гоняясь друг за другом по потолку, но увидели хозяина, централизовались, замерли и засветились ровным молочным светом. Робот-мышь для уборки помещений шмыгнул в свою норку и затаился, ему не полагалось показываться на глаза людям. Ожил пульт и замигал кнопочками, предлагая выбрать любую.

Пульт был сконструирован так, что получал удовольствие от прикосновения человеческой руки. Иногда Коре просто гладил его и пульт мурлыкал. Психологи говорят, что это расслабляет. Действительно, расслабляет.

Коре сел в кресло и развернул текст инструкции. Одна из ходиковых ламп подбежала по стене, устроилась за плечом и приготовилась читать вместе с человеком. Вторая погасла.

Он прилежно изучил инструкции. Инструкции были удивительны: в них не содержалось почти ничего конкретного. Это настораживало. Проникновение. Метод фантома. Рабочий блок номер сто сорок ИПЯ – института паранормальных явлений.

Все, что Коре помнил о паранормальных явлениях – это прошумевшая совсем недавно теория о возможности связаться с недавно умершим человеком. Техническое воплощение теории блистательно провалилось. А вот и нечто нужное. Аппарат величиной с маленький мячик – с помощью него можно будет вернуться. Совсем краткая инструкция для пользователя. Один мячик для двоих – разделяется на полусферы. Для возвращения достаточно повернуть ключик. Ключиков тоже два.

Никаких дополнительных возможностей. Здесь что-то не точно: подобные аппараты всегда многофункциональны. Посмотрим. Возвращение лишь спустя сутки после прибытия, не раньше. Первые сутки аппарат дезактивирован. Что, если я провалюсь в первые же сутки? Надо понимать так, что, мол, тогда выкручивайся как хочешь? Цель проникновения – информация. Информация о чем? Ага, подробности по прибытии. Знакомство с партнером только перед самым началом операции. Степень секретности – нулевая, то есть, ни туда, ни сюда. Скорее всего степень секретности засекречена сама и это ничего хорошего не означает.

Он отложил четыре листка с инструкциями.

– Покажи что-нибудь! – приказал он.

Пятно видеокраски на стене ожило и начало показывать испытания нового военного самолета. Изображение мерцало – качество краски было никудышним.

Наверное, даже телевизоры работали лучше.

7

Большая серая комната, почти зал, с окнами в полстены. Первый этаж двухэтажной пластиковой коробки. И еще восемь этажей вниз. Восемь, судя по лифту. Рабочий блок номер сто сорок института паранормальных явлений. Где-то по планете разбросаны еще, как минимум сто тридцать девять. Сто тридцать восемь, – вспомнил Коре, – четырнадцатый блок ликвидирован после аварии. Если верить прессе, ничего страшного не произошло: медик по имени Дулди сделал открытие, сошел с ума, умер, открытие поспешно испытали и бестолку. Само открытие, как то часто бывает, совершилось лишь благодаря курьезному стечению обстоятельств. Некий медик, по имени Дулди, потерявший в аварии ногу, продолжал ногу ощущать и даже питал к ней нежные чувства. Всему виной был легкий болевой шок, повредивший психику медика Дулди. Когда у Дулди начался сепсис и ногу необходимо было ампутировать, ему предложили два варианта: первое – ампутация и, конечно, потеря положения в обществе, или выступление в Ужас-Шоу по второму общему каналу. Медик Дулди выбрал второе (как любой нормальный человек), потому что выступление в шоу позволяло надеяться на пожизненную пенсию. Участников шоу было четверо; каждый из них под пристальными взглядами миллионов зрителей отпиливал себе конечность столярной пилой. Правда, мало кто из зрителей знал, что конечность все равно приговорена к ампутации. Это была единственная подтасовка – все остальное всерьез и честно. Процесс ампутации и лица участников постоянно показывались крупным планом. Но главный фокус был в том, что пожизненную пенсию выигрывал лишь один из четырех участников – тот, который больше других понравился зрителям. Во время операции на самих себе участники должны были весело шутить, рассказывать анекдоты и пр. Обычно побеждал тот, кто казался веселее. Перед началом шоу четверым участникам демонстративно впрыскивали вещество, блокирующее действие любых анальгетиков – так что обман просто исключался.

Медик Дулди победил в шоу просто блистательно, хотя и начал заговариваться на последних минутах. Заговариваться он продолжал и в последующие несколько дней (жизнь победителя продолжала освещаться вторым общим каналом), а потом понял, что любит свою умершую ногу. Во сне нога являлась к нему и бегала по полу, потолку и стенам. Нога прыгала по клавиатуре и пальцами набирала слова и формулы. Некоторые из слов и формул медик запоминал и записывал, проснувшись.

Он настолько полюбил собственную несуществующую ногу, что даже отказался от биопротеза. Тогда-то его поведение и привлекло внимание психиатров. В лечебнице медик Дулди стал быстро чахнуть и скончался. Отходя в мир иной, он надеялся на скорую встречу с любимой деталью собственного тела. Записи, сделанные умершим, просмотрели и нашли в них определенную логику. Был создан аппарат, напоминающий обыкновенный телефон, с той только разницей, что предназначался он для связи с потусторонним миром. После первого же сеанса связи в здании блока номер четырнадцать произошел выброс вредного вещества. Уже через несколько минут здание блока изолировали, засыпав горой полимерного бетона – и таким образом похоронили и тайну, и занимавшихся ею людей.

Коре был уверен, что после того случая институт паранормальных явлений перестал существовать. А он, оказывается, имеет целых сто сорок блоков.

Многовато для института, который занимается только голосами умерших родственников. Впрочем, это не наше дело. Коридоры и комнаты выглядят запустелыми. Оборудования почти нет.

У окон стояли несколько машин и медленно разворачивался колесный грузовик с откинутым задним бортом. В кузове стояли ящики с пивом. Грузовики, ящики, неквалифицированный персонал, отсутствие охнаны на входе – определенно, маскировка. Серый, опухший человек запирает замок на воротах и все никак не может запереть. Грязь, слякоть, настоящая осень, хотя только конец первого летнего месяца.

– Кельвин, – представился невысокий улыбчивый человек. – Твой партнер и, надеюсь, товарищ.

Лицо располагает. «Кельвин» – конечно же, ненастоящее имя, слишком просто.

Судя по голосу – профессионал. Ценность не меньше пятидесяти. Все индивидуальные особенности голоса стерты – голос такого не запомнишь и не узнаешь. Идеально контролирует собственную мимику.

– Я тоже надеюсь, – сказал Коре, и надеюсь, что ты немножко больше меня знаешь об операции. Как нас собираются забросить?

– Какая тебе разница?

– И все-таки?

– Они называют это «Метод фантома». Забрасывать будут не тебя, а лишь твой психологический слепок. Он сольется с психикой какого-нибудь местного жителя и наслоится на нее. Ты будешь и собой и несобой одновременно. Но внешне неотличим от аборигена. Главное – ты сразу будешь знать все о местной жизни и потому не проколешься.

– Это точно?

– Точно, но вот на столечко, – Кельвин показал щепотку. – Это совсем новая техника, мы только начинаем работать с потусторонними явлениями. С девятнадцатого века наука потусторонним не занималась. Теперь приходится нагонять.

– Потусторонним?

– Перенос фантома возможен только через т о т мир. Там ты пройдешь дважды: вперед и назад, туда и обратно. Прыжок через смерть, так сказать. Это как тоннель подземного сообщения: темно, но нестрашно и удобно. Тот мир мы называем антиреальностью.

– Я до сих пор не был уверен, что тот мир существует, – сказал Коре. – Я слышал только историю о медике Дулди. Там такая же реальность, как и у нас?

– Такая же, только вывернута наизнанку. Собственно, никто толком не знает.

Мы хорошо изучили только пограничную полосу между мирами. Вот туда мы можем ездить свободно, как на курорт. Пограничную область мы называем подреальностью.

Там не скучно. Например, если ты нарисуешь чертика здесь, то в подреальности он оживет. Скоро увидишь своими глазами.

– А как насчет глотателя?

– Впервые слышу о таком. Ладно. Еще сегодня встретимся в Осии.

Говорит так, что хочется поверить. Впервые слышит он, как же.

– Приятно будет подышать настоящим сернистым газом или глотнуть цианистого лимонада, – попробовал пошутить Коре, – Те немногие, которые дышали или глотали, успевали вскрикнуть от удовольствия, но уже ничего не рассказывали. Ты уже там бывал?

– Там еще никто не бывал, кроме животных. Но все животные благополучно возвращались.

– Животные не могут рассказать. Можно было послать автоматическую подделку под человека.

– Автомат не имеет психики.

– Тогда можно поймать тамошнего жителя и завербовать. Это же проще.

– Ты еще не имел дела с искаженными существами?

– Только раз, с замедленными. Вполне противные твари и, кажется, не поддаются дрессировке.

– С этими то же самое. Они сконструированы так, что способны предать кого угодно и что угодно, только не общую идею.

– Веселенькие ребята. А что у них за идея?

– Идея часто меняется, но принцип остается.

…Опухший человек наконец-то справился с замком, поднял задний борт грузовика, сел в кабину. Грузовик продолжал кататься вперед-назад, пытаясь развернуться. Кажется, дождь почти перестал. А по прогнозу должно быть ясно и тепло.