Глава четвертая

Лудингирра впал в некоторое замешательство и кинул взгляд в сторону выхода. Его слуга действовал более решительно. Он схватил женщину и крикнул:

– А ну тихо, ты! Старик, ты тоже не высовывайся! Мой господин, там у сарая веревка есть – давай сюда!

Лудингирра метнулся в сарай, а после чего принялся их связывать. Эннам все переживал, что веревка слишком тонкая и может порваться. И он непрестанно повторял:

– Крепче, крепче затягивай, мой господин! Вот так! Нет, еще на один узел…

Лудингирра выполнил работу и уже на пороге дома услышал:

– За деяние свое проклят будешь! Я знаю, что говорю! Скоро сам увидишь… – так сказала дочь хозяина. Сказала тихо, твердо, холодно. И от этого холода Лудингирра оцепенел.

– Господин, надо торопиться! – Эннам уже отвязывал пару коней.

– Может хоть его оставим? – спросил Лудингирра, указывая на жеребенка.

– Нельзя, мой господин, никак нельзя. Это наша еда…

Ехали ночью, чтобы случаем не нарваться на лагашцев. Эннам высматривал дорогу в лунном свете, а Лудингирра размышлял о том, как же скверно вышло с хозяином дома и его дочерью. Все что случилось в финиковой роще он считал недостойным чести истинного воина. Ему хотелось с кем-нибудь поделиться своими мыслями. Эннам для этого не подходил: что ему честь – он ведь простолюдин – аморей, в далеком детстве захваченный в рабство. Еще Лудингирра думал, что будет со стариком и его дочерью коли они не смогут освободиться от веревок. Кто их спасет? Неужто за свое гостеприимство они заплатят жизнью?

Потом Лудингирра стал прокручивать в голове последние слова этой женщины. И к нему потихонечку на цыпочках стали подкрадываться сомнения. А что если она знается с демонами? И что если ее слова имеют магическую силу?

– Проклятье! – непроизвольно вырвалось у Лудингирры.

– Что случилось, мой господин?

– Не в добрый час набрели мы с тобой на финиковую рощу.

– Кажется мы заблудились, мой господин…

– Что, что ты сказал? Этого нам не хватало!

– Угодно ли здесь дождаться рассвета, а после продолжить свой путь?

Лудингирре до зарезу хотелось отдохнуть, но выглядеть усталым даже перед своим верным слугой он не желал.

– Как же ты мог проглядеть дорогу?! Э – ты, ротозей! Ладно, пусть будет по-твоему. Передохнем здесь.

Для ночевки был выбран небольшой холм с протекавшей под ним речкой. В эту ночь Лудингирра снов не видел – спал как убитый. А утром Эннам сообщил ему добрую весть – дорога на Эреду нашлась. Вернее, не сама дорога, а направление к ней.

– Эта речка – кажется, приток Идиглата. – предположил Эннам. – По ней и выйдем на дорогу.

– Напои коней, только быстро. – приказал Лудингирра.

– Слушаюсь, мой господин.

Эннам привязал к седлу кобылы жеребенка, взял коня Лудингирры и остолбенел…

– Ну, чего ты замер!

– Амореи! – шепнул Эннам.

– Ну и что? – спросил Лудингирра как ни в чем.

– Это воины Эбеха. Дикари!

В глубине души Лудингирра надеялся, что эти пятеро всадников у реки – местные амореи на службе у царя, хотя их вид говорил иное: вряд ли кому из царских воинов придет в голову одевать на себя бараньи шкуры, кожаные штаны и остроконечные шлемы с черными конскими хвостами.

Лудингирра стоял и разглядывал их круглые щиты из черненного метала. Зачем стоял и чего ждал – он и сам не ведал. Наверно, ждал чтоб его заметили. И дождался – таки. Один из амореев здоровенный, словно бык, с всклокоченными волосами и с косматой бородой достал из ножен кривой меч и крикнул:

– Э, черноголовые, а ну сюда иди! Коней давай, э! Кому сказал?!

Лудингирра посмотрел на Эннама, тот взглядом намекнул, мол надо бежать и бежать быстро.

– Ты что, язык не понмаешь?! – кричал дикарь. – Коней, коней сюда давай, э! Нэт??? Тогда сюда смотри: щас двоим тебе глотка резать буду!

Лудингирра и Эннам попрыгали в седла и наутек. Амореи за ними. Вот-вот догонят.

– Эннам! – кричал Лудингирра. – Отвязывай жеребенка!

Тот изо всех сил пытался выполнить приказ, но на полном ходу уздечка за седло крепко зацепилась. Пришлось резать ножом. Как только жеребенок получил свободу -дело пошло на лад – Эннам с Лудингиррой стали уходить от погони. Видимо дикари решили, что один пойманный жеребенок лучше, чем два непойманных коня, потому и отстали.

Еще долго царский купец и его верный слуга неслись во весь опор, не оглядываясь. Только когда вороной под Лудингиррой упал замертво, смогли перевести дух.

– Эннам, далеко мы от дороги?

– Не знаю, мой господин…

– Как думаешь, что эти дикари здесь делают?

– Известно, что! – ответил Эннам.

– Думаешь это простой набег? – допытывался Лудингирра.

– Другого и быть не может, господин!

– Когда это амореи так близко к Эреду подходили? Нет, Эннам, здесь что-то не то… Давай-ка убираться отсюда, да поскорее.

Лудингирра не мог объяснить ни себе ни Эннаму свою невесть откуда взявшуюся тревогу. Понял он только одно: не спроста у него рана ныть перестала – значит быть беде.

К вечеру они вышли на заветную дорогу.

– Хвала Энлилю! Утром дома будем, мой господин!

– До утра еще дожить надо! – огрызнулся Лудингирра.

Он был зол. На себя за свой страх, на Эннама что не мог найти дороги, но в особенности на богов. Тех, что сначала привели его в финиковую рощу, а затем натравили на него амореев. Ну и, конечно, на коня, поскольку изволил сдохнуть прямо посреди пути. Эннам, разумеется, отдал свою лошадь, но и та стала хромать. Пришлось бросить и ее.

Лудингирра представил себе, как возвращается в славный царский град Эреду. Возвращается без победы и без оружия. Последним оборванцем возвращается. Как он в таком виде предстанет перед своей женой, перед сыном? Что уважаемые люди про него скажут? А что подумают?! Стыдно-то как!

Растаяли звезды в предрассветном небе и где-то далеко из-за горизонта вечно сияющий Уту¹² в своей божественной колеснице начал дневное шествие над Эреду.

Сизый дым от благовоний медленно извивался и таял в вышине храма. Обитель Энлиля была мрачна и величественна. Вдоль стен шли барельефы с гигантскими изображениями Всемогущего бога что приобщает толпу маленьких людей к наукам и ремеслам. В полумраке рядом с потухшими масляными светильниками стоя на коленях на каменном полу читала свою молитву Дамгула.

Сколько бы еще она молилась – не известно, если бы не услышала протяжный очень неприятный скрип храмовых ворот. Появился служитель. Он, громко пыхтя и шаркая, стал обходить все помещение, подливать масло в светильники, убирать сгоревшие благовония, время от времени прокашливался, кряхтел и в полголоса ругал единственную прихожанку за то, что она слишком уж докучает богу своим присутствием.

Дамгула поспешила удалиться.

По кирпичной мостовой, до конца квартала… с потаенной надеждой. И вот распахиваются ворота…

– Эннам! – вскрикнула она. – Где мой муж? Он с тобой!

– Да, все в порядке, моя госпожа… Он жив.

– Хвала Энлилю! Где он?

– У царя.

– Я слышала, нашу армию разбили.

– Так и есть. Но это не самое худшее, моя госпожа. Войско уммитов с амореями движется сюда. Скоро они появятся под стенами Эреду.

Во дворце над залой приемов нависла тишина. Воины застыли, словно из камня. Утухенгаль повернулся спиной ко всем, уставившись в окно и был мрачнее тучи. Лудингирра чувствовал свою вину перед царем и остальными за свою недобрую весть. Поэтому хотелось скорее покинуть залу и направиться домой. «Зачем я здесь?» – спрашивал он себя и ответа не находил.

– Ты их точно видел? – повторил Утухенгаль.

– Да, великий царь. – испуганно сказал Лудингирра. – Мой слуга может подтвердить.

– Большая у них армия? – царь по-прежнему стоял не поворачиваясь.

Кто-то из военных спас Лудингирру от ответа:

– Умма¹³ не может выставить большую армию, но их правитель Ургула в сговоре с вождем амореев Эбехом. Поэтому если Лудингирра видел амореев…

– Я понял! – царь оборвал речь и снова повисло грозное молчание.

Обстановку разрядил посыльный:

– Великий царь! Послание от энси Лагаша.

– Говори!

– Правитель Лагаша требует выкуп за Лумму и прислал список того, что следует отдать в качестве платы…

– Выкуп? В самом деле? А за проигравшего выкуп не платят… – тихо изрек Утухенгаль.

– Насчет лагашцев, великий царь. – сказал один из военных. – Они ведь тоже не будут сидеть на месте. Могут послать свое войско к нам под стены…

Ему возразил другой:

– У лагашцев с уммитами давняя вражда. Вряд ли Лагаш выступит на стороне Ургулы.

Утухенгаль подошел к военному в плотную и спросил:

– Ты, Энасир, на месте главы Лагаша как бы поступил?

Энасир осмотрел присутствующих робким взглядом, собрался с мыслями и произнес:

– Я… я не знаю, великий царь.

Утухенгаль усмехнулся, да так, что от этой улыбки всем стало жутковато.

– Я бы, – рассуждал царь, – на месте лагашцев расположил свое войско неподалеку от Эреду. В битву бы не вступал, а подождал чем дело кончиться. А после – уничтожил бы победителя. Мы выиграем – лагашцы нападут на нас, уммиты выиграют – лагашцы нападут на них.

– То верно, великий царь… – определил Энасир.

– Как думаешь, Эреду выдержит две осады подряд? – слетел с уст царя риторический вопрос.

******

За холмом в шатре под надежной охраной вел неспешный разговор Ургула. Его собеседником был никто иной как Шешкала.

– Я доволен и стелой, и победой лагашцев… – говорил энси.

Корчмарь поклонился и с подобострастием взглянул в щербатое лицо Ургулы.

– Я хотел сказать, то есть спросить …

– Награду после получишь. – прервал Ургула.

– Я о другом… – бормотал Шешкала. – Скоро начнется осада. Там мой дом и мой сын… я бы очень не хотел… в смысле я понимаю, что война, но…

Ургула встал, подошел, прихрамывая к Шешкале и задумчиво изрек:

– Что ж, на войне потери неизбежны…

Корчмарь побледнел и хотел возразить, но не успел.

– Шучу я, шучу…

Шешкала попытался улыбнуться.

– Не бойся, все будет так, как нужно. – заверил Ургула

– Но, хотелось бы…

– Ступай!

Шешкале ничего не оставалось, как покинуть шатер. Он быстрым шагом двигался к городским воротам, на ходу обдумывая что он скажет охране.

Ворота, разумеется, были закрыты.

– Эй! Пустите меня. Эй!

– Ты кто такой? – крикнули сверху башни.

– Я живу здесь, мое имя Шешкала…

– Может ты аморейский лазутчик, почем знать?! Убирайся, пока горячей смолы не отведал!

– Я вас прошу пустите меня внутрь! У меня нет оружия… Я не воин… я корчмарь… торговец…

– Сказано тебе – пошел прочь!

– Я кое-что знаю про уммитов… я могу вам рассказать, если вы пустите меня внутрь.

Наверху помедлили, но потом все же сбросили веревочную лестницу. Шешкала с трудом забрался по ней на стену. Как только он оказался по ту сторону бойниц, его тут же скрутили и отвели к Энасиру.

Командир оглядел Шешкалу с ног до головы и, схватив за бороду, спросил:

– Ты кто такой и почему рвался в город?

– Я, господин, я… всего лишь корчмарь. Мое имя Шешкала… меня тут многие знают. Я был обозчиком при царском войске во время похода на Лагаш. Меня взяли в плен, но я бежал…

– Бежал стало быть? А как же ты прошел через войско уммитов и амореев? – спросил Энасир.

– Меня, разумеется, схватили, да… схватили. Хотели убить, но я объяснил, что, убив меня они ничего не приобретут. Ровным счетом – никакой выгоды. Я попросил отпустить меня, в родной город. Я же не воин… Здесь у меня дом и сын. И если мне суждено погибнуть, то я хочу погибнуть дома в родных стенах, а не как бездомный пес – за оградой.

Энасир попристальней заглянул в лицо Шешкале и произнес:

– Странно выходит… Обычно люди бегут из осажденного города, а ты – наоборот – рвешься сюда со всех ног… Ты не похож на того, кто ищет смерти…

– Зачем искать смерти? На все воля Энлиля!

– Что тебе известно об уммитах?

– Они собираются напасть… Да, и вот-вот нападут… Это чистая правда, клянусь богами!

– Вона как! А я-то думал, они просто так тут прохлаждаются… И это все?

– Неподалеку расположилось войско Лагаша. – добавил Шешкала и потом, как будто спохватившись заверил: – Но они не с Ургулой!

– Почему они тебя отпустили? – продолжал допытываться Энасир.

– Кто?

– Лагашцы.

– Я же говорю: я сбежал, а потом попал к уммитам. А вот потом уже меня и отпустили…

– Не верю я ему! – сказал солдатам Энасир. – В яму его. Пусть там сидит, а после – разберемся.

На счет лагашцев Шешкала не соврал. Они действительно разбили свой лагерь неподалеку. Их было меньше, чем уммитов, у них не было аморейских головорезов, осадных орудий, да и строиться в боевые порядки они не спешили.

В шатре стоя на коленях, закованный в колодки ожидал своей участи Лумма. Перед ним сидел энси Лагаша – Этана и тоже ждал. Ждал прибытия своего гонца с добрыми вестями. Он не капли не сомневался, что за царского военачальника можно выторговать себе немало. В частности, он рассчитывал на приличный куш серебряных монет. В списке первым делом так и указывалось – двести пятьдесят мин серебром ну и там по мелочи разное… И чем дальше он ждал, тем сильнее в нем закрадывалось сомнение, что он продешевил. С учетом правила: проси больше – дадут все равно меньше, за Лумму можно было и триста попросить, да и триста пятьдесят – не через край. По крайней мере, двести мин уже наверняка где-то на пути из Эреду.

Опасение у Этаны вызывало лишь одно обстоятельство – присутствие уммитов, не говоря уже об их союзниках – амореях. Он вдруг живо представил себе, как несколько солдат выносят серебро из осажденного города на глазах осаждающих.

От этих мыслей лагашца передернуло. Он встал со стула вызвал стражника и осведомился о действиях уммитов. Не узнав ничего полезного для себя, он вернулся в шатер.

– Воды дай … – простонал Лумма.

Эта просьба сильно разозлила энси, ибо отвлекла его от важных дум.

– Эй, намните ему бока, чтобы пить не просил! – распорядился Этана.

Время шло… Двое солдат пинали Лумму, а из города никаких вестей… Дани нет, уммиты не ползут на стены и солнце движется к закату…