Прямо с палубы, миновав Москву, сознание вернуло Лену в девятиметровую комнатку со шкафом, столом и полочкой для учебников. Одна реальность в миг исчезла, и возникла другая, а Лена чувствовала себя между двух миров, не в силах сразу распознать, какой из них истинный.

– Саш, – послышался голос матери, – рано ещё. Пусть спит.

– Она уже двое суток спит! Только фрукты из холодильника исчезают! Она думает, я буду с ней в прятки играть? Хорошо устроилась! Не удивлюсь, если, пока никого нет, она и на улицу выходит! Набрала, небось, бухла и сидит, кайфует!.. Ты тоже додумалась – денег ей дала!..

– Саша, но я ж не знала…

– Знать надо, что за дочь у тебя выросла! Значит так, Марин, пора этот балаган кончать. Мне сейчас, край, надо в редакцию, но к обеду я вернусь. Ты до обеда будь дома – ничего в твоём магазине не случится, а дочь надо воспитывать, поняла?

– Хорошо, Саш.

– Засранка! Характер она мне будет показывать! Нет бы в чем хорошем, а то, видишь ли, запретили ей пить, курить и ночам шляться! Слышишь, Елена! Вернусь – если сама не выйдешь, обещаю – так задницу разукрашу, что неделю потом не сядешь!

Шаги отца стали удаляться. Лена перевела дыхание и только сейчас поняла, что вся дрожит, а стука зубов не слышно лишь потому, что она инстинктивно сунула между ними язык.

Потом хлопнула дверь и послышался голос матери.

– Леночка, открой, дочка. Давай, просто поговорим спокойно – я ж не буду тебя бить. Пожалуйста…

Но Лена заткнула уши, чтоб не слышать эту лживую «песню Сирены». …Вот и кончилась сказка, – подумала она, имея в виду не сон, а жизнь в целом, – таблетки больше уже не спасут, и останется только прыжок с балкона…

Да, мысль такая вернулась, но сон оказал своё действие – то, что она прочувствовала в той жизни, не оставило в ней места для маленькой девочки, которую можно наказывать за плохое поведение, а она будет плакать и просить прощения.

…Буду продолжать жить той жизнью! – решила она, – вот, что наметила, то и стану делать! Как я все это передам в Москву и кому, не важно, но я – та Лена! Та, а не эта!..

Допустим, просто я уже приехала сюда. Машина?.. Ну, допустим, я её стукнула, и она сейчас в ремонте. Я ж могу перемещаться и без неё. Я должна переехать в гостиницу и надо начинать работать!..

Лена прислушалась. Матери, видимо, надоело общаться с дверью, и она ушла, потому что на кухне звякнула ложка. …Блин, принять бы душ, накраситься, да и жрать охота. Хоть бы Светка была дома!..

Она осторожно постучала в стену, но никто не ответил. Стучать громче было нельзя из-за матери, поэтому выйдя на балкон, Лена заглянула за перегородку. Соседний балкон оказался открыт, но летом это ничего не значило – на шестом этаже никто не боялся воров.

…Даже если Светки нет – главное, чтоб не было этого козла, Юрия Ивановича. Без него я могу там и одна привести себя в порядок, выйду и захлопну дверь. А если Юрий Иванович дома? Они, с отцом вместе, убьют меня… ну, и ладно – это то же самое, что прыгнуть с балкона…

Последняя мысль показалась всеобъемлюще ужасной, но картина самого «убийства» не складывалась – наверное, фантазия, во многом управлявшая поступками, не желала работать на негатив, и это придавало уверенности.

…Нет, я вернусь в свой сон! Это возможно! В жизни возможно все! Я ж смотрела по телеку – мысли материализуются, и Ромыч говорил, что сон – это реальность, которой просто пока ещё нет; значит, такая реальность, как во сне, у меня будет!..

Собирая в пакет самое необходимое, Лена открыла паспорт в глупой надежде увидеть там фамилию «Ковалёва», но чудеса случаются только в снах – как была она Коноплёвой, так и осталась. Вздохнув, Лена вернулась на балкон. …А если сорвусь?.. Ну и сорвусь, но по-отцовски жить не буду!.. И дело было уже не в конкретных запретах, а в чем-то другом, более глобальном, чего Лена пока не могла сформулировать.

Пакет она привязала к руке, чтоб освободить её; держась, как показывала Светка, перенесла сначала одну ногу, потом вторую. Если б она посмотрела вниз, то, возможно, руки её разжались, но Лена нашла силы не смотреть, поэтому даже не успела особо испугаться, когда уже почувствовала под ногами бетонный пол. Вот тогда она все-таки взглянула вниз, и пришёл страх; но страх запоздалый, а внутри все ликовало – она ведь совершила подвиг, и теперь никто не посмеет назвать её маленькой девочкой!

Отодвинув штору, Лена заглянула внутрь – Светка ещё спала, уютно подсунув руку под щеку, и улыбалась во сне. На цыпочках Лена подошла к кровати.

– Свет, – погладила девочку по голове, – Свет, не бойся…

Светка открыла глаза. В первую секунду в них отразился ужас, потом удивление, но она не закричала.

– Не бойся, – Лена присела на кровать, – извини.

Светка зевнула и окончательно проснулась.

– Ну, ты даёшь! – она подвинулась, освобождая гостье побольше места, – опять за таблеткой?

– Нет. Слушай, твои предки дома?

– На работе. А что?

– Решила я валить. Можно у тебя помыться, накраситься? И ещё дай чего-нибудь пожрать.

– Конечно! Сейчас! А куда валишь-то?

– Потом расскажу.

– Типа, чтоб я не выдала, если пытать будут? – Светка засмеялась; вскочив, натянула футболку с юбкой, лежавшие рядом, на стуле, – полотенце в ванной – зелёное, а я пожрать сделаю. Яичницу с помидорами и сыром будешь?

– Блин, ты чего, умеешь это готовить?

– А то б! Мать мне завтрак делала, когда я в первую смену ходила, а потом все – только сама.

– Класс. А я, вот, ни фига не умею, – Лена направилась в ванную, прикидывая, что кладут сначала, помидоры или яйца, но вопрос этот быстро утратил актуальность. Стоя под тёплыми струями, она принялась восстанавливать красные точки на карте и с радостью обнаружила, что, как минимум, двадцать продолжает держать в памяти, а ещё в десятке чуть сомневается.

…Все равно надо записать, – решила она и вдруг испугалась, – а если адреса – тоже моя фантазия? Если окажется, что никакого отношения к Садам эти люди не имеют? Во, облом!.. Нет, так не может быть! Не может, потому что… потому что все в том сне правда! И я буду так жить! И яхта у меня будет, и Светку я приглашу туда!.. Какая все-таки классная девчонка, а Вика, сука, загорает в своём Египте, и даже не позвонила…

Параллельно с едой, Лена писала адреса, а Светка молча наблюдала, пытаясь понять, чем она занимается, и когда та наконец отложила ручку, спросила:

– А жить ты где будешь?

– В гостинице.

– Клёво, – Светка мечтательно вздохнула, – я в гостинице один раз жила, когда с предками на юг ездили. Готовить не надо, убирать не надо, телек сто каналов показывает…

– Свет, – перебила Лена, – если все получится, ты не представляешь, как я тебя отблагодарю!

– Да ладно, – Светка покраснела от удовольствия, – пошли, провожу, а то вдруг твои предки во дворе дежурят.

Но во дворе никого подозрительного не оказалось. Выскочив из подъезда, Лена на прощанье махнула рукой и тут же свернула за угол, скрывшись в соседнем дворе.

Она знала в городе пять гостиниц. Две были новыми и супердорогими; третья находилась возле центрального рынка и контингент там проживал соответствующий, а из двух оставшихся Лена выбрала самую старую, сохранившую диковатое название «Советская». Там не было ни танцпола, ни сауны, ни суши-бара – только с прежних времён сохранился ресторан с громоздкой лепниной на потолке; зато в таком месте вероятность нарваться на знакомых была минимальной.

– Леночка, дочка, открой. Я покушать принесла – нельзя ж целыми днями голодной сидеть. Не бойся – папы нету… Лен! Ну, хоть ответь! – дочь не отвечала, зато хлопнула входная дверь; Марина тут же вышла в коридор, – Саш, что-то случилось. Она молчит, и в комнате ни звука. Надо что-то делать.

– Делать надо только одно, – муж не спеша снял туфли, – сейчас открою дверь и выволоку её оттуда. Я-то хотел, чтоб она сама одумалась, но, если так, значит, так.

Он прошёл в кладовку, где хранился инструмент, и взял массивную отвёртку.

– Я чувствую, что-то случилось… – Марина прижала руки к груди, – вдруг она отравилась?..

– Не говори глупости, – отец приложил ухо к двери, – Лен, открывай! Все равно я войду, хочешь ты или нет! И вот тогда получишь по полной программе, слышишь?

За дверью было тихо, и Марина заплакала.

– Как я согласилась с тобой, дура? Она ж девочка гордая, а ты с ней так…

– Хватит нести ахинею! – отец вставил отвёртку в щель, нажал и чисто символический язычок замка выскочил из паза.

Он распахнул дверь – комната была пуста. Кинулся к постели с ворохом смятой одежды; зачем-то заглянул под кровать, хотя человек там просто не мог поместиться; открыл шкаф со сбившимися в одну сторону вешалками – больше в комнате прятаться было негде. Открыл ящик стола.

– Паспорта нет. А теперь объясни, как она сбежала? – он повернулся к жене.

– Не знаю…

– А я знаю! Ты выпустила её!

– Да нет же!

– Ох, я ей устрою! – он достал телефон.

Лена слышала вызов, но прочитав на дисплее «папа», отключила телефон, очередной раз нарушив договор; правда, после того, что она уже сделала, такая мелочь не имела значения. Да и не думала она об этом, так как ехала в данный момент уже по третьему адресу, а первые два оказались правильными (!), и хозяева даже обрадовались, что смогут без хлопот избавиться от ненужной собственности за совсем неплохие деньги.

– Вне зоны, паршивка, – констатировал отец, пряча аппарат.

– Надо в милицию заявить.

– О чём? – отец усмехнулся, – она совершеннолетняя, и не пропала без вести, а осмысленно сбежала, забрав документы, вещи, деньги. В принципе, это её право.

– Это ты виноват!

– В чём? Что хотел сделать из неё человека?

– В том, что нельзя так девочек воспитывать!

– Да что ж о за категория такая особая – девочки! В тюрьму их сажают наравне с мужиками – это можно! А пороть ремнём нельзя, да?

– Саш, сажают преступниц! О чём ты говоришь?..

– Она и есть преступница! Против себя самой! Только не понимает, дура! А поймёт, когда поздно будет!

– Саш, а если через твою газету обраться к ней?

– Думаешь, такие, как она, читают газеты? Да они б буквы давно забыли, если б не СМС! – видя, что Марина снова заплакала, муж обнял её, – слушай, ничего ужасного не произошло. Пусть попробует жить сама – может, оно даже к лучшему. Только я уверен – сейчас осядет у подруги, такой же алкашки и проститутки; за неделю пропьёт все деньги, и вернётся, как миленькая. Она ж ничего не умеет, ни к чему не приспособлена; это сидя у нас на шее, кажется, что все в жизни легко и просто. Успокойся, Марин.

– Неделю, говоришь? – Марина подняла глаза, – да я за неделю с ума сойду!.. Вдруг её затащат в дурную компанию?..

– Вот это, кстати, возможно, – муж задумался, гладя всхлипывавшую жену по голове, – ладно, есть у меня знакомые менты. «Отвёртка» – это ж такой рассадник! Наверняка они там дежурят. А отмечать свободу она ж туда попрётся – на большее ума не хватит. Вот, пусть заберут её…

– Только не бей её больше, ладно?

– То есть, пусть живёт, как жила? Пусть дальше катится по наклонной, да? Я люблю дочь и делаю, как лучше!.. Кстати, есть другой вариант – пусть подержат её пару дней в камере – хороший урок будет…

– Ты сдурел? – Марина испуганно вытерла слезы, – отправить девочку в тюрьму?

– Черт, выпороть её нельзя! Закрыть для острастки тоже нельзя! А что можно? Пальчиком грозить?.. Эх, прав Юрка, сосед – надо было её ещё в школе драть, а мы только оценки в дневнике видели и радовались!..

Этот разговор мог продолжаться ещё долго, не двигая ситуацию с места, поэтому отец прекратил его, перейдя к активным действиям. Он вытащил из рамки Ленину фотографию.

– Сейчас отвезу мужикам. Скажу, когда забирать будут, чтоб шуму побольше устроили – может, стыдно станет. А домой привезут – посмотрим, что с ней делать. Ты ж пойми, вести душеспасительные беседы – пустая трата времени; она будет врать, как два дня назад. Ты её снова простишь и все заново…

– А ты чего добился? Что она из дома сбежала?

– Сбежала – вернём, – сунув ноги в туфли, отец вышел и в сердцах хлопнул дверью.

Часы показывали восемь – самое удобное время, когда работающие люди уже пришли домой, а на улице было ещё совсем светло; но Лена устала. …Блин, ноги аж гудят, — она присела на остановке, – дура, напялила каблучищи, чтоб целый день носиться по городу, — пошевелила пальчиками, сжатыми ремешками босоножек, – набегались, маленькие? А что делать, если хозяйка у вас такая глупая? Но теперь поздно – не поменяешь. Есть не хочу; да и никуда больше не хочу! Приму сейчас душ, сяду в номере и буду смотреть телек…

Подошла маршрутка, и Лена с радостью заняла свободное место; достала из сумочки листки с расписками и, хотя знала, что их девять, все-таки пересчитала, испытывая законную гордость. …А отец считает меня маленькой девочкой, козлина… Не знаю, каким образом, но я им всем ещё докажу…

Посвежевшая после душа, Лена устроилась перед телевизором, забравшись с ногами в удобное глубокое кресло. Вообще, номер, куда она поселилась, был уютным, однако по-домашнему, она себя не чувствовала. Наверное, причина заключалась в отсутствии мелочей, которые дома всегда находятся под рукой, но угнетало не это.

…Денег у меня шестнадцать штук, – думала Лена, глядя на музыкантов, отчаянно дёргавших гитарные струны, – номер стоит штуку двести; плюс надо есть, пить, курить, платить в транспорте… короче, выходит минимум две штуки на день. То есть, я смогу прожить тут неделю, а дальше?..

И тут ей стало страшно – за неделей разверзлась чёрная пропасть. Это, конечно, был не полный беспросвет, так как всегда оставался шанс вернуться к родителям и дальше жить в привычном мирке, только по новым правилам. Лена представила, как это будет, и чем больше добавляла в картину красок, тем отчётливее понимала, что домой не вернётся. Наконец нашлось и точное определение её настроению – дело было не в грядущем наказании и даже не в принципиальном неприятии новых правил, а в том, что сам «мирок» её больше не устраивал. Странный сон сбил прошлые ориентиры, и пусть он являлся лишь фантазией загнанного в угол подсознания, Лена так вжилась в эту фантазию, так явственно ощутила вкус другой жизни, что её такое, вроде, радостное прошлое скатилось до уровня «прозябания». А прозябать она больше не желала.

…У меня неделя, чтоб вернуться… куда? В сон? Блин, но это ж откровенный бред! И даже если я соберу кучу расписок, что я буду с ними делать? Как можно перетащить материальные бумажки в сон? Да никак! И чего я тогда парюсь? Сейчас лягу, представлю их все триста пятьдесят, уже подписанных; представлю, как Ковалёв хвалит меня и отправляет отдыхать в Испанию… да, только в реальности денег осталось на неделю, а потом меня ждёт «любимый папочка» со всеми вытекающими отсюда последствиями…

Лена обхватила голову, словно прессуя в единое целое разбегавшиеся мысли. Плакать не хотелось – хотелось решить задачу, ведь зачем-то ж ей стал сниться такой сон. …Ромыч говорил, что мозг во сне обладает даром предвидения! Значит, то, что снится, должно случиться… а кому оно это должно? Я ж могу и не использовать шанс, а пройти мимо… Протянув руку, Лена извлекла из сумки купленную днём банку «Ягуара»; сделав пару глотков, достала сигарету.

Балкона в номере не было, поэтому она просто придвинула блюдце, заменявшее пепельницу. На экране резвились девочки, у которых все в жизни было хорошо и, главное, понятно; они стали раздражать, и Лена выключила телевизор. Подошла к окну, выходившему на тихую, зелёную улицу.

Номер находился на третьем этаже, и до тополиных веток можно было дотянуться рукой – они скрывали дома на противоположной стороне, зато внизу хорошо просматривалась автомобильная стоянка и люди, не спеша двигавшиеся по тротуару. Все выглядело чинно и размеренно – наверное, отец хотел, чтоб и она жила так же. Всей душой протестуя против этого, Лена подумала: …Ножки более-менее отдохнули – может, дёрнуть в «Отвёртку»? Там ночь пролетит быстро и весело… нет, только не туда – если отец будет искать, то именно там. А он, сука, будет!.. В принципе, здесь недалеко есть кафе – не знаю, как внутри, но внешне вполне симпатичное заведение… ага, и потрачу деньги… а я по скромному – ужинать же мне все-таки надо. Возьму салатик и коктейль – штуки, небось, хватит. Семь дней я тут проживу или шесть – не все ли равно, если не знаю, что делать дальше?..

Блин, только это ж надо заново краситься… А сидеть тут одной и двинуться умом, лучше?.. Взяв косметичку, Лена направилась в ванную, так как другого зеркала в номере не было.

Спустившись на улицу, Лена остановилась прямо посреди тротуара. Раньше она сотни раз ходила здесь, но то, что теперь она жила в гостинице, делало её, вроде, гостем. Это было необъяснимо с точки зрения логики, тем не менее, она с интересом разглядывала враз сделавшиеся чужими дома, магазины, в которых, возможно, продавалось что-то интересное.

…Прикольно — когда в сне я попала в Москву, такого ощущения не возникло, а тут я родилась… это что ж получается? Может, мне это снится, а моя реальность все-таки там? О, классно было б!.. Взгляд сполз на ровный ряд автомобилей и замер – четвертой в ряду стояла серебристая «Мазда». …Это ж машина Николая, шефа охраны Ковалёва! Он что, припёрся-таки за мной? Типа, проверить, как я работаю?.. Тогда я – молодец! Целый день пахала, как пчёлка! Вот, пусть доложит!.. Стоп! А почему номера местные?.. Кстати, я ж не глянула, какими они были в сне, наши или московские…

Лена заворожено разглядывала машину, пока подвыпивший парень не толкнул её; он, правда, извинился, но сон, готовый, было, окончательно смешаться с реальностью, отступил, оставив реальность в одиночестве, и Лена вздохнула. …Блин, о чём я? Да таких «Мазд» по стране бегает миллион! Точно, как говорят – тихо шифером шурша, едет крыша, не спеша…

Она пошла в сторону кафе, но несколько раз обернулась – «Мазда» не исчезла, хотя это ничего и не доказывало.

Звук колокольчика на двери говорил о типе заведения – в «Отвёртке», например, его б просто никто не услышал, а потому и не стал бы вешать. Здесь же зальчик был маленьким, с приглушенным светом; играла тихая музыка; даже десяток посетителей разговаривали и смеялись вполголоса.

…Сюда хорошо с парнем ходить, — подумала Лена, – а одной?.. Но и уходить сразу тоже как-то позорно…