Читать книгу «Караван мертвеца» онлайн полностью📖 — С. С.Дрей — MyBook.
image

Глава 2

Узники долины, находившиеся хотя бы сутки в тюрьме, приходили к выводу, что всё время, независимо от того, где бы ты ни находился – в камере, на руднике или во дворе главного блока, – тебя преследует посторонний шум. Это могли быть голоса, лязг инструментов, стоны страданий, приказы охранников, ночной шёпот, мольбы о помощи, плач, писк крыс, крики ужаса и отчаяния. Надо совсем немного времени, и злорадное хихиканье смерти станет мерещиться повсюду. Но даже отчаяние страстно нуждается в отдыхе и передышке, поэтому часы относительного покоя наступали где-то после трех ночи и продолжались до первых минут рассвета.

Время спокойствия… Некоторые могли уснуть только в эти предрассветные часы. Стоны в камерах утихали. Жажда крови у других так же сходила на нет, уступая место для отдыха. Наступала тишина. Только ночь и густая тьма. Свет звёздного полотна пробивался в коридоры, освещая их серебристым туманом. Система подземных туннелей тюрьмы разносила звуки и шорохи из одного конца блока в другой. Пространство наполнялось эхом, стоило его потревожить. Ветер свободно гулял по тёмным шахтам подземелий и рудников тюрьмы, разнося чужие тайны и молитвы. Каждый день, с раннего утра до поздней ночи, всё вокруг неустанно напоминало, в какой ад ты попал. И это крайне раздражало Сида, не позволяя ему как следует сосредоточиться на собственных мыслях. Тишина ценилась сейчас особенно высоко.

Сид лежал на полу. Крошечный осколок лунного света пробивался сквозь щель в стене, чарующе освещая камеру. Звёзды подмигивали Сиду сверху. Одно из светил гордо вспорхнуло ярой вспышкой и, прочертив на небе ослепительную кривую, исчезло навеки в волнах млечного пути.

«Надо поспать», – подумал Сид и отвернулся к стене. В такой мирной обстановке он мгновенно уснул.

Обычно Сид умел контролировать сны. Но в последнее время они бесконтрольно стали оживлять память о событиях трагичных и болезненных, поэтому в тюрьме Сид старался не спать вовсе. Только в те минуты, когда силы покидали его и тело требовало отдыха, он засыпал. Если его не избивали до потери сознания и не затравливали каторгой на рудниках, то Сид мог обходиться всего парой часов сна. На воле он, конечно, позволял себе проваляться в гамаке полдня, но тут, если тебя не сводило с ума окружение, то точно доводили собственные мысли. Многие заключённые легко подхватывали сонную болезнь. Проведя пару недель под землей, без света, большинство постепенно теряло связь с реальным миром. Всё больше погружаясь в собственные грёзы и воспоминания, люди ломались под гнетом невыносимой реальности. Тех, кто окончательно спятил и перестал воспринимать реальный мир, помещали в самые глубокие шахты. Там они тихо и медленно умирали во сне. Других же, кто пытался вырваться из лап безумства и взбунтоваться, усмиряли. Казнили в «Мёртвой долине» крайне редко и лишь тех, кто открыто призывал к бунту и террору. Заключённые погибали в основном из-за природных условий. А кто был крепок телом, мог легко подхватить болезнь духа. Кровожадные убийцы плакали как дети и мечтали о глотке свежего воздуха, но солнце молча взирало на их мольбы.

Мало кто из преступников боялся смерти. Нет, тот, кто оказался в этих стенах, не раз всматривался в её пустые глазницы. Возможно, большинство ненавидели и презирали смерть, но не боялись. Что по-настоящему вызывало отвращение, тот первобытный страх и ужас, так это яма. Неважно, бунтарь ты или окончательно съехавший психопат, – если ты нарушаешь правила и нормы в «Мёртвой долине», то дорога не заставит себя ждать и приведет тебя к яме.

Система карцеров напоминала собой винтовую башню, только уходящую под землю. Чем глубже, тем меньше признаков жизни с поверхности. Некогда жилые комплексы первобытных людей, состоящие из туннелей и природных шахт, превратились в места заключений и боли. В стенах запирались нарушители. На самой глубине в полу находилась большая яма, дно которой терялось во мраке. Мертвецов из тюрьмы не вывозили. В такую жару транспортировка была невозможной, а каменистая местность не позволяла устроить кладбище. Исчезнуть в яме – вот чего все боялись.

Почему Сид за все время, проведённое в гнилой сырости и убийственной темноте, не сошёл с ума? Каждый день, каждую минуту, его не покидала мысль о воле. Он знал, что в один день вновь окажется на свободе. Неожиданный водоворот событий, показавшийся на горизонте, сбивал его с толку. Шквал мыслей и воспоминаний обрушился на него днем, после ухода Гудмана, и не отпускал до последнего момента. Но то были обрывки его памяти, лоскутами развевавшиеся в пустой голове. Теперь только сон мог помочь ему разобраться и провести туда, где всё началось. Его тело расслабилось, мысли в голове становились тише, пока совсем не успокоились, позволив сознанию совершить прыжок в неосязаемую глубину.

Во сне не оказалось ни одной стороны, где бы Сид не увидел хохочущих и кривляющихся рож. Кто были все эти люди и чего они хотели, не входило в объяснение и без того хаотичного сновидения. И как бы ему ни хотелось пропустить мимо себя безымянных персонажей и очутиться в безопасной темноте привычного забвения, он поступил наперекор желанию. Пришлось идти навстречу неприятным и отталкивающим лицам. Долгое время они беспричинно насмехались и оскорбляли его, и хоть Сид был терпелив, но и он не выдержал, разругавшись с призраками подсознанья в ответ. Долго ли продолжалось безобразие, в этом Сид не держал отчёта, зато он точно понял, что пора заканчивать, когда прогремел колокол. Сид достал карманные часы и посмотрел на них.

«Мне пора вспоминать! – подумал он. – А откуда у меня эти часы? Разве я не отдал их ей?» – мелькнуло в голове следом.

Болтливые проекции успокоились и с интересом стали наблюдать за озадаченным собственным вопросом Сидом.

Прозрачная стенка часов позволяла увидеть весь хитрый механизм за работой. А отодвигающаяся крышка перед циферблатом была вся покрыта извивающимся рисунком. Такие часы не каждый день увидишь.

«Какие красивые, ни у кого таких нет. Отец специально так придумал, чтобы можно было рассматривать», – сказал Сид сам себе и сразу восстановил в памяти ту часть жизни, о которой вспоминал с грустью. Он снова посмотрел на мёртвые стрелки, замершие очень давно.

– У меня никого не осталось, все умерли, – чуть не плача, вздохнул Сид, – а теперь и сестру похитили.

Вот тут-то Сид и попал в яблочко, пораженный собственными словами. Без сомненья, он затеял поход в тонкий мир, чтобы выдумать план, как выручить из беды младшую сестренку.

– Мне вроде как совет нужен, а от вас помощи никакой. Пошли прочь! – рявкнул он на сникшие кошмары.

Вместо некрасивых и озлобленных лиц на смену появились иные образы. На этот раз радушные и улыбающиеся. Находясь год в худшей тюрьме мира, Сид позабыл, что там, на свободе, у него остались друзья и близкие, ждущие его возвращения. Как же много скопилось вокруг негатива, не позволяющего расслабиться даже во сне. С трудом Сид удерживал светлые мысли. Обращаясь вглубь себя, он задавался вопросом: «Что делать? Как спасти её?»

В ответ проекции одна за другой стали растворяться, пока не осталось одно лицо, хитро подмигивающее Сиду.

– Ну, конечно! – рассмеялся Сид. – Для начала я должен разыскать Луи!

Озарение наполнило спящего жизненной силой и уверенностью.

«Какая бы опасность ни притаилась впереди, вдвоём нам всё по силам!» – Сид уже не видел ничего вокруг, растворяясь в уютной темноте, как вдруг дремоту пронзил ужасный хохот. Он звучал отовсюду, дьявольски переливаясь гранями безумства.

– Это наяву? – вслух спросил Сид. Он не моргая глядел в одну точку, теряясь в догадках, что происходит. Смех эхом раздавался ещё пару секунд и стих так же резко, как начался.

В соседних камерах послышался недовольный шорох. Видать, остальные заключённые услышали то же самое, что и Сид.

– Жуть! – Сид облокотился спиной к стенке и стал ждать рассвета.

«Кто-то спятил. Опять, – перебирая мысли, Джонсон изредка посматривал на дверь. – Начинается очередной увлекательный день в аду! Ну, ничего, ещё потерплю. Недолго мне тут осталось», – усмехнулся он, крепко сжимая кулак до хруста в пальцах.

В тюрьме с рассвета заключённые отправлялись на рудники. Пока на улице стояло пекло, в шахтах звенела бессмысленная и беспощадно выматывающая работа. Под постоянным присмотром охраны, минута за минутой, час за часом, стирая ладони в кровь, впивались киркой в камень невольные рабочие долины. Обезвоженные тупой рутиной зэки не могли даже огрызаться. После шести вечера они получали возможность провести часок на воздухе в тюремном дворике. К этому времени солнце не опаляло столь жестоко изможденные лица и даже старалось быть ласковым. В короткий промежуток некоторым удавалось отдышаться и хоть немного передохнуть в нескончаемом потоке изнуряющих дней. Перерывом каждый распоряжался по-своему, и одних от других отличала деловая хватка. Как бы ни был жесток ритм жизни в «Мёртвой долине», напоминающий смертельную полосу препятствий, некоторые успевали обзавестись связями даже тут. Выбирать из общества особо не приходилось, но к некоторым следовало относиться куда более осмотрительно, если хотелось жить свой век без громких разногласий.

Нежелание Сида гнуть спину в шахте сказывалось на его поведении. Часто по той или иной причине его надолго кидали в карцер. Для многих сидеть в одиночестве без дела в абсолютной темноте казалось пыткой, но только не для Сида. Он отмечал, что это, безусловно, скучно, и можно легко тронуться рассудком уже на второй день пребывания под землей, однако стоит выработать личную систему досуга – и недели летят словно миг. Когда тебя окружает непроглядный сумрак, легче всего уставиться в одну точку и отключить мысли. Несложная практика, которую Сид освоил в юности. Просто смотреть прямо и не думать. В какой-то момент перед глазами начиналась фантасмагория с увлекательным сюжетом, надиктованным невесть кем из глубин разума. Сказать, что Сид спал, было бы неверно. Он грезил наяву, не сходя при этом с ума. В его положении выдумать этакое оказалось лучшим выходом из безнадежной и унылой действительности. Визит Гудмана прервал его двухнедельное заточение и вернул обратно на рудник. Сид изрядно похудел за последний год, и физическая нагрузка утомляла сверх прежнего.

«Если и коротать оставшиеся денечки в долине, то уж лучше в комфорте», – рассуждал Сид. Присев возле длинной стены, он высматривал, с кем бы из заключённых затеять драку, ну или на крайний случай попытаться чем-нибудь досадить охране. Взгляд его блуждал, подмечая, что и другие заняты своими делами.

Братья Голл что-то обсуждали, временами поглядывая на Сида. Ким, Жаба и Чауд молча сидели втроем, созерцая пыль под ногами. Хорёк, как обычно, затесавшись среди свежеприбывших арестантов, запугивал и без того потерянных новичков кошмарами долины. Леденящих кровь имен хватало, чтобы любой услышавший их впадал в прострацию. Красный Бу, Лезвие Боб, Бун Браун, Страшила Уизли, Скользкий Саймон, Акула Симон – это был далеко не самый полный список имен монстров. Несмотря на то что их практически никогда не выпускали из своих камер, Хорёк с удовольствием припоминал каждого, от души забавляясь трясущимися поджилками слушателей.

В последнюю очередь Сид заметил, что и Старик Карл сегодня вышел наружу. Он мирно общался с другими зэками, временами одобрительно хохоча.

Сид знал ещё с полсотни имен и кличек присутствующих на площадке, но его внимание осталось приковано к вышеперечисленным. В тюрьме именно эти персонажи представляли особую касту. Возможно, это не сразу определялось по их внешнему виду, но Сид был уверен в этом.

Братья Голл с виду казались близнецами, когда на деле их разделяли два года разницы в возрасте. Оба высокие, коренастые, с покатыми лбами и тупыми овальными носами, напоминающими репку. Сильные, агрессивные и жестокие садисты без чувства нравственности. В личном деле именно так вырисовывались их характеристики. Они были тупы в составлении планов грабежей, проворачивая свои дела на свободе лихо и грязно. Первым в долину попал младший брат Тодд, через пару месяцев к нему присоединился и старший Дональд. Их ничем не подкрепленное, непомерно завышенное самомнение как туча омрачало жизнь многих в тюрьме. Зазнавшись, они решили, что вправе издеваться и требовать дань со слабых и безвольных. Кто отказывался выполнять требования, были биты, или, что ещё хуже, на них начинали давить всевозможными пакостями – будь то дохлая крыса в тарелке супа или по случайности сломанные пальцы на рудниках, Голл знали, как расшатать чужие нервы. На их лицах довольно часто мелькала наглая ухмылка и высокомерный взгляд, злобно наблюдавший исподлобья. Сид читал братьев как открытую книгу и точно знал, что к физически сильным противникам они относились с ненавистью и пренебрежением. Джонсона они возненавидели с его самого первого дня, и дело закончилось дракой и карцером для всех троих. Братья всегда были в курсе событий и умело запугивали ослабленных и потерявших надежду.

Ким, Жаба и Чауд. Эту троицу обходили стороной вовсе не из-за их внешнего вида, как раз наоборот, за ними закрепилась невидимая власть. Ким – по происхождению англичанин, высокого роста, крепкого сложения, и большинство сторонилось его в первую очередь. Да, он мог оборвать чужую жизнь без промедлений, если в том имелась необходимость, но всё-таки главным достоянием он считал свой острый и расчётливый ум, а не кровожадность. Сиду, как и остальным, не удалось понять, что творится у того в голове. По чужим рассказам, эта троица организовала захват пограничных городов и терроризировала местных жителей. Ким стоял во главе шайки. И, видать, дела пошли слишком хорошо – что однажды всю банду перестреляли рейнджеры. Немногие выжившие получили пожизненный срок в «Мёртвой долине».

Жаба был невысокого роста с глазами навыкат. В нем странным образом сочеталась смесь европейца и латиноамериканца. Смуглый, тощий, но с круглым лицом и водянистыми бледно-голубыми глазами. Жаба стал лучшим медвежатником ещё в подростковом возрасте, и ни один сейф не мог устоять под его тонкими пальцами. Чауда же многие про себя называли цепным псом. Не пускающий слов на ветер, сильный и суровый мексиканец выполнял любые приказы Кима с необычайной верностью и тщательностью.

Давно переплетённые линии судеб предоставляли компании преимущество в проворачивании своих тёмных дел за спинами у других. В тюрьме никому нет веры, поэтому они крепко держались друг за друга.

Кличка Хорёк оправдывала своего владельца. Этот шустрый и скользкий тип был главным посредником всех споров и разногласий между заключёнными. Он мог найти практически что угодно за определённую плату. Как? Никто не знал, и старожилы предпочитали не связываться с ним. Новички, попав под лживое влияние, нередко оказывались втянутыми в опасные разборки. При всём при этом Хорёк никогда не доносил, и никто никогда не видел, как он общается с охраной, поэтому его деятельность окутывал ореол тайны.

Все эти люди сотрудничали между собой, хоть в основном и ненавидели друг друга. Немногие знали, что большинство беспорядков внутри стен тюрьмы совершалось под влиянием их команды. Как только Сид попал в «Мёртвую долину», он понял, что воля начальника Лауда не распространялась повсеместно, и каждый старается вырвать себе кусочек теневой власти над другими. Действуя тихо и осторожно, группировка умудрилась опутать своей паутиной большую часть тюрьмы. Изо дня в день, продолжая наблюдать со стороны, Сид постепенно распутал хитроумный клубок, понимая, что со стороны такого союза исходила постоянная угроза. То были настоящие преступники, и вместе они составляли элиту криминального мира. Но ни в какое сравнение с ними не шёл старик Карл.

Сколько лет было Карлу? Кто знает… Шестьдесят, восемьдесят? Новоприбывших запугивали местной легендой, что Карл – это демон тюрьмы, рожденный ещё до сотворения мира и облюбовавший этот клочок земли. Тюрьма построена прямо над его домом, и, потревоженный людьми, он вышел наружу и стал жить с ними. По ночам он ворует души, а зловещий свист ветра – это их стоны.