-- Я стал другим человеком, Натэлла. Не веришь? Я в институт поступил. Более того, я -- студент.
-- В это трудно поверить.
-- У меня есть тетради и книги. Есть учебник под названием «Химия». Хочешь взглянуть?
-- Взятку кому-нибудь дали?
-- Представь себе, нет. Бесплатно являюсь студентом-заочником.
-- Я рада за вас.
-- Так вернись же, Натэлла. У тебя будет все -- патефон, холодильник, корова. Мы будем путешествовать.
-- На чем?
-- На карусели.
-- Не могу. При всем обаянии к вам.
-- Я изменился! -- воскликнул Пирадзе. -- Учусь. Потом и градом мне все достается, Натэлла!
-- Не могу. В Ленинграде, увы, ждет меня аспирант Рабинович Григорий, я дала ему слово.
-- Я тоже выучусь на аспиранта. Прочту много книг. Можно сказать, я уже прочитал одну книгу.
-- Как она называется?
-- Она называется -- повесть.
-- И больше никак?
-- Она называется -- Серафимович!
-- Лично я импонирую больше Толстому, -- сказала Натэлла.
-- Я прочту его книги. Пусть не волнуется.
Вы бы отказали такому пламенному мужчине? А она отказала. Жестокая!
А если серьёзно, то это не книга - песня - забавная на грани, мелодичная, надрывная, тоскливая, отчаянная, но не без надежды, истерически смешная и правдивая. Лирический герой и не герой вовсе, он частенько раздражает и его хочется одёрнуть, ну скажи же нормально, без шуточек. А он смотрит на тебя прозрачными глазами, мол, какие уж тут шуточки, я просто так живу. Иначе бы давно сдох.
Мне не всегда смешно, а от "Заповедника" веет прямо смертной тоской неустроенности, слабости и безнадёжности. Так быть нельзя, но и иначе быть невозможно. Так выпьем же, где наша не пропадала.
И при всём при этом вечное и превосходное
– Виноват, как звали сыновей Пушкина?
– Александр и Григорий.
– Старший был…
– Александр, – говорю.
– А по отчеству?
– Александрович, естественно.
– А младший?
– Что – младший?
– Как отчество младшего?
Я беспомощно взглянул на Таню. Моя жена не улыбалась, печальная и сосредоточенная.