Красавица и чудовище. Зарисовка 3

Он очень её любил. Он приходил с работы, открывал клетку. Она робко высовывала нос из клетки, а потом выпрыгивала в его подставленные к открытой дверце руки. Залезала к нему на плечи, обнюхивала его волосы, прижималась к щеке.

Он очень любил свою крысу. Каждый вечер, только вернувшись с работы, он говорил ей:

– Ты моя красавица!

У каждого мужчины должна быть отдушина, даже если это привязанность к крысе. Почему женщины этого не понимают? И как можно ревновать своего мужа к крысе?

– Ты свою крысу любишь больше, чем меня! – упрекала жена.

– Это неправда, – отвечал он. – Как можно такое сравнивать? Она просто милое животное.

– Вот-вот, она милая, она красавица, а меня как будто и нет рядом с тобой.

Диалог затягивался, из ссоры превращался в ругань, возвращался к глупому беспредметному спору и обрывался на ссоре. И так каждый день.

Однажды он пришёл домой, подошёл к клетке, но клетка была пуста.

– Где? – показывая рукой на клетку, спросил он жену.

– Ты не закрыл утром клетку, – ответила жена, сделала паузу и продолжила: – Эта тварь меня укусила. Я выкинула её в окно.

Он побежал на улицу. Он искал, он звал. Только через два часа он вернулся домой. Молчал с полчаса.

– Ты чудовище! – выдавил он всё же из себя во время горького ужина.

– Конечно! – сквозь слёзы сказала жена. – Она красавица, а я чудовище.

Перепалка на этом закончилась. Причины для ссоры больше не было. Повода для глупого спора никто из них не искал. Простого общения не хотелось.

Стрекоза и муравей

Муравей, что он весит? Оторвалась веточка с дерева, унеслась вместе с маленьким пассажиром на другой берег ручья. Не добраться до муравейника. Не вернуться домой. Он сильный. Он поднимает больше, чем весит сам, но вплавь на другой берег добраться не сможет.

Стрекоза села рядом с ним. Муравей взглянул на её крылья, вздохнул и сказал:

– Мне бы такие крылья… Я бы перелетел на тот берег, вернулся домой.

– А ты попроси меня, я тебя перенесу, – заигрывающе ответила стрекоза.

– Я никогда ничего не прошу.

– Ну и сиди здесь.

– Постой, стрекоза! Перенеси меня на другой берег ручья, пожалуйста.

– Да нет проблем! Цепляйся за лапку и полетели.

Муравей обхватил лапку стрекозы, и та мигом перенесла его прямо к муравейнику. А тот убежал, даже спасибо не сказал.

Прошло несколько месяцев.

Стрекоза, мокрая от дождя, приползла к муравью:

– Спаси меня, пожалуйста, муравей, приюти на время.

– Не могу и не хочу, – ответил тот.

– Я тебе, помнится, однажды помогла.

– Ты заставила меня просить тебя помочь. До сих пор не могу себе простить, что проявил такую слабость.

Стрекоза развернулась и побрела восвояси.

Кукушка и петух

– Ты всё кукуешь? – спросил, подчёркивая неважность ответа на ненужный вопрос, петух кукушку.

– А ты всё петушишься? – парировала оскорбительным вопросом на обидный вопрос кукушка.

– Такова моя природа! – важно ответил петух.

Кукушке нужно было что-то ответить, но в маленькую птичью головку не пришло никакой другой мысли, кроме как эта:

– Ку-ку, Петя, ку-ку.

Им бы разбежаться по сторонам, по своим местам обитания, а они упрямо продолжали общаться, продолжали любить друг друга. И ничего, что его всегда тянуло к глупым курицам, а её – к подкинутым в чужие гнёзда птенцам.

Мартышка и очки

Все дети обезьянничают. Подражание – самый лучший способ обучения. Это верно. Но она с самого раннего детства подражала всем, повторяла всё за всеми, копировала всех и ничего не вносила в своё поведение от себя. И это другим словом, кроме как обезьянничание, не назовёшь. И её окрестили мартышкой. Сначала так её стали называть папа с мамой (это забавляло), потом учителя (это расстраивало), потом друзья и подруги (это бесило).

И мартышка ушла. Ушла в мир компьютерных игр. Там её никто не обзывал. Там она превращалась в какого-нибудь супергероя и играла, набирая очки и баллы. Ей нравилось набирать очки. Это было самым приятным – смотреть, как всплывают круги, овалы или какие-нибудь сложные фигуры с цифрами: +100, +200, +500, +1000…

Почему в жизни никто не начисляет тебе очки за твои успехи и достижения? Ещё в детстве она придумала себе развлечение: сама стала начислять себе очки. За что? Нет. Не за подражание, не за обезьянничание. Она отлично понимала, что её дразнили мартышкой именно за этот недостаток. Очки она начисляла себе за то, что вела себя иначе, за то, что не повторяла чьё-то решение, а придумывала своё, пусть глупое, но своё, за то, что не копировала манеры кого-то близкого, а вела себя иначе. Сначала, как в компьютерной игре, получалось не очень хорошо. Но потом появлялся опыт и проявлялся в её отличительных чертах, манере поведения, нестандартных решениях, за каждое из которых в её сознании начислялись очки: +100, +200, +500, +1000…

Очки складывались, накапливались, суммировались. Счёт уже пошёл на миллионы, когда в её душе поселилась тоска, она же грусть, она же пустота, опустошение, депрессия. Она стала слишком не похожа на других. Одна крайность сменилась другой.

…

Это произошло случайно. Просто пересеклись линии судьбы. Её и молодого священника. Именно он подвиг её на веру в Бога. И путь к Богу оказался долгим и тяжёлым. Ещё бы. Даже в церкви она пыталась креститься иначе, чем другие, начисляя себе новые и новые очки. Она слишком кардинально отличалась от других, чтобы вот так вот взять и влиться в толпу верующих.

И только слова священника запали ей в душу: «Они молятся, повторяя жесты, а нужно молиться, повторяя Христа».

Тогда она взяла Евангелие, выучила его почти наизусть и пыталась научиться жить, копируя образ жизни Христа.

В голове перестали появляться очки +100, -100, +500, -500…

Она рассказала священнику о себе и об очках. Рассказала всё, всю свою историю так, как она изложена в этом рассказе.

Священник улыбнулся:

– Богу очки не нужны. Они нужны только дьяволу.

Кто знает, насколько он прав?

Волк и семеро козлят

Всего их было восемь. Один всегда опаздывал. Говорят, что семеро одного не ждут, но они ждали его всегда. Он был авторитетом для всех. Он принимал все ответственные решения, и не просто так, а со всей ответственностью. Он вступал во все самые решительные схватки. Он был прирождённым лидером. Они говорили про него: «Он настоящий волк». Когда он узнал о своём прозвище в команде, то собрал всех и в шутку сказал:

– Прозвали меня волком? Я буду называть вас «семеро козлят».

Как бы то ни было, но волк и семеро козлят были настоящий командой. Они поднимали один бизнес-стартап за другим. Они начали с того, что нужно было всем выжить, а стали мощной бизнес-командой.

Но, видимо, имена дают о себе знать. Рано или поздно прозвища начинают себя проявлять. И козлята стали превращаться в козлов. Каждый из них в какой-то момент стал считать, что способен на большее. Сколько же можно подчиняться глупым указаниям волка? Когда в коллективе один козёл, с ним можно справиться. Когда в коллективе семь козлов, и это подавляющее большинство бизнес-команды, то по-волчьи выть не получится, а блеять по-козлиному волк не умел и не хотел.

Волк не был главным, он был лидером. Чтобы самому не стать козлом, он ушёл из команды и стал волком-одиночкой.

Семеро козлят, точнее уже козлов, остановились в развитии, начали стагнировать, но накопленные навыки и капитал позволят им стагнировать ещё лет двадцать. И для этого семерым не нужно ждать одного.

Волк же ушёл из команды без всего. Почти без всего. А главное… Сложно работать одному, когда ты привык работать в команде. Но… ничего. Он соберёт свою, волчью команду, волчью стаю.