Могучая Сфено и Прыгунья Эвриала оставили крылатого белого коня и большого ребенка с мечом золотым, вывалившиеся из обезглавленной Медусы и с горестным ревом погнались за Персеем на своих прежде бело-золотистых, а теперь серых кожистых крыльях.
Гесиод поет, как за Персеем следом лететь порывались Горгоны – суровы они, несказанно ужасны, – силясь настигнуть его и ходьбой своей попирая бледную сталь, а медный щит оглашался великим гуденьем звонко и резко. Долу же с их поясов нависали змеи, округло вздымавшие главы, по двое у каждой. Жалом они поводили и лязгали гневно зубами, дико взирая, а сверху на грозных Горгоновых главах страх великий витал.
Тогда мудрая Афина-Паллада, по-прежнему не оставлявшая без внимания своего смертного брата потому, что ей нужна была голова Медусы-Горгоны, призвала на помощь Персею ветры, спящие в глубокой пещере на скалистом острове посреди моря, такими словами:
– Анемы! Хватит, лентяи, вам спать, а ну просыпайтесь! Ну-ка, давайте живо небо с землёю смешайте и невиданные поднимите на море влаги громады!
Яростно ветры восприняли приказ Афины-Паллады и со страшным шумом из своей пещеры помчались, темные гоня облака пред собою и дуя неистово. От бури, свистящей, визжащей, воющей и ревущей, как лютый зверь, быстро вздыбились пеной покрытые буруны на волнах, похожих на зыбкие горы.
Однако бессмертные Горгоны противились долго ветрам, ведь с раннего детства они на золотистых крыльях, носились над пенистыми волнами наперегонки с порывистыми морскими ветрами. Тогда Афина обратилась к самому мощному из Анемов – северному ветру Борею:
– Бородатый Борей, к тебе обращается Афина-Паллада по поручению великого Зевса, безраздельно царящего во всех трех мирах! Тебя, движущего толщи воздушные мира леденящим своим дуновеньем, призываю показать на крыльях летящим над волнами Горгонам кто в небе над морем хозяин! Мощной рукой закрути пространно нависшие тучи, чтоб треск громовой раздался повсюду, и дожди, дотоль запертые, чтоб бурно излились. В воду бессмертных Горгон зашвырни, чтоб у них кожистые крылья не только намокли, но потом льдом покрылись, и чтоб долго лететь они не смогли.
Борей, бурно разметав заросшие инеем космы, со злобным пронзительным воем быстро раскинул мощные крылья свои, и их холодящие взмахи землю и воду овеяли всю. Взбушевалось пространное море, начало покрываться все более и более высокими, пенными волнами. Мощные порывы могучего северного ветра Борея не позволили чудовищным сестрам насладиться местью законной.
– Силу мою вы изведать хотите, Горгоны?!
Грозно так крикнул, тряся покрытой льдом бородой, Борей двум неистово вопящим Горгонам.
– Сила под стать мне. Я вас буду вертеть как кручу большие узловатые дубы. Мир весь земной с воздухом и водой сейчас я смешаю! Вот я вас! Не скоро летать опять сможете! Запомните надолго Борея!
Так кричал могучий Борей, раскинув свои мощные крылья, и их леденящие взмахи землю овеяли всю. Яростно взбушевалось пространное море, и Горгоны, закружившись в бешеных вихрях, со злобным визгом упали в высокие волны, покрытые ледяной крошкой и пеной.
Когда же мрачные сестры с оттаявшими крыльями смогли подняться над успокоившейся водой, Персея было уже не различить в бескрайней дали. Новые моря и новые земли он зрел с высоты под собою, белых облаков касался взмахами крыльев резвых плесниц.
Писатель и географ Павсаний рассказывает, что недалеко от площади Аргоса, насыпан земляной холм; в нем, говорят, лежит голова Медусы, называемой Горгоной. Оставляя в стороне всякие сказки, вот что можно рассказать о ней: она была дочерью Форка и по смерти своего отца царствовала над народом, жившим вокруг озера Тритониды, ходила с ними на охоту и водила своих ливийцев на войну. И вот, выступив однажды со своим войском против сил Персея, – за Персеем последовали из Пелопоннеса отборные воины – она ночью была изменнически убита, а Персей, пораженный ее красотой, которую она сохранила, будучи даже мертвой, отрубил ей голову и привез ее для показа эллинам.
Со временем и благодаря поэтическому таланту таких писателей, как Гомер и Гесиод, прекрасноволосую деву Медусу стали считать чудовищной Горгоной.
Согласно Гомеру, Горгона – это страшилище с ужасающим взором, голова которой находится на эгиде всесильного Зевса.
У Гесиода упоминаются три сестры Горгоны, дочери Форкиса и Кето: бессмертные две сестры – Сфено, в изящный пеплос одетая и Эвриала в пеплосе из шафрана и третья смертная Медуза, знакомая с горем. Сопрягся с Медузою той Черновласый на многотравном лугу, средь весенних цветов благовонных, а потом ее могучий Персей обезглавил.
Но у карфагенского писателя Прокла, сына Эвкрата, есть другой рассказ, и он считает его самым вероятным: В Ливийской пустыне одна из проживающих там диких нравом женщин, заблудившись, пришла к озеру Тритониде и делала много зла местным жителям до тех пор, пока Персей не убил ее. А то, что будто бы Афина помогала Персею в этом подвиге, это говорят потому, что люди, живущие вокруг озера Тритониды, посвящены Афине.
Почти тоже самое сообщает Диодор Сицилийский. В Ливии было большое число рас женщин, воинственных и чрезвычайно восхитительных своею мужественной отвагой; например, традиция говорит об отличающихся особенной доблестью расе горгон, в отношении которых, как сообщается, Персей пошел войной. Так как Персей был сыном Зевса, самым могущественным греком своего времени, который совершил поход против этих женщин, то это был величайший Труд, который можно принять за доказательство, как превосходства, так и мощи упомянутых женщин.
Палефат же и вовсе историю о дочерях Форкиса называет смехотворной потому, что невероятно, чтобы живой человек, увидев голову мертвого, окаменел. Что это за сила у мертвеца? Произошло же, по его мнению, что-то в таком роде: Некий Форкис изготовляет золотую статую Афины, названную Горгоной, и умирает. Его дочери Сфено, Евриала и Медуза не захотели ни за кого выходить замуж, а поделили имущество, и каждая царствовала на одном острове. Горгону же они решили не посвящать в храм и не делить на части, но по очереди держали ее у себя в качестве сокровища. У Форкиса был друг благородный и достойный человек по имени Глаз, и сестры доверяли ему. Персей же, бежав из Аргоса, стал пиратствовать, рыская по морям с небольшой свитой. Персей захватывает корабль Глаза, плывущий от одной девушки к другой. Тот сообщает Персею о Горгоне, и называет количество пошедшего на нее золота. Персей плывет к Форкидам и говорит, что он держит у себя Глаза и не отдаст им его, если они не укажут, где находится Горгона. Вдобавок он еще угрожает убить их, если откажутся отвечать. И вот Медуза сказала, что не покажет местонахождение Горгоны, а Сфено и Евриала показали. Тогда Медузу Персей убивает, а оставшимся отдает Глаза. Получив Горгону, он разрубил ее на части. Снарядив триеру, он погрузил на нее голову Горгоны, и корабль назвал «Горгона». На этом корабле он объезжал острова и требовал у местных жителей деньги, а если кто не давал, тех убивал. Когда он стал требовать деньги и у жителей Серифа, то они попросили у него несколько дней сроку, чтобы собрать деньги. Они свезли на агору камни ростом с людей, а сами покинули остров. Когда Персей явился на агору, он не нашел там никого, только камни в человеческий рост. Потом Персей стал говорить: "Смотрите, как бы с вами не произошло то же, что с серифянами: ведь они превратились в камни, взглянув на Горгону".
По истолкованию Гераклита – аллегориста, Медуса была очень красивой гетерой, так что взглянувший на нее был сражен ее красотой и как бы превращался в камень. Ведь и мы говорим: «Взглянув на нее, он словно, каменел». Когда же явился Персей, она сама в него влюбилась, прогуляла с ним все свое состояние, да и молодость из-за него погубила. Погубив свою молодость и состояние, она, состарившись, стала похожа на дряхлую лошадь. Ведь цветущая молодость всему голова, и ее вместе с состоянием и отнял Персей.
Подвигом гордый Персей несся по небу один, унося в заплечном серебряном мешке с золотыми кистями дивную ношу – голову с ужасными глазами и с волосами, начавшими превращаться в змей. Ласковый воздух под нежным дыханьем Зефира резвыми крыльями уже привычно, подобно Гермесу, резал герой.
Когда в Ливии знойной как раз над пустыней парил победитель, капли крови в тот миг из головы у Горгоны сквозь швы между серебряными листами мешка просочились. Восприняла их Гея-земля и змей зачала разнородных. Земли ливийские разными гадюками там стали обильны и с тех пор стали опасны для всех животных, включая людей. Кроме гадюк встречались особенно ужасные змеи.
Лукан в «Фарсалии» рассказывает, что страшная, с поднятой вверх двойной головой амфисбена питалась трупами солдат, когда армия Катона шла через знойную Ливийскую пустыню.
Амфисбена – гигантская двухголовая змея, вторая голова которой находится на хвосте. У амфисбены было неважное зрение, но застать ее врасплох было невозможно, так как пока одна голова её спит, другая бодрствует. У неё были светящиеся, как угли красные глаза, а сама она была так горяча, что растапливала снег, по которому ползла или катилась. От амфисбены было почти невозможно убежать на ровном месте – засунув одну голову в рот другой голове, она могла катиться, как колесо повозки, запряженной быстрыми конями.
Овидий поет, что, как и другие змеи Ливии, амфисбена родилась из крови, убитой Персеем Медусы-Горгоны.
Аполлодор и Диодор говорят, что Кихрей, сын Посейдона и Саламины, дочери Асопа воцарился там после того, как убил огромную змею амфисбену, которая опустошала остров Саламин.
Так, на просторе несясь, гоним несогласием ветров, Персей и туда и сюда, дождевой наподобие тучки, мчался, с горних эфирных высот на далеко лежащие земли. Только сейчас он почувствовал себя настоящим героем, ощущая плечами как на отрубленной им голове Медусы начинают шевелиться пока еще маленькие, но быстро растущие змеи в заплечном мешке, но никакого вреда не могут ему причинить. Слыша свист ветра в крылатых подошвах Гермеса и вспоминая как ему помогала могучая зевсова дщерь, Персей с удовольствием думал:
– Видно, угодно бессмертным и Мойре, чтоб я не был без славы в грядущем.
И взор свой дерзкий Персей наводил на бескрайние моря просторы и даже вверх его устремлял – в бескрайний чистейший горний Эфир, где заоблачные блистали выси Олимпа. Так, облетев круг целиком во Вселенной, трижды он Рака клешни и Аркты холодные видел, то на Восток уносило его, то обратно на Запад. И вотна исходе дня, паря в облаках, герой в гесперийском краю опустился на землю, в бывшем Атлантовом царстве. Отдыха краткого Персей стал искать, доколе не вывел вечерняя звезда Фосфор в небо Зарю, а румяная Эос – Гелиоса огненную колесницу дневную.
Когда яркое солнце, покинув прекрасный залив, поднялось на медное небо, чтоб свет свой на тучную землю пролить начала для бессмертных богов, а потом и для людей, неминуемой смерти причастных, Персей увидел легендарную землю Атланта. Здесь всех в мире людей и богов, превзошедший громадою тела, издревле царствовал сын непокорного титана Иапета, томящегося в тартаре, Атлант, пока по поле Зевса и по хитроумному совету Гермеса не взвалил он на могучие плечи свои громадный купол великого неба.
На самом краю земли, на берегу Океана, мировой реки, которая огнедышащим Солнца коням, вконец утомленным, вод подставляет простор и за день усталые оси приемлет, понуро стоял титан-исполин, приросший ногами к земле и плечами – к огромному небу. Рядом сад знаменитый Гесперид деревьев густая скрывала листва – она прятала плоды золотые древа, что матерь всеобщая Гея подарила внучке Гере на ее долгожданную свадьбу с братом Зевесом.
И молвил, увидев Атланта, Персей горделиво:
– Возрадуйся хозяин этого сурового дикого края! Коль можешь быть тронут ты рода величием, так знай: мой родитель – сам Зевс всемогущий! Если деяньям людей ты можешь дивиться, подивись же и нашим. Я победитель самого ужасного чудовища в мире – Медусы – Горгоны, одного взгляда которой и бессмертные боги боялись. У тебя же, титан, гостеприимства прошу я и краткого отдыха!
Даже думал Атлант с превеликим трудом, изнывая под непомерной тяжестью купола неба, но все же он вспомнил о древнем вещанье, из уст прозвучавшем парнасской Фемиды, некогда владевшей уже в древности знаменитым Дельфийским оракулом:
– Время настанет, Атлант, и ограблено золото будет дерева Геры, и часть его плодов достанется лучшему Зевсову сыну от смертной.
Тогда же, убоявшись грабителей, Атлант обнес свой сад сплошною стеною, а яблоню Геры сторожить поручил своему друг и родичу великану-дракону Ладону, и из чужих никого к своим не пускал он пределам. Атлант не ведал, что прорицание матери касалось еще не родившегося сына Алкмены от Зевса Геракла и, думая, что Фемида о Персее ему говорила, пришельцу так угрожающе заявил, с трудом непослушными шевеля губами:
– Ты с мечом и мешком путешествуешь без всякой цели? Но так поступают обычно разбойники, рыская всюду в поисках кого бы ограбить. Уходи прочь гость незваный туда, откуда явился, иль тебе не поможет подвигов слава, тобой сочиненных, ни даже сам Громовержец! Пришелец несчастный, последний раз повторяю – исчезни на своих крылатых подошвах, или с тобой я расправлюсь!
Голос древнего титана напоминал рокот мощного прибоя иль следующие друг за другом раскаты грома. Не только воздух, но и земля сотрясались от его злых угроз и свирепого гнева.
Говорят, титан – исполин отогнать героя тщится руками, но руки, окаменев по самые локти, давно приросли к небосводу. Пытался Атлант и огромной, словно скала, ногой ударить Персея, но даже ступню от земли не смог оторвать, только коленом пошевелил вправо и влево.
Персей же, к мирным уважительным словам решил добавить и строгие, но медлил, видя, что силой он намного слабее – да и кто же сравнится с великим Атлантом силою? И тут герой догадался, как наказать титана, надменно не чтящего гостеприимства законы.
– Если моей дорожишь ты столь мало приязнью, высокомерный титан, так на дар мой взгляни, даже, если не хочешь!
Вкрадчиво так изрекает Персей и, достав что-то из сумки, видом ужасное, сам отвернувшись, к титану лицо обращает Медусы – Горгоны.
Атлант лишь на миг встретился взглядом с по-прежнему живыми глазами на голове Медусы-Горгоны. Та не узнала собрата родного титана, да если б и узнала, то изменить все равно ничего не смогла бы – все давно предрешено было непререкаемой Мойрой Лахесис. Волю Мойр непреложных во всей Ойкумене одна зеленоглазая Тюхе нарушить могла и то в виде редкого исключения. Старая Ткачиха давно поджидала здесь Персея с головой ужасной Медусы, чтобы сделать из Атланта полностью каменную подпорку для вечного неба, ибо силы бессмертного титана – исполина были давно уже на исходе, и он в любой момент мог упасть, и тогда небесный купол задавил бы все живое на многострадальной земле.
О проекте
О подписке