Благодаря добросовестному плотнику, ящик был крепкий, и целый день и всю ночь его носило по бурным волнам. Даная и Персей набили себе синяков, но не утонули. Наконец, по воле непреложной Мойры Лахесис, их прибило к небольшому острову в Эгейском море Серифу, который можно было быстрым шагом обойти вокруг за один день. Это был один из 15 Кикладских островов, окружавших знаменитый Делос, позволивший Латоне родить Аполлона и Артемиду и после этого переставшим быть плавучим.
Рано утром ящик нашел на песчаном берегу местный рыбак по имени Диктис, хотя некоторые говорят, что ящик попался в его сети. Курносый островитянин с круглыми добрыми глазами долго тер плешивую голову, медленно обходя вокруг ящика. Сначала он подумал, что это имущество с корабля, потерпевшего крушение и изумлялся большому размеру ящика, выражая это громкими возгласами и причмокиванием толстых губ. Однако, услышав в ответ на свои возгласы, жалобные рыдания и крики внутри ящика, сбегал за инструментами, осторожно открыл его и увидел в нем испуганных и измученных Данаю и Персея.
– Кто вы такие? Откуда приплыли дорогою влажной в этом напоминающем ковчег ящике, досками сверху забитом, без весел и паруса? Кто и за что тебя дева, вместе с ребенком, в ящик заключил и пустил по морю плавать, доверив ваши жизни волнам и ветру?
Так спрашивал, теребя ногтями лысое темечко, удивленный рыбак с острова Сериф. Измученная необычным плаванием в тесном ящике Даная, немного передохнув, вылезла из него, потом вытащила ребенка и только после этого благодарно сказала спасителю:
– Я очень признательна тебе за наше с сыном спасенье, благочестивый рыбак. Все откровенно я тебе расскажу, что знать ты желаешь. Я Даная, царевна аргосская. После очередного посещения Дельфийского храма мой отец, царь конелюбивого Аргоса, сын Абанта и Аглаи Акрисий посадил меня вместе с кормилицей в подземную комнату, чтобы я, ни с кем, кроме нее не общаясь, не могла забеременеть потому, что аполлонова дева провещала ему, что он примет смерть от руки внука. Однако, я все равно родила там ребенка от просочившегося через потолок золотого дождя, который согрел девственное мое лоно живительной влагой. Когда мой родитель узнал о появлении внука, он заключил меня с сыном в ящик и бросил в море. Целый день и целую ночь нас носили бурные волны пока, наконец, не выбросили на какой-то берег, где ты нас нашел и выпустил из ящика… Теперь ты скажи, куда я попала, кто ты и как тебя звать, спаситель наш благородный?
Большие карие глаза Данаи светились такой искренней благодарностью, что рыбаку стало не ловко, и он, взмахнув несколько раз во время ее речи руками, скромно ответил:
– Все зовут меня Диктис. Здесь на небольшом острове Сериф я с рождения проживаю, ото всех в стороне, у последних пределов вечно шумного моря, и редко кто из людей с материка нас посещает. Я простой рыбак, но брата моего Полидекта уж не первый год здешние люди выбирают правителем острова. Раньше мы с ним вместе рыбу ловили, и потом он на материке ее продавал. Потом Полидект купил большой корабль и чем только не торговал, пока его не избрали царем… Я пока тебе с сыном дам скромный приют в моей хижине, что стоит вон в том саду, а как отдохнете и сами захотите, отведу вас к царю, брату моему Полидекту.
Холостой и бездетный Диктис привел их к себе домой, и стал о них заботиться, как о родных.
Через некоторое время о загостившихся у Диктиса Данае и ее маленьком сыне узнал его брат Полидект, царь острова Сериф. Даная, выйдя из подземной комнаты, стала еще краше – свет из сияющих кротостью глаз изливался божественный, от расцветшего под солнцем ее юного лица веяло милой красою. Она румян и масел благовонных в кожу свою никогда не втирала, не подкрашивала ни щек, ни губ, ни очей, кудри не перевивала, но и в простом уборе собственных волос она поражала сильнее, блистая природной красотой.
Полидект пленился прелестью милой Данаи и стал уговаривать ее выйти за него замуж:
– Радуйся, женщина, моей любви! Ведь не простой житель острова я, как нашедший тебя брат мой – рыбак Диктис. Я царь, питомец Зевеса, а царствовать, как всем известно, – дело совсем не плохое; скопляются скоро в доме царевом богатства, и сам он в большой чести у народа. Я обещаю усыновить и достойно воспитать твоего сына, как своего.
Даная понимала, как ей трудно будет одной вскармливать и воспитывать маленького сына, но все же решительно отказала царю Серифа:
– Конечно, жить еще могла бы я хорошо и мужа на этом острове или на материке избрать себе достойного. С тобою царский дом и радости могла б делить, но мне не надо жизни без того, кто золотом дождя согрел меня в подземной комнате со стенами из меди. Родившая от Зевса, скорее стерпит объятья змея, чем прикосновение другого мужа. Нет, Полидект, не допущу я, чтоб кто-нибудь из мужей, смерти причастных, дотрагивался до моего тела и колебал на мне брачное ложе.
Даная все еще помнила прекрасного юношу, лишившего ее девственности, и мечтала только о нем. Она, хоть и не была в этом уверена, сказала, что отец ее мальчика Зевс, чтобы напугать царя острова, и чтобы он не взял ее силой.
Полидект, узнав от Данаи о ее близости с самим Зевсом, не то, чтобы поверил, но не на шутку встревожился. Хитроватый в отличие от брата, с виду такой же добродушный, с широким, чуть вздернутым носом и серыми бегающими глазами, Полидект не знал, что делать и пока отпустил Данаю с Персеем. Он, милостиво предложив им поселиться в пустующем доме, рядом с его просторным жилищем, похожим на небольшой дворец, стены которого были из грубо отесанного седого гранита, а тяжелую кровлю помогали поддерживать 12 черных колонн, бегущих точно по полукругу, в центре которого была огромная медная дверь.
Глядя вслед удаляющимся новым жителям его острова, царь так беседовал со своим милым сердцем, переводя взгляд то на Данаю, то на ее маленького сына, то на бескрайнее синее небо:
– Многие даже честные женщины, родив ребенка без свадьбы и без отца, рассказывают о своих отношениях с богом, которые им приснились. Поэтому они не лгут, а добросовестно заблуждаются, не умея отделить сон от реальности. С другой стороны, появление Данаи на моем острове так необычно…видно по ней, что она из царского рода, отец ее царствует в великом Аргосе, на всю Элладу славном конями… А как она несказанно красива?! Не мудрено, если сам Зевс, из богов величайший, ею пленился. Тогда надо мне быть очень осторожным и опасаться его божественной ревности. Ведь согласно обычаю древнему смертный муж не должен прикасаться к жене, сочетавшейся с богом, тем более против ее воли. Однако этот обычай в последнее время соблюдается у нас больше на словах, чем на деле…Один мой друг на материке горделиво меня уверял, что он радуется щедрым дарам фиалковенчанной Афродиты, с самим Зевсом-Кронидом деля любовь своей распрекрасной жены.
Хитроумный Полидект не торопил события:
– Красавица Даная от меня никуда не денется, ведь чужие корабли на остров заходят очень редко. Если она действительно родила мальчика от Зевса, то это еще и лучше. Больше будет почета тому, кто на ней женится и ребенка усыновит, как это сделал Амфитрион, воспитавший Геракла или Тиндарей, вскормивший Полидевка и Елену, или…таких случаев известно не мало. Надо мне не спешить и попробовать завоевать ее добротой и участием в воспитании сына, ведь ей надо на что-то жить, хотя на ней золотые украшения и Диктис говорил о каких-то золотых предметах в ящике…
Царь во всем помогал Данае, надеясь, что дружеским, заботливым отношением завоюет ее любовь и ласку, однако мать Персея не торопилась выходить замуж за нелюбимого мужчину, который к тому же ей казался, в отличие от брата, каким-то ненастоящим.
Пролетели годы незаметно, как птицы в небе высоком, и Персей возмужал, превратившись в защитника и помощника матери. В Полидекте совсем отпала нужда, и царек маленького острова решил, что, если не избавится от сына, то уже никогда не сможет сойтись с Данаей из-за него, ведь мальчики, особенно лишенные отцов, часто ревнуют матерей.
Действительно, юный герой с нескрываемой ревностью всегда смотрел на Полидекта, особенно, когда тот присылал цветы, венки и яблоки к порогу Данаи. Царь давно подумывал, как избавиться от Персея, но, чтобы при этом Даная не возненавидела его самого. Он даже собирался подстроить какой-нибудь несчастный случай, чтобы юноша погиб. Однажды он хотел столкнуть юношу с высокого обрыва на острые камни, но побоялся, опасаясь пострадать сам потому, что Персей, несмотря на юный возраст был намного сильнее всех мужей на острове.
В этот время вещая Ткачиха, обеспокоенная страшным оружьем, которым был взгляд чудовищной Медусы-Горгоны, приняла облик старой кормилицы Полидекта и Диктиса и посоветовала царю сделать вид, что он собирается жениться на Гипподамии, дочери Ойномая, мощного сына Ареса и дочери Атланта Плеяды Стеропы (вспышка, молния). Чтобы не выдавать дочь замуж, Эномай объявил, что зятем станет только тот, кто победит его в скачке на квадригах от Писы до жертвенника Посейдона на Истме Коринфском. Проигравший должен был умереть, и таких, кто уже пребывал в Аидовом доме, было немало потому, что у Эномая были отцовские кони, не уступавшие в быстроте даже северному ветру Борею.
Выдумка о желании участвовать в опасных скачках была необходима, чтобы Персей перестал думать о царских домогательствах к матери милой и, чтобы отправить его в опасный поход на край света за головой ужасной Медусы-Горгоны, из которого он никогда не вернется.
Полидект собрал самых преданных ему на острове людей и сказал им, что нуждается в помощи – ему нужны самые быстрые кони:
– Мой остров Сериф – всего лишь маленький островок в море бескрайнем, но я все равно не хочу казаться безродным нищим среди богатых женихов с материка и других островов. Я прошу каждого, кто желает нашему острову славы, подарить мне коня, чтобы я мог выбрать четверню самых быстрых. Кто не может подарить мне коня, пусть другой подарит хороший подарок, и я прославлю наш остров, выиграв скачки у Ойномая и потом Гипподамии сделаю достойный подарок и привезу ее царствовать к нам.
– Увы, у меня нет никакой лошади, нет и денег, нет и других ценностей для подарка. Все, что у нас с матерью ценного было, мы давно продали. Но если ты действительно хочешь жениться на Гипподамии и оставишь в покое мою милую мать, то я готов сделать для тебя любую работу, даже очень трудную и опасную.
Хитрый царь, твердо задумавший горестный путь для Персея, и здесь не стал торопиться. Для начала он рассказал юноше о героях, стяжавших себе вечную славу походами в дальние страны и дерзновенными подвигами. Затем он заговорил об ужасной Медусе-Горгоне, от которой не только люди, но даже и боги страдали, ибо от взгляда ее все превращались в камень.
Персей, не раздумывая, пылко ответил:
– Я давно мечтаю совершить что-нибудь достойное остаться в памяти эллинов, а не только потомков небольшого нашего острова, и готов хоть сейчас сразиться со всеми тремя наводящими ужас Горгонами.
Полидект и не думал, что ему так легко удастся отправить Персея к чудовищу с ужасающим взглядом и, умело скрывая радость, он пожелал Персею удачного похода в страну Горгон и последующей немеркнущей славы и сам стал делать вид, что готовится к скачкам.
Эрудит и писатель Гигин, прекрасно знавший нравы, царившие в то время в Элладе, говорит, что Полидект, как только увидел, сразу взял Данаю в супруги, а маленького Персея воспитал в храме Афины. Акрисий узнал, что они живут на острове у Полидекта, и отправился потребовать их назад. Он прибыл туда, и Полидект просил за них, а отрок Персей поклялся своему деду Акрисию никогда не убивать его. Когда же Персей возмужал, сама Афина приказала Персею отправиться за головой Медусы-Горгоны, обещав ему свою помощь.
Как бы то ни было, но возмужавший Персей решил во что бы то ни стало найти и обезглавить чудовищную Медусу Горгону.
Форкис – древний бог бурного седого от пены моря, прозывавшийся, как и некоторые другие морские божества, Морским Стариком, рано женился на своей сестре Кето (морское чудовище) – богине пучины, прозывавшейся иногда и просто Пучиной. Большинство детей Морского чудовища Кето со временем становились тоже чудовищами.
Гесиод поет, что Грай прекрасноланитных от Форкия Кето родила. Прямо седыми они на свет появились. Потому и зовут их Граями боги и люди. Две были одеты в изящные пеплосы, а третья сестра, – в пеплос шафранный. До отроческого возраста их звали просто Форкидами.
Говорят, девочки Форкиды были настоящими красавицами, и родились они не с седыми, а с пепельно – серебристыми, словно морская пена прибоя, пушистыми волосами. На белых лебедей похожи были грациозные прекрасноланитные девы.
Однако юным титанидам Форкидам не повезло родиться во время бушующей Титаномахии. По просьбе Зевса девочек опоила зельем его дочь могучая волшебница и колдунья Геката, а новые боги, обосновавшиеся на многохолмном Олимпе, прозвали их Грайями – Старухами. И сразу после этого девочки стали быстро стареть и всего через несколько дней превратились по виду в древних страшных старух. Тогда же они получили имена Дейно (дрожь), Пемфредо (тревога) и Энио (воинственная).
Грайи, имевшие по-прежнему лебединый вид, наблюдая теперь свое отраженье в воде, лишись на время всяких сил, видя, как легко целые сети глубоких морщин ложатся на прежде нежную кожу, как выцветает нежный румянец лица, и глаза становятся водянистыми. Их временной неподвижностью воспользовался прилетевший с неба коршун Аида (который прилетал к воротам бездонного Тартара за останками сожженной молнией Зевса многоголовой сторожихи Кампы). Он выклевал по очереди всем трем сестрам глаза, и выбил им своим крепким клювом зубы, оставив только один глаз и только один зуб на троих.
О проекте
О подписке