Глава 8

– Всем, кто меня слышит…

Слышно было великолепно настолько, что Говард машинально огляделся. Вот это номер! Не далее полукабельтова³⁶ от «Снежинки», то поднимаясь на волнах, то срываясь в ложбины между ними, качалась «Северная птица».

Он поднес передатчик к губам.

– Андрей! Это я, Говард.

Нет ответа.

– Андрей, отзовись!

Его не слышали. Говард отложил «воки-токи», сложил ладони рупором и закричал:

– Эй, на борту! Андре-е-ей!

Палуба «Северной птицы» оставалась пуста. А передатчик между тем снова заговорил голосом русского: «Всем, кто меня слышит…».

– Что за бред? – возмутился Говард и внезапно сообразил, почему он Андрея слышит, а тот его нет. Идиот! Не нажал клавишу «отзыв».

Происходящее не располагало к веселью, однако Говард не удержался, с насмешкой сказав в микрофон:

– Зачем так кричать?

* * *

– Зачем так кричать? – обиженно спросил приятный женский голос.

– Плохо слышно.

– Это вам плохо слышно, а мне – прекрасно.

«Хамит, – подумал Говард. – Распустились, однако. При мне строже было».

– Так что вы хотели? – поинтересовался женский голос.

– Это банк?

– Да.

– Соедините меня с мистером Болтоном.

– По какому вопросу?

– По личному. Это Говард Баро.

Он корил себя за то, что подвел Матти, и позвонил, чтобы еще раз извиниться, рассчитывая, что старый товарищ уже остыл.

– Простите…

– Должно быть, вы недавно работаете в банке.

– Это неважно. Так как вас представить?

– А вот так и скажите – Говард Баро.

В трубке запиликала песенка Мадонны. Потом опять объявилась телефонистка:

– Алло? Вы слушаете? Мистер Болтон на совещании.

Так любезны секретарши бывают, когда им приходится лгать по поручению начальства.

– Понятно. И сегодня в банк он уже не вернется, – продолжил Говард. – Пожалуйста, когда Матиас появится, скажите ему о моем звонке. И попросите его связаться со мной. Мой номер телефона…

Звонка от Матти не было ни назавтра, ни в последующие дни. Значит, не простил… Что ж, тут помочь может лишь время. Оно все сглаживает, есть у него такая особенность.

Зато позвонил Хьюэлл. Должен был приехать через неделю, а вместо этого позвонил и сказал, что прибудет самолетом уже этим вечером.

– У меня новости, – сказал программист.

– Плохие или хорошие?

– Всякие.

Заинтригованный, Говард отправился встречать Хьюэлла в аэропорт.

– Привет, Нельсон. Рад тебя видеть.

Они сели в машину и отправились в Портсмут. Всю дорогу Говард рассказывал, как идет подготовка яхты к трансатлантическому рейсу. Хорошо идет. Поэтому точно в срок они поднимутся на ее борт, и «Снежинка», вся в белых парусах, как невеста в подвенечном платье (как Мэри в давних мечтах Говарда) выйдет в море.

Он ждал, что Хьюэлл перебьет его и вывалит то, что привез с собой: новости хорошие, новости плохие. Однако программист помалкивал. Нет, конечно, он живо реагировал на рассказ Говарда, но с собственными откровениями не спешил.

Нарушил кодекс молчания он в придорожном кафе, где они перехватили по чизбургеру с «колой».

– Нас ищут, – сообщил Хьюэлл. – И это плохая новость. Быстро им нас не найти. И это новость хорошая.

– А поподробней? – попросил Говард.

Подробней это выглядело так. Любая компьютерная операция – вещь обоюдоострая. Посылая компромат на Джозефа Марлоу, Хьюэлл, как они с Говардом и договаривались, позаботился об анонимности, для чего выстроил сложную схему, в которую втянул половину компьютерных сетей мира. Таким образом, прежде чем попасть в объятия калифорнийских налоговиков, информация в закодированной форме побывала и в Африке, и в Азии, и в Австралии. Что касается спама, тут Нельсон был не так аккуратен. Он поступил просто и элегантно, тайно подключившись к базе данных известных спамеров из Небраски, рассылающих кому ни попадя миллионы рекламных сообщений. Задав программное условие, что его интересуют лишь пользователи в Калифорнии, Хьюэлл «пристегнул» свою информацию к их, после чего обрубил «концы», думая, что тем надежно обезопасит свое инкогнито. Однако все оказалось сложнее…

– Очевидно, Марлоу связал повышенный интерес к его персоне со стороны налоговой полиции и появление в компьютерах рядовых граждан красочных рассказов о его преступном прошлом и неприглядном настоящем. И сделал вывод, что появились эти сведения, как крапленые карты, из одного рукава. Естественно, ему захотелось выяснить, кто имеет против него зуб. Судя по качеству и оперативности работы, берусь предположить, что он привлек к своему расследованию каких-нибудь электронных умников из Силиконовой долины. Эти яйцеголовые³⁷, правда, не смогли проследить путь компромата, попавшего в полицию, зато в два счета вышли на спамеров из Небраски. Марлоу выдвинул против них обвинение в клевете. Спамеры, разумеется, все отрицают и пока хранят свои компьютеры в неприкосновенности. Но вы же знаете, Говард, как сейчас относятся к спамерам. Того и гляди их деятельность станет уголовно наказуемой. В общем, на сочувствие со стороны органов дознания им рассчитывать не приходится. Проволочки, конечно, неизбежны, но в конце концов их прижмут к стене и в судебном порядке заставят предъявить к осмотру свои электронные анналы. А там много чего имеется, не предназначенного для чужих глаз. Чтобы не допустить соглядатаев в святая святых, спамерам, по сути, не остается иного, как самим разобраться в том, кто залез в их «мозги». Сдав меня, они выведут себя из-под удара.

– У них получается?

– Пока не очень. – Хьюэлл ухватил губами трубочку, торчащую из стакана с «колой», и со свистом втянул в себя остатки содержимого. – Но это вопрос времени.

– Сколько?

– Не знаю. Но ребята они ушлые, умелые.

– И чем нам это грозит?

– А это смотря кому они будут меня сдавать. Если судейским, это еще полбеды, а вот если напрямую Марлоу… Причем второе вероятнее. Потому что прежде всего они заинтересованы в том, чтобы Марлоу отозвал свое исковое заявление. Так он и поступит, ведь сами по себе спамеры ему без надобности. Ему нужен я. И вы.

Говард вытер губы:

– И что дальше?

– Дальше… – Хьюэлл тоже принялся полировать губы салфеткой. – Все зависит от того, насколько Марлоу разъярен и есть ли у него привычка решать подобные вопросы силовым путем, минуя закон. Насколько я успел его узнать, такая привычка у него есть.

– Получается, – сказал Говард. – Рано или поздно мне предстоит познакомиться с ним лично. Или с его посланцами.

– Сначала они придут ко мне. С вопросами. Я, разумеется, буду отпираться. Но пользы от моего упрямства будет немного, потому что вычислить вас им и без моих признаний труда не составит. Методика отработана. Выяснят, куда я с такой регулярностью отбываю из Чикаго, с кем веду беседы по телефону, и сделают вывод.

– Да. – Говард закурил. – Так не проще, чем врезать кулаком по физиономии, но эффективность та же. И какие у нас шансы избежать соприкосновения с этими типами?

– В сущности, нам остается надеяться, что налоговики окажутся расторопными и прижмут своего подопечного до того, как спамеры выйдут на меня. Надо думать, после этого Марлоу будет не до удовлетворения своего законного чувства мести. И поиски сами собой заглохнут.

– Тогда будем надеяться. – Говард ввинтил недокуренную сигарету в пепельницу и встал. – Раз ничего другого не остается.

– Почему ничего? – Хьюэлл тоже поднялся. – Еще можно бежать. Например, за океан. Скажем, в Англию.

– Нельсон, вы гений!

– Я знаю.

Больше о Марлоу и возможных грядущих неприятностях они не говорили. У них были темы поважнее – «Снежинка» и океан.

* * *

Волны не грохотали как прежде, сталкиваясь друг с другом и швыряясь пеной. Подустав, они лишь злобно шипели, накатывая на израненные яхты.

После того, как они с Горбуновым обменялись приветствиями, Говард вытащил на палубу плавучий якорь и с помощью двигателя приблизился к «Северной птице» на расстояние, при котором уже не было нужды вопить что есть мочи.

– Что у тебя?

Русский обрисовал ему положение, в котором оказался. Положение было аховым.

– А у тебя?

Положение Говарда было немногим лучше.

Вместе с тем, благодаря встрече, вероятность которой в этих просторах была так ничтожна, что ее с полным основанием можно было причислить к списку необъяснимых чудес, у них появилось решение общей проблемы. Из двух яхт, одна из которых не имела рангоута, а другая грозила опрокинуться, они вполне могли создать «боеспособную единицу».

Андрей колебался, и Говард не торопил его. Бросить яхту, тем более построенную своими руками, отличное судно, которое служило тебе верой и правдой, – это тяжкое испытание для моряка, некоторые считают даже – непростительный грех. Но сохранить «Северную птицу» было невозможно: за время их разговора сорвало еще один болт крепления киля.

Наконец Горбунов сокрушенно опустил голову.

Говард сократил расстояние между яхтами до трех метров. В любой момент шальная волна могла ударить «Снежинку» и «Северную птицу» друг о друга, поэтому Говард внимательно отслеживал обстановку, удерживая румпель одной рукой, а другую положив на рычаг управления мотором.

Андрей готовился к эвакуации. Он вновь и вновь спускался в каюту, вытаскивая наружу то, что считал нужным забрать с собой.

– Подводи!

Говард подвел «Снежинку» еще ближе и, на миг оторвавшись от румпеля, принял радиостанцию «Северной птицы». Его аккумуляторы плюс рация Горбунова – и вот уже у них снова есть связь с миром. За радиостанцией последовали сумка с документами, навигационные приборы…

– Остальное потом, – распорядился Говард. – Давай гик.

Андрею стал отвязывать гик. Они сделают из него мачту, поднимут паруса, и даже если спасатели, они же спасители, их не услышат…

Океан, вроде бы присмиревший, неожиданно напомнил о себе. Еще одна волна-бродяга подбросила «Снежинку» и швырнула ее на яхту Горбунова. Борта чиркнули друг о друга. Затаив дыхание, Говард смотрел, как все сильнее кренится «Северная птица». Ее мачта нависла над ним.