Глава V
Инженер

Ретроспектива. Март 1876 г. Усун. Китай.

– Алекс! Чёрт возьми! У меня больше не осталось терпения! – Генри Харрис в порыве злости сорвал с себя кепи и с силой его бросил оземь.

На фоне восходящего солнца, только что заботливо бросившего свои лучи на громадные прямоугольники рисовых полей, расчерченных прямыми линиями грунтовых дорог, долговязая фигура худого англичанина отбрасывала неестественно длинную тень.

Низкий звук умирающего парового механизма, что использовался для перемещения породы и колотого камня, возвестил об остановке работ по возведению насыпи под железнодорожный путь. С каждой минутой простоя невиданной, дышащей паром, скрежечащей металлическими членами машины, лицо Генри Харриса становилось все мрачнее. Сзади прокладчики пути приблизились уже ближе, чем на милю. Караван буйволов, запряженных одноосными тележками, равномерной цепью тянулся в сторону, откуда возили камень. Насыпь, в которую погонщики скидывали груз, грозила через пару часов превратиться в громадную гору.

– Мистер Харрис, дайте мне тридцать минут и не останавливайте волов… – русский инженер, к которому гневно обратился Генри, не имел ни малейшего отношения, ни к работоспособности парового механизма, ни к организации работ.

Смотритель Харрис получил две недели назад от совета директоров компании «Jardine Matheson & Co» чрезвычайные полномочия в части руководства строительством во имя достижения поставленной цели. На 30 июня уже были запланированы торжества по поводу запуска первой в Китае железной дороги, связывающей Шанхай и Усун.

Всего-то шестнадцать миль, но они были первыми в истории этой страны. На прохождение оставшихся трех миль у Харриса оставалось немногим более месяца. На кону стояла его репутация и карьера, над которыми он сам бился многие годы, несмотря на возможность воспользоваться покровительством дядюшки, занимавшего в Лондоне высокий пост.

– Well, Alex… – почему-то Генри интуитивно доверял этому странному русскому, появившемуся в конторе почти год назад. ^[13]

Тогда соискатель должности инженера-геодезиста, представившийся Алексеем Буржановским, вид имел совершенно не презентабельный. Осунувшееся, сероватого оттенка лицо, потертое на лацканах пальто и, поношенное кепи английского типа. Поначалу странного русского никто всерьез не воспринял – острого недостатка в кадрах компания не испытывала. Лишь после того, как он в присутствии кого-то из канцелярии почти непринужденно заговорил с уборщиком по-китайски, его, предварительно убедившись в квалификации, определили в геодезическую службу. Длинную фамилию и непривычное имя клерки сократили до «Алекс Бурдж», что полностью устроило и даже порадовало нового сотрудника, полностью отдавшегося новой работе и борьбе с мошкой, в изобилии водившейся в это время года на рисовых полях в дельте великой «Длинной реки» – Янцзы.

Не злоупотребляя терпением своего супервайзера, Алекс, быстро спустился с насыпи, и, перепрыгивая с кочки на кочку, добрался до погонщиков волов, перекинувшись с их десятником несколькими словами. Пока Генри на повышенных тонах требовал от механика, убеждавшего его вчера, что машина в идеальном порядке, принять меры к экстренному устранению неисправности, погонщики, крича один другому, передали по колонне какое-то сообщение.^[14]

– Я гарантирую! Если отсюда, – Генри указал на трубу парового механизма. – Если отсюда в течение часа не пойдет дым, и это чудовище не оживет, ты у меня с кайлом сдохнешь на этой стройке!

Погрузившийся по пояс в нутро железного зверя механик расслышал только последнюю часть угрозы. Так происходило каждый раз, когда новая машина ломалась. Во всем мире это был чуть ли не единственный экземпляр, способный делать экскавацию грунта.

– Алекс! Что происходит?! – Генри, спустя четверть часа обнаружил, что вдоль каравана волов быстро, практически бегом, двигалась шеренга из нескольких сотен китайцев в войлочных шапочках с плетеными корзинами за спиной.

Крикнув несколько слов их главному старцу, который появился возле насыпи в первых рядах, Алекс тут же отчитался перед супервайзером:

– Триста человек помогут нам не остановиться. Старейшина Ли командует этим людом, так что мы можем быть спокойны. Спустя шесть часов, когда эти устанут, им на смену придут новые.

Вокруг будущей насыпи железной дороги развернулось грандиозное движение. Какая-то неведомая сила (это был старик Ли) организовала разделение труда, поставила старших на каждом участке и контролировала происходящее, находясь рядом с русским инженером. На некоторое время цивилизация паровых машин, парализованная разрывом масляного шланга, была вынуждена отступить и признать совершенство древнего китайского способа выполнения поставленной задачи. Дисциплина и организованность, плюс нужное количество исполнителей, создавали эффект волшебства, перемещая битый камень в нужное место в нужные сроки.

Спустя час Генри, отмерил длину вновь отсыпанной основы под железнодорожный путь, после чего пришел в неописуемый восторг, свойственный лишь детям и курителям опума:

– Боже мой, Алекс! Да вы фокусник! Нужна ли нам эта паровая машина?

– Мистер Харрис, – Алекс снял кепи и платком промокнул лысеющую, коротко стриженую голову, – механизация нашей работы, это независимость от местного населения. Это сейчас мы обратились к их помощи, а при правильной постановке вопроса мы бы смогли даже завоевать их симпатии. К примеру, если бы помогли осушить болота…

Генри, не переставая восхищаться оперативностью и смекалкой русского инженера, несколько раз прошел насыпь, отдавая команды и распоряжения, будто почувствовал вкус удачи. Его настиг кураж, такой свойственный молодым авантюристам.

– Оставьте, Алекс, свои предрассудки! Вся эта свора людей с косичками интересует нас исключительно как рабочая сила и потребители опиума! Вы ведь понимаете, почему компания имеет шесть корветов и такой авторитет в акватории ближайших морей?

Мистер Генри Харрис, занимавший в компании далеко не последний пост, даже среди своих коллег выделялся высокомерностью и пренебрежительным отношением к китайцам. Молодой человек, не стесняясь в выражениях, восхвалял мощь и влиятельность своей фирмы, возникшей, по его мнению, исключительно благодаря британской решимости, деловой хватке и инстинкту колонизаторов.

На самом деле, времена, когда «Jardine Matheson & Co», обрела здесь безраздельную власть и заоблачные прибыли благодаря контрабанде опиума из Британской Индии, акционеры старались не слишком афишировать. Торговля отравой уже не соответствовала положительному имиджу солидной компании, претендующей в Китае на самые лакомые подряды, однако, полностью отказаться от опиумных караванов в «Jardine Matheson & Co» не решились. Курение опиума стало настолько распространенным, что, освободи англичане свою часть этого рынка, как тут же их место займут пронырливые французы или настырные голландцы. Опиум шел в Шанхай на бортах английских корветов, только теперь это происходило практически легально.

Спорить русскому геодезисту было не о чем. Волею судьбы, закинутый за тридевять земель от родного дома, он был вынужден лишь ограничиться предложениями. Подобное теплое отношение русского к местным Генри отнес на счет его слабостей, отметив для себя при этом, что было бы крайне опрометчиво потерять такого отличного геолога, инженера и организатора.

Мистер Харрис не единожды пытался влезть в душу русскому коллеге, пытаясь уяснить для себя причину его неожиданного появления в Шанхае. Каждый раз он упирался в стену молчания и недоброжелательности. По всему было видно – русский пришел сюда не по своей воле, а в силу каких-то странных обстоятельств. Ни виски, ни пиво, ни задушевные разговоры за полночь не позволили Генри добраться до истины. Как только он выводил русского на тему его прошлого, Алекс либо переводил беседу в шутку, либо устраивал состязание, кто больше выпьет, в котором непременно побеждал.

Только единожды, когда зашел разговор о способах геологической разведки, русский инженер в запале спора кинулся к планшету, пытаясь доказать свою точку зрения о том, что вовсе не обязательно зарываться в глубинные исследования. Достаточно знать причинно-следственную связь между образцами минералов и пород, обнаруженными на поверхности и содержимым недр. Генри тогда нашел аргументы русского очень самонадеянными и поверхностными и, тем более, не имеющими отношения к сути разговора – как и где лучше прокладывать трассу железной дороги. Алекс же, будто опомнившись, отложил свой потертый планшет в сторону и заметил лишь единственное – строить дорогу в местах, где под землей может находиться что-либо ценное, это преступная халатность. С таким же успехом можно проложить рельсы поверх раскопок древнего города или поселения, при этом потерять навсегда неизвестное знание или артефакт, способный раскрыть тайну возникновения цивилизации.

Практический и циничный склад ума мистера Харриса тогда помог ему сделать единственный вывод – планшет русского, это сейф с каким-то секретом внутри. Никогда Алекс его не оставляет без присмотра, носит на себе, перекинув через плечо, не расстается с ним даже в выходные дни.

К закату солнца непрерывная цепь китайцев, будто трудолюбивые муравьи снующих по единственно правильному маршруту, проделала работу, сопоставимую с производительностью парового экскаватора. Громоздкий механизм неожиданно натужно закряхтел, выпустил из трубы облако дыма и сердито заскрипел шарнирами, заставив мистера Харриса одновременно возрадоваться и поморщиться от этого препротивного звука.

– Алекс! На сегодня достаточно! Пусть идут домой! Мы больше не нуждаемся в их помощи, отпускайте! – смотритель жестом повелителя распорядился освободить строительную площадку.

Русский инженер промолвил старику Ли какую-то короткую фразу, после чего тот с видом, выражающим полную покорность, громко скомандовал и цепь носильщиков породы тут же сменила маршрут, черной ниточкой удаляясь в сумерках в направлении Шанхая.

– Как вам это удается, Алекс? Обычно такой подряд стоит приличных денег, – мистер Генри Харрис, провожая взглядом рабочих, пытался перекричать рокочущий привод механического монстра, опустившего ковш в пыльную груду камней.

Механик агрегата, он же его спаситель и повелитель, азартно натянув на глаза громадные очки, принялся энергично двигать рычаги, при этом издав победный клич сродни тому, что можно услышать от африканских туземцев, заставивших упасть слона. Работа продолжилась вопреки обстоятельствам и злому року.

Мистер Бурдж, не вдаваясь в подробности, жестом пригласил старика Ли взобраться наверх, чтобы закончить дело.

– Зачем он тут нужен? – в тоне Харриса сквозило не то, чтобы высокомерие, но опаска. Пребывая в Шанхае уже четвертый год, он не единожды сталкивался с коварством и непредсказуемостью китайцев, совершенно не питавших добрых чувств к иноземным пришельцам.

– Старик хочет удостовериться, что все договоренности в силе… – Алекс стал между китайцем и смотрителем, продемонстрировав свою готовность выступить переводчиком.

– О каких договоренностях речь? – Харрис недовольно скривил рот, всем своим видом показывая, что не имеет намерений вести какие-либо разговоры с ненавистными «узкоглазыми».

Старик, облаченный в тулуп, подбитый ватой, приблизился к англичанину и в знак почтения снял серую войлочную шапку, загнутые вверх поля которой напоминали крышу пагоды. Китаец, глядя на Харриса, возвышавшегося над ним на две головы, произнес длинное предложение.

– Ли говорит, что сегодняшняя помощь, это знак доверия и аванс с их стороны, – с некоторой задержкой, подбирая слова, перевел Алекс.

– Мистер Бурдж… что происходит? Вас кто-то уполномочивал на какие-то переговоры с китайцами? Или, быть может, вы стали главой компании «Жардин Мэтисон», а меня об этом не предупредили?

Старик Ли, не понимавший ни слова в разговоре англичан, с интересом вглядывался в лицо того, который показался ему главным и внимательно вслушивался в раздраженные интонации.

– Мистер Харрис… Когда я на месте устанавливал линию трассы, мной в инженерный департамент была подана бумага, в которой я детально описал необходимость переноса дороги на милю западнее. Уважаемый Ли – старейшина одного из многочисленных местных родов, просил не тревожить память предков и обойти их древнее кладбище, где покоятся останки не одного поколения из предков.

У мистера Харриса сложилось впечатление, что китаец вполне понимает, о чем они разговаривают с Алексом. Он принялся энергично кивать головой, поддерживая русского в каждом его слове, а затем, при первой же паузе, вставил своё слово.

– Память предков священна, покой их вечен, и тревожить их дух невозможно ни при каких обстоятельствах.

Алекс довел до Харриса краткий смысл сказанного китайцем, и от себя добавил:

– Старик Ли обещал, что они готовы пожертвовать частью рисовых полей, чтобы кладбище осталось нетронутым. Мне кажется, сегодня мы получили достойное подтверждение их добрых намерений. По крайней мере, канцелярия на мои предложения согласилась, и мой проект трассы в обход кладбища был проштампован к проведению работ. Странно, мистер Харрис, что вы о том не проинформированы должным образом.

В свете факелов, что уже зажгли вокруг экскаватора, глаза Харриса показались китайцу недобрыми.

– Это вы мне будете рассказывать, куда вести дорогу? У меня единственные командиры – это управляющий и здравый смысл. Я сказал, дорога пойдет прямо! У меня нет времени на эти ваши упражнения. Если китаец хочет денег за работу, он их получит, думаю, за пятьдесят рабочих вполне хватит.

Русский инженер не стал переводить сразу, а лишь обратился к смотрителю, пытаясь скрыть свое волнение:

– Мистер Харрис… Всего-то нужно удостовериться в моей правоте. Чертеж в конторе, на местности разбиты колья. Вы сейчас совершаете непростительную ошибку…

– Пятьдесят, и точка. Больше не дам!

– Я не о людях. То, что их было триста, в данный момент не имеет значения. Я о кладбище. Они этого не простят, – русский инженер пытался вразумить своего смотрителя, одновременно наблюдая, как взгляд старика Ли меняется с благостного на колкий, даже жестокий.

– Да кем он себя возомнил, чтобы меня прощать? Иисусом Христом? Пошел вон, узкоглазая тварь!

Последняя фраза Харриса, произнесенная тоном колонизатора и сопровождаемая красноречивым жестом, в переводе не нуждалась.

Старик Ли, погладив рукой свою жиденькую, но длинную бороду, тут же поднес ладонь к горлу, резко проведя по ней ребром. Харрис, уже отдававший команды механику, этого не заметил, а русский инженер не стал его расстраивать, он лишь поклонился старику, всем своим видом выражая сожаление…