Противоположная сторона до этого была затянута маскировочной дымкой. После команды она исчезла. На возвышении стояла группа старших офицеров в парадной спецназовской форме. Сергей сразу узнал застывшую в первом ряду полковника Лею Рейнис. Генерал, очень молодой для своего звания, шагнул вперед.

– Академия, вольно!

Все команды воспринимались Сергеем на земной манер. Хотя в дословном переводе прозвучала фраза, означающая разрешение расслабить мышцы.

– Курсанты! Я, генерал Борис Трод, спецназ Империи, приветствую вас и поздравляю с началом учебного года! Слава спецназу!

– Слава спецназу! – вырвалось в ответ из тысяч глоток.

Новенькие промолчали. «Вот какое у них приветствие, – догадался Сергей. – А что же орут остальные? Например, инженерная служба?» Генерал с русским именем, тем временем, объявил:

– Сейчас перед вами выступит начальник Военной Академии Империи генерал Симус Гленд!

На плацу перед трибуной появилась голограмма. Высокий мощный старик в парадном мундире космической пехоты постоял, оглядел построенные войска и зычно прорычал:

– Слава Империи!

– Слава Империи! – Качнулись в едином порыве шеренги курсантов. В этот раз и новенькие нестройно прокричали ответ.

Генерал был краток. Он тоже поздравил всех с началом нового учебного года; добавил о выпавшей всем великой чести стать офицерами непобедимой армии великой Империи, о том, что из вновь поступивших сделают настоящих солдат, и передал слово начальникам академий родов войск.

Голограмма главы Академии исчезла. Борис Трод вновь шагнул вперед.

– Я тоже буду краток, мы здесь не для речей собрались. Обращаюсь ко всем, но особенно к новеньким. Вы пришли сюда, чтобы стать спецназовцами. Не артиллеристами, не саперами, не пилотами и даже не пехотой, а элитой армии – теми, кто может заменить всех остальных. Вы станете артиллеристами, саперами, пилотами в одном лице. Потому что там, где действует спецназ – в глубоком тылу врага – вам придется надеяться только на себя! И раз вы здесь – я клянусь, мы сделаем из вас настоящих бойцов, которыми будет гордиться Империя! Слава спецназу!

– Слава спецназу!

Генерал шагнул назад, и вперед выдвинулся подтянутый полковник. Это оказался заместитель начальника Академии по специальной подготовке.

– Сейчас курсанты последнего года обучения и офицеры покажут вам кое-что из того, чему они научились в стенах Академии.

Трибуна опять исчезла в тумане.

Что-то шипануло, как электрический разряд, и по рядам ударил порыв ветра. Командир взвода повернулась к курсантам:

– Не психовать! Плац перед нами окружило силовое поле.

«Надо запомнить, – машинально отметил Кротов. – При установке силового поля – потрескивание и порыв воздуха».

На плац въехали два транспортера без опознавательных знаков.

– Условный противник, – разнеслось над войсками.

Люки открылись, и оттуда, с игольниками наперевес, стали выбегать фигуры в спецназовских брониках, но без всяких эмблем и опознавательных знаков. Первые, выпрыгнув и отбежав в стороны, присели на одно колено. Выставив оружие, они осматривали плац, прикрывая выход остальных. Еще несколько солдат выбрались на поле. Разбегаясь дальше, они залегли, организуя второе кольцо вокруг транспортеров.

Вдруг на плацу все резко изменилось. Из открытого люка вылетел солдат и кубарем покатился по траве. Игольник полетел в другую сторону. Двое, выпрыгнувшие из другого транспортера, упали на живот и прикрыли головы руками. Игольники сами собой откатились в сторону.

– Призраки! – зашелестел шепот по рядам курсантов. Что это означало, Кротов не знал, но само слово напомнило ему о молодежной банде с Зорна. Те солдаты, что застыли в оцеплении, вдруг тоже начали валиться на землю, игольники отлетали в стороны. С поднятыми руками из транспортера вышел еще один боец, и тут мгновенно проявились новые фигуры.

Над каждым лежавшим солдатом, прижимая его к земле стволом игольника, стоял спецназовец. На их бронекостюмах светились эмблемы спецназа и Академии. Вышедший с поднятыми руками оказался вообще под прицелом двоих. Один опустил игольник и мгновенно смотал руки пленного паутиной.

– Захват техники и живой силы противника под прикрытием системы невидимости «призрак».

В это время, чуть дальше, проявились еще две фигуры. Присев на одно колено, они держали на плечах трубы плазмометов, направленные в сторону транспортеров. Голос над плацем продолжал объяснять действия бойцов:

– Бронегруппа обезврежена без единого выстрела. Командир захвачен и будет подвергнут допросу.

Атакующие и пленники построились и колонной убежали в молочную стену. Следом за ними плац покинули транспортеры.

Из пелены вышли двое. За плечом у каждого торчала труба плазмомета, на груди висели игольники. Блики играли на закрытых забралах боевых шлемов. Расслабленно, словно на прогулке, они шли вдоль рядов курсантов. Вдруг с неба, с разных сторон, к ним ринулись автономные противопехотные капсулы. Кротов вспомнил, что на Тарне их звали «маленькими убийцами». Мгновенно в руках у спецназовцев оказались игольники. Несколько выстрелов, и «убийцы» взорвались в воздухе, но тут же их появилось еще больше. Меж шаров противопехотных капсул юрко проносились «мухи» – летающие камеры видеонаблюдения. Чуть дольше, но солдаты справились и с этим нападением. Сергей отметил, что ни один выстрел не был сделан зря. То, что вытворяли эти стрелки, для землянина было недостижимо. Но меткая стрельба не вызвала больших восторгов у курсантов. Все-таки стрелять с имплантом гораздо проще, признал он.

На плац въехала странная машина. Бронированное полушарие, двигавшееся на стрелков, больше всего напоминало стационарную артиллерийскую бронебашню, но при этом она двигалась. Над плацем опять зазвучал ровный женский голос:

– Танк-робот для действий в городе. Выдерживает прямое попадание высокотемпературной плазмы из ручного плазмомета, а также бронебойный выстрел кинетического снаряда любого калибра переносной артиллерии десанта. Оператор находится вне досягаемости.

Все затаили дыхание – что будет делать спецназ?

Сдернув с плеч плазмометы, они разбежались метров на десять друг от друга. Вскинув трубы на плечи, они одновременно произвели выстрел. Яркие до белизны, две горящие капли ударили в плац, в полуметре от танка. Огромный сине-белый шар, вспыхнувший в этом месте, заставил всех зажмуриться. Когда вспышка опала, танк лежал, беспомощно перевернувшись кверху гусеницами.

– Сдвоенный выстрел плазмометов в плац создал достаточную взрывную волну, чтобы перевернуть танк, – сообщил комментатор. «Показуха, – подумал Кротов, – в реальном бою так красиво вряд ли получится». Курсанты, наоборот – вопили от восторга.

– Тихо! – оборвала всех лейтенант.

На плацу тем временем бойцы довершили свое действие. Выдвинув из корпуса суставчатый манипулятор, танк пытался перевернуться, напомнив Сергею земного жука. Спецназовцы подбежали к нему. На днище, между гусеницами, они прикрепили кусок белой тестовидной массы и отскочили в сторону. Сергей знал, что это такое. Когда-то Джерези этим пластилином прожигала бронированные двери в подземелья Зорна. Вспышка от сработавшего «теста» была не менее яркой, чем от выстрела плазмометов. В днище темнела дыра. Один из солдат подскочил и бросил туда, не разрывая, целую кассету гранат. Танк встряхнуло, и он, наконец, затих.

– Танк уничтожен.

Спецназовцы, вскинув руки в победном жесте, удалились в белую пелену.

Когда изуродованный танк был утащен инженерным транспортером, на плацу появилась новая группа курсантов в бронекостюмах без опознавательных знаков. Раздалось пояснение для курсантов.

– Разведгруппа в поиске. Поиск осуществляется без технических средств наблюдения.

Один из солдат шел метров на пятьдесят впереди основной группы. Замыкающий тоже отстал от колонны. Основная группа – пять человек – мягко шагая след в след, крутили головами, осматривая свой сектор. Командир, идущий в центре, поглядывал во все стороны, осуществляя общий контроль.

И снова все произошло неожиданно. Возле разведчиков в авангарде и в тылу из ниоткуда проявились две фигуры в бронекостюмах с эмблемой спецназа. В тот же момент еще пятеро стали видимыми и возле основной группы. Везде завязалась рукопашная. Все – и разведчики, и спецназ – действовали настолько быстро, что иногда движения бойцов сливались. Калейдоскоп крутнулся, и спецназовцы уже связывали руки разведчиков паутиной. Кротову стало неинтересно, слишком много постановочного было в этой сцене.

Однако еще не все закончилось. Два командира продолжали схватку. Вместо того чтобы, как в настоящем бою, помочь своему обезвредить противника, курсанты нерешительно топтались в стороне.

Это становилось уже весело. Наверное, два офицера схватились, нарушая сценарий захвата, – пришел к логическому заключению Сергей. Потому и курсанты не лезут. Фигуры, нанося удары и проводя броски, слились в единый ком. Спецназовец был массивней: высокий, с широкими плечами и узкой талией. Это было видно, даже несмотря на скрадывающий фигуру броник. Разведчик был пониже и явно уступал в мощи своему сопернику. Но он компенсировал это необычайной изворотливостью и гибкостью.

Вдруг он замедлился. Этим не преминул воспользоваться спецназовец. Оказавшись сзади, он левой рукой обхватил шею противника. В правой оказался скользнувший из локтевых ножен вибронож. Высокий направил гудящее лезвие в щиток шлема разведчика. Тот поднял руки, показывая, что сдается. В шеренгах старшекурсников раздался осуждающий свист.

– Приказали сдаться. Без приказа он бы её не одолел, – пробормотала лейтенант. Расслышавший это, Сергей понял, что командиром разведчиков была девушка. «Вот, это настоящий боец!» – мысленно похвалил он её.

– Разведгруппа обезврежена боевым охранением спецназа.

Все участники показательного захвата покинули плац. Опять раздался шипящий звук электрического разряда, и появилась трибуна с командирами. «Сняли силовое поле», – понял Кротов.

На плацу опять возникла голограмма начальника всей Академии генерала Симуса Гленда.

– Я обращаюсь к пополнению. К тем, кто только начинает свой путь в рядах Армии Империи. Вы только что видели малую толику того, чему вы научитесь в Академии.

Значит, по всей планете, во всех родах войск показуха проходит синхронно. Хорошая организация дела. Кротов переместил вес тела на другую ногу. Пора бы и закругляться, чего тянут?

– Пришло время дать клятву на верность императору!

Услышав первые слова, которые начал зачитывать тот же ровный официальный голос, что комментировал раньше, Сергей усмехнулся: «Вот и присяга. Мне что делать? Я же вроде Союзу присягал». Дикторша уже заканчивала текст клятвы, согласно которой все обещали, если надо, жизнь отдать за Империю и императора. Голос тожественно закончил:

– Клянемся!

Заранее проинструктированные новобранцы дружно прокричали:

– Клянемся!

«Вот это мне уже нравится, – подумал Сергей, – сколько времени заняла бы индивидуальная присяга».

– Теперь вы полноправные курсанты и ваши жизни принадлежат императору!

Построение закончилось. Первыми ушли, сделав круг по плацу, учебные батальоны со второго по четвертый курс. За ними, тщетно стараясь соблюсти равнение в колоннах и идти в ногу, промаршировали первогодки.

Построив взвод у входа в казарму, лейтенант произнесла небольшую речь:

– Сегодня вы вступили в армию. Значит, отказались от гражданской жизни! Забудьте о сладком сне и вкусной пище! Забудьте о том, что можно кому-то пожаловаться кроме меня. А если начнете жаловаться мне, я вас так накажу, что вы язык проглотите! Вы будете уставать так, что начнете засыпать еще на подходе к кровати. Вы будете проклинать день, когда решили вступить в спецназ! Некоторые из вас будут плакать ночами. Не все дойдут до окончания Академии. Треть из вас отчислят. Но те, кто выдержат – станут настоящими солдатами! Нет тяжелее службы, чем служба в спецназе. Но никого в Империи не любят так, как спецназ! Мы лучшие! А вы – сборище разнеженной молодежи – станете лучшим взводом на этом курсе! Я обещаю! Слава спецназу!

– Слава спецназу! – нестройно откликнулся взвод.

– Отставить! Вы что, не ели сегодня?! Слава спецназу!

– Слава спецназу!

– Слава спецназу!

Повторив приветствие раз десять и выслушав ответ охрипших курсантов, Нэния улыбнулась:

– Ну вот. Что-то похожее на то, как надо отвечать. Утром встретимся в спортгородке. Разойдись!

Шагая в комнату, Кротов улыбался. Он вспомнил, как их впервые построили на плацу в учебке. Они скрючились в новеньких шинелях на ноябрьском забайкальском ветру. Из казармы вышел подтянутый невысокий старшина в хэбэшке и шапке. Было видно, что ему совсем не холодно. Он прошел вдоль строя, оглядывая пополнение, и произнес одну фразу, куда вместил все напутствия лейтенанта Нэнии Сэмюэль.

– Вешайтесь, салаги!

* * *

Началась однообразная курсантская жизнь. Дни были заполнены до отказа. Кроме занятий, занимающих основное время, постоянно появлялись какие-то дела. Если вдруг находилось полчаса свободного времени, появлялась лейтенант и кричала Ранзе:

– Почему взвод бездельничает? Они что, ходят строем лучше всех в Академии.

Ранза кричала на командиров отделений, и те, сами уставшие, гнали курсантов на плац. Это было неплохо – не оставалось времени на раздумья. А к подобной муштре Кротов давно привык. Тем более тут не поднимали ночью и не гнали в столовую помогать дежурному наряду чистить картошку. Или просто дембеля выпили и им было скучно.

Преподаватели, узнав, что у Кротова нет чипа, сначала удивленно выкатывали глаза и спрашивали:

– Ну и как ты будешь учиться?!

Но все оказалось не так страшно – для них. Сергею приходилось заниматься гораздо больше времени, чем молодым, не служившим курсантам, но с чипами. Лишь иногда, когда он особенно изматывался и, казалось, так и умрет, но не сможет отработать какой-нибудь особенно хитрый маневр на флаере, вдруг просыпалась внутри сила, и оказывалось, что он все может. Как будто знал, но забыл. Так бывало очень редко, и Сергей не понимал, что это за наитие. Как будто помощь свыше.

В этой постоянной круговерти – подъем, зарядка, занятия, отбой – пролетело полгода. Смена времен года на Тарантосе была не такой ярко выраженной, как на Земле. Осень была длинной и теплой, зима – короткой и снежной. Деревьев, которые расставались со своей листвой, оказалось совсем немного. Большинство так и остались зелеными. Сергею странно было видеть такие деревья, накрытые охапками мягкого снега. Иногда по ночам курсантов поднимали по тревоге. Тогда, в свете белой, быстро пробегавшей по звездному небу луны, рощи, накрытые снегом, казались особенно красивыми.

Но так было не везде. По рассказам, в горных районах, где находились полигоны, и зима, и лето были гораздо суровее. Там Кротов еще не был. Первый выход на полигон для первокурсников планировался на весну. Отношения с сослуживцами установились ровными. Разница в возрасте была небольшой, гораздо больше их разделяло прошлое Кротова. Курсанты батальона старались как можно меньше обращаться к нему, и его это устраивало. Приняв решение, он теперь истово исполнял его. Глядя, как он часами расстреливает мишени на стрельбище или отрабатывает удары виброножом, который не прыгал к нему в руку сам, как у остальных, преподаватели невольно зауважали его. Но предубеждение, вызванное тем, что он был протеже шпионского ведомства, никуда не делось.

Он выполнял те же обязанности, что и остальные курсанты, не кичась и не бравируя своим боевым опытом. Пройдя в свое время учебную часть Советской Армии, Афган и Зорн, Сергей знал, что делать действительно надо, а на какие правила, установленные здесь, можно наплевать. Живущий с ним в комнате командир их отделения – Стори Парано – попытался как-то придраться к нему, что он днем лежит на кровати. Кротов усмехнулся и язвительно сказал:

– Капрал, а ты доложи об этом командирам! Пусть устроят мне разбор.

Поняв, что сморозил глупость, Стори стушевался. Со временем и до них стало доходить, что не все правила надо слепо выполнять.

Однажды землянин, проходя по коридору, заметил, что трое курсантов заталкивают в туалет одного. Сначала он хотел пройти мимо. Сотни раз за свою службу он видел подобное. Он почти прошел, но не выдержал и рванул дверь в туалет. Так и есть – двое курсантов держали одного, а третий срывал у него с лацкана куртки значок батальона.

Троих нападавших Сергей знал – все из первого взвода. Они были с одной планеты, все высокие, накачанные, с ровным одинаковым загаром. Тот, кого они затащили в туалет, был из соседнего батальона. Кротов знал, что делали эти трое. Это называлось трофеи. Негласно это даже поощрялось.

Надо было любым способом добыть знак батальона у других курсантов. Но это не значило, что можно было толпой напасть на одного и сорвать знак. Сделать это надо было честно; даже если и сорвать, то в поединке один на один. Чаще всего знаки проигрывали. Ставили их на кон в игре в мяч, или на преодолении боевой стены, или в другом единоборстве. Сам Кротов никогда в этом не участвовал, но не считал это чем-то предосудительным.

Знаки потом с невинной улыбкой сдавали взводному – мол, вот нашли. Все понимающий командир взвода возвращал их с подковырками «потерявшей» стороне. Беззначковых, наоборот, ждала строгая кара. Сергей не сомневался, что и командиры батальонов подкусывали друг друга, спрашивая про количество «потерянных» и «найденных» знаков. В какой-то мере это вызывало дух соперничества и шло на пользу Академии.

Парень не сдавался. Несмотря на заломленные за спину руки, он рвался и ругал схвативших его последними словами. Изловчившись, он со всей силы опустил каблук на ботинок одного из нападавших. Тот заорал. Тогда тот, кто снимал знак, ударил парнишку в живот.

– Ну-ка, отпустите его!

Ударивший повернулся и, узнав Сергея, протянул:

– Ты-ы! Твое какое дело? Иди своей дорогой!

Кротов почувствовал знакомый зуд – он так давно не дрался, но заставил себя сдержаться и не кинуться с ходу в бой.

– Еще раз говорю, отпустите парня.

Теперь уже все трое враждебно смотрели на него.

– А я еще раз повторяю – вали отсюда!

Курсант отвернулся.

Больше Кротов разговаривать не стал. Они не ожидали, что курсант из своего батальона станет драться из-за чужого, поэтому первый ход Сергея пропустили. Он схватил отвернувшегося курсанта за руку. Рывком развернул его к себе. Поднырнул под руку. Обычной «мельницей», отработанной когда-то еще дома, на Земле, швырнул на пластиковый пол.

– Ах ты, гад!

Двое загорелых отпустили пленника и одновременно выбросили вперед ногу, пытаясь попасть в грудь распрямившемуся землянину. Для схватки с таким противником, как Кротов, они действовали слишком предсказуемо и недостаточно быстро. Уходя влево, он развернулся, пропустил ногу перед грудью, поймал её обеими руками и подсек опорную ногу противника. Не давая ему ухватиться за свою куртку, толкнул ногу в сторону. Не удержавшись, врезал ногой упавшему по заднице, чтобы помнил.

Последний курсант завяз в схватке с бывшим пленником. Они увлеченно обменивались ударами, хоть не совсем точными, но от души. Сергей, не теряя их из виду, развернулся и приготовился встретить поднимавшихся с пластика курсантов.