Почему-то я знал, что с его приходом в мою жизнь и в мой дом всё изменится. Всё встанет с ног на голову, и проснутся все мои страхи. Всё войдёт в максимальную фазу принятия и непринятия. Земля станет твердой, как бетон, воздух плотным, как ураган, наполняющий твою грудь, как ураган, которым невозможно дышать, и останутся лишь глаза, которые будут смотреть на всё это, записывая фильм под названием «Я». Фильм, в котором не надевают маски и не играют роли, чистая реальность, в которой я просто живу.
Гостя звали Игорь. Почему в прошедшем времени? Возможно потому, что его больше нет. Нет в моей жизни. Впрочем, как и другого человека, который тоже остался в прошлом.
Я встретил его ночью. Обычная открытая улыбка. Но почему так сжалось сердце, будто сейчас я совершаю свою самую большую ошибку? Ну, прочь мысли. Вперёд, в будущее!
Помните, вначале я говорил, что всё давно прописано? И вот он появился! Человек с израненной душой и пробитым сердцем, который так нуждался в семье и друзьях. Он пришёл и получил всё сполна – и любовь, и дружбу, и поддержку, и теплоту – мою и моего дома. Но почему же так сжимается сердце? Я что, по-прежнему совершаю всю ту же непонятную ошибку? Ну нет! Он не посмеет, он не сможет так поступить. Она не сделает этого, ведь так не бывает! А, оказывается, бывает!
И вот теперь передо мной снова мой глубинный страх. Он проявился, он всплыл, он вылез изнутри, и, спустя столько лет, он здесь. Я снова в большой зелёной комнате, и снова один, а рядом лишь страх одиночества и тебя. Накатывает безысходность. Ты смотришь на всё, что тебя окружает, и чувствуешь только пустоту. Хрупкий баланс смещен уже не в твою сторону. Ты хочешь разрушить, убрать этот нарыв из своей жизни, но он уже появился и ждёт дальнейшего развития, пройдя все болезненные стадии к выздоровлению. В это время ты уже не замечаешь ни людей вокруг, ни ускользающего времени.
Почему я здесь? Потому что меня не любят? Почему всё сломалось в один миг, и я этого не заметил? А может я и не хотел замечать, чтобы ни при каких обстоятельствах не встречаться с ним – со страхом одиночества. Но всё прописано и всё случилось, всё срослось. Каким-то невероятным образом этот паззл сложился в картинку, что смотрит на меня – «Ты один и тебя больше никто не любит». Музыка больше не звучала, цвета поблекли и потеряли свою глубину, будто радость навсегда покинула тебя и твой дом. Ты один! И что бы не делал, ты всё равно один, и любви больше нет. Её нет нигде и ни в чём, и всё теряет свой смысл. Теперь только время начинает свою игру. Игру в заживлении ран, где минуты-таблетки час за часом дозируют и накапливают уровень лекарства, но это не помогает, ведь душа замерла. Нет! Она не умерла! Хуже! Замерла! Она больше не видит и не чувствует красоты вокруг, и лишь мозг счастлив. Он проявил трусость и получил то, что ждал. Страх, жуткий и первородный, всплыл, и всё теперь в оцепенении. Ты практически мертв, ты просто зомби – безрадостное, безвольное существо, которое ест, чтобы ещё хоть чуть-чуть протянуть, но аппетита нет и вкуса тоже, и запахи больше не чувствуются. Всё подвержено твоей предсмертной агонии души. В звенящей тишине слова, образуя фразы, одно за другим начали прилетать, а я лишь успевал их записывать:
Две израненных души
Две израненных души
Сидели молча у камина.
И вдруг, одна спросила тихо:
«Скажи, куда же мне идти?»
В молчании думая о том же,
Другая тихо улыбалась
И тихо мыслю наслаждалась
С той неизвестностью в груди.
Поток, идущий к ним сквозь время,
То, что затихло на мгновенье,
Шептал: «поверь, всё совершенно».
Неважно, что сейчас не время,
Души глядели друг на друга,
Цепляясь за осколки счастья,
Которое в воспоминаньях,
На них смотрело сквозь ненастья.
И каждый жил пока лишь этим,
Не зная, что сулит им время,
И лишь звонок из поднебесья
Заставил их оставить бремя.
Глаза тихонько приоткрылись,
Дорога стала чуть яснее,
На ней цветы прорисовались,
Как будто радужное племя.
Один спросил: «Скажи, ты видишь
Цветов прекрасных упоенье?»
Другой ответил: «Веришь, вижу
За это долгое затменье».
Тогда душа приподнялась
И руку протянула другу,
С цепи как будто сорвалась,
В знамений свет маня друг друга.
Она кричала: «Посмотри!
Всё создано, для нас с тобою!
Там впереди столько любви!
А ты не веришь даже взору».
И тихо рядышком брели
В чудесный путь совместной дали.
Они смеялись и кричали,
Дурачась словно мотыльки.
А впереди ждало их чудо,
И каждый видел свой маяк,
Который виден хоть откуда
И не даёт плутать во мглах.
В обычный день, похожий на все другие, зазвонил телефон. Незнакомый мужской голос произнес: «Я еду к вам в гости». Немного растерявшись, я всё же ответил на его просьбу.
Наконец, спустя несколько дней, на пороге дома появился мужчина в сопровождении женщины.
Мы беседовали, но суть нашего разговора в корне сменилась вопросом моего нового знакомого:
– Что у тебя есть для меня?
– Неожиданно! – сказал я, но мужчина настаивал, и тогда пошла информация о том, кем он является, и что он в себе несет. Но самое интересное началось позже, то, что не укладывается в плоскость понимания, то, что меняет твою жизнь, делит её на «до» и «после» этого события.
Женщина, сопровождавшая моего гостя, как оказалось, была проводником голоса Творца. Через сутки она позвонила мне и сказала: -У меня есть для Вас сообщение. Оно Ваше, и его передали для Вас. Готовы ли Вы его принять?
Я не сразу понял, о чем речь, но любопытство взяло верх, и я уверенно ответил:
–Готов!
Женский голос продолжал повествовать:
– Оно как Глас Божий передано через двенадцать старцев. Они вещают на разных наречиях, разными формами фразеологических оборотов – от былин до четких указаний, прописанных тезисами. Сейчас я расскажу вам, что это было за сообщение.
Но на самом деле, это было моё знакомство с самим собой, глобальную цель и задачу которого я увидел и понял гораздо позже.
Сообщение
«Ну, девонька, нашла ты пророка! Не чуяла, не гадала, да дело нагуляла. Вести его теперь нам по тропам да буеракам запома́тывания. Вот ведь проснулся, стервец, и подгадал же, как вовремя. Ну, хать давай-ка определим всю мощь оного человика? Во-первых, надо уразуметь, что это и не человек вовсе, а явление. То, которое чаяли многие люди. Оные уже и недочаяли. И так хорошо он себя прятал, что уж и не помнит, где ж силу то свою схоронил. Но это не беда-разруха. Как только очи свои от наваждений да фантомов избавит, так всё в истинном свете и предстанет. А очи свои он запорошил давно, десять шагов назад, десять воплощений. Пусть вернется туда и там себя увидит. Когда сидел на горушке и плакал от отчаяния, а потом золой от костерка глазоньки то свои и запорошил. А костерок, ох, непростой был, в нём Боги да Богини пляски водили. А рядом ручеек с водицей студеной. Вот пусть он на десять шагов то вернется и очи свои в том ручейке исполощет. Ох и засветится всё вокруг, заиграет да забликует. И ему проще будет, так он воспрянет, крылья по ветру распустит да маленькими шажочками сможет уже и взлётывать. Но не так быстро сказы сказываются, да дело делается. Ему же посох свой трехрогий найтить надобно. А шукать придётся с усердием. Изломанный он на кусочки да в разных сторонах света. Пусть соединит его силушкой своей, вот тогда и найдётся он, посох Чудоде́йный.
Но без глазьев-то не увидит он ничегошеньки. Потому, перво-наперво, зрение пусть возвращает, а потом уже и посох к дланям притащится. Да, скажи ещё, чтобы он себя Вещуном называл, а то пророк как-то неудобственно. И не стесняется пусть, а громогласно вещает. Ну, пока то и довольно.
Ох, ты же запамятовал наиглавнейшее. Пусть имя свое у ветра спросит. Да представится ветру. Вот, мол, я – Вещун, каких свет не видывал. Шепни ко мне Ветер Буранушко имя моё изначальное, в веках звучащее, да через жизни идущее. Готов слышать его и идти с ним и далее, через годы свои земные здесь!»
И вот оно прочитано, мурашки пробежали по телу, время остановилось, и нарисовалась жирная точка, разделяющая на «до» и «после».
Сейчас я вспоминаю те ощущения. Они были такие, что я начал вспоминать всю свою жизнь, и она стала проноситься перед глазами, как происходит нечто подобное перед уходом. Вряд ли, конечно, это был уход, но переход – это однозначно. Мне вспомнилось всё, что было – и все мои хорошие поступки, и все те, за которые стыдился. Детство и юность, школа и военное училище, служба и войны. Я вспоминал чувства и ощущения, радость и боль потерь, моменты успеха и падений, я вспоминал и снова знакомился с собой!
А дальше пошла информация о том, кто я и откуда появился, как оказался в этой точке здесь и сейчас и с каким багажом. Но тогда я знал уже точно, – к этой информации я был готов, был готов осознавать всё по-новому, потому что всё уже изменилось!
Для начала нужно было узнать имя. Но, самое интересное, параллельный мир, который нам открыт, не принимает важности моментов, которые мы хотим обозначить. Я подумал, что придёт какое-то специальное время моей готовности, но нет, голос в ухо мне сказал: «Иди!»
Я вышел на террасу. Тихая погода, листья на деревьях чуть шевелятся, и лишь небольшая облачность. Я обратился к ветру, как и советовали мне, озвучил просьбу узнать имя свое, и началось что-то невообразимое. Поднялся ветер, да не просто ветер, а ураган; начался дождь. Крупные капли за считанные секунды сделали меня мокрым с ног до головы, и в правую сторону прилетело имя, как две половинки одного слова «Макси… Милиан…» Максимилиан? Что это? Я ожидал другого, более привычного для моего слуха ведического имени, и стал дальше вслушиваться в пустоту. Но в эфире была тишина, и дождь стих так же внезапно, как и начался. Хорошо…
Вбив «МАКСИМИЛИАН» в поисковую строку браузера, я понял, – другого имени нет и не будет. Оно пришло точно и вовремя, открывая новые горизонты и прописывая дальнейший Путь.
В таком замедленном состоянии прошло несколько дней. Позже началось моё знакомство с биографией. Кто я? И что же это был за гость из первой главы? Зачем он пришёл?
Ах ты, гой еси, Добрый молодец,
Расскажу-ка тебе я былинушку,
Что о давних временах, что незнаемо,
Что для нас с тобой непонятные.
В глубине веков позатеряны
Да в сказаниях только описаны.
Жили в те времена-то могутные,
Что лицом, что статью приятные,
В глубине земли нашей жители,
Вещуна́ми они называ́лися.
Неприметна их жизнь остава́лася,
И не знали они ласки матери.
Вот про тот народ поведу я сказ,
Расскажу, что знал или слы́хивал.
«Недале́че тут, на окра́ине,
Жил один Вещун, ох, могу́тный был,
Богатырь такой, коса са́женька,
Мог одним глазком ветры разгонять,
А перстом поднять гору начисто.
Не бохва́лился, жил смирё́хонько.
Приходили к нему люди разные,
Предлагали ему камни – золото,
Не хотел он брать ничего́шеньки.
А носил он лишь обруч тоненький,
Да во лбу горел алый камушек.
И была у него зверушечка,
Вроде белочка, но не белочка,
Вроде ласочка, но не ласочка,
Хвостик длинненький, извивается,
Шкурка жёлтая, вся огнём горит.
Жил Вещун то наш припеваючи,
Дружбу верную предлагал он всем,
И не знал совсем слова лживого,
Слова лживого, нехорошего.
Но пришёл как-то раз князь с дружиною:
– Помоги! Подмогни Ты мне в час ночной.
Подступают вокруг злые во́роги,
Уничтожить хотят нас с земли родной!
– Отчего ж не помочь? Дело правое!
Но и Ты обещай дочку младшую.
Не хотел тот князь. Больно скраден был.
С воеводой своим стал совет держать.
Тот же хитрый ворюга усатенький;
Обмануть, закрутить, как с гуся вода.
– Обещайся, князь, но с уступочкой,
Будет дочка жить не в земляночке,
А в богатом дворце белокаменном.
А потом его ты по выманишь,
Да пускай идет на все стороны.
– Ох, хитер же ты, лис! Да с подвывертом!
Так и сделаем, не долга́ печаль!
Заключил корявый князь уговор с хитрой,
Хитрой хитростью, да с подвывертом.
Но не знал-то наш Вещун слова лживого,
Помогал ему во всём без зазрения,
Всех воро́гов отвадил с земли родной
И невестушку себе, да повы́звозил.
Для неё, родной, хоромы светозарные,
Да горят они огнём в самоцветах все.
Вот пришёл тут срок – разродилася,
Пареньком малы́м, да девчушкою.
И решил тут хитрый князь, что пришла пора,
Клеветой чернить пошел, против Вещуна.
Вроде как зятёк его истребил народ,
Просто так извел, поиграючи.
И пошёл гулять лживый разговор,
Отвернулись все безизъя́ные.
И ушёл тогда Вещун в горы дальние,
Закрутил ветра – ветров у пещерушки.
Не пройти к нему никак, не пробра́тися,
Лишь один зверёк остался на плечике.
Рассказал я вам, друзья, лишь сере́дочку,
Ну, а дальше грусть-печаль да пусты́ слова.
Вот сидит Вещун-то наш у пещерочки,
Со зверьком своим красивым играется,
А душа болит да вся надрывается,
Как там жёнушка его да детишечки?
Приносили вести птицы залётные,
Что жена его с другим утешается.
Не поверил наш Вещун злой людской молве:
“Возвернусь-ка я в родную сторонушку!”
Через час-другой он был уже у ворот,
Да неузнанный и не пойманный.
Глядь, жена его идёт, да под рученьку,
А детишечки зовут того та́тою.
Помутилось в голове, закружилося.
Проклял он навек злую бестию,
И ушёл назад он в тёмный да старый лес,
Где засыпал он глаза от костра золой.
“Не видать уж мне теперь, очи милые,
Разлюбил навеки я солнце красное”.
Так познал Вещун слово лживое.
Больше не видал Вещуна никто…
Закручинились ветры вольные,
Пригорюнилось солнце красное,
Весь народ Вещунов, что раскидан был,
Собирался здесь, во сторонушке.
Думу думали: «Как нам с этим быть,
Наказать, не простить зло кудрявое,
Или всё оставить без домыслов?»
И решил тогда народ: «Так тому и быть,
Пусть идёт себе шагами отмерено».
С той поры Вещун с князем видится,
Он из жизни в жизнь с ним рождается,
Но пришла пора и нам подвести черту.
Ты пришёл сюда не с обидою,
Разреши тот давний спор, что быльем порос,
Расскажи нам свое слово могутное,
Чтобы знали все вокруг, что, куда и как.
И глаза промыв водою студеною,
Нам ответствуй прямо здесь, что намерен ты,
Племя вещунов ждёт тебя давно.
Слово лживое, как змея ползет,
Потихонечку, полегонечку,
Сердце каменно не растопит лёд,
Разрушается помаленечку.
Ну а дальше я хочу, повесть повести́,
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке