1.9. Восстание Степана Разина

Война с Польшей началась вскоре после «рокоша» 1648 года, закончившегося победой дворянства и утверждением крепостного права. Как отразилось это событие на положении помещичьих крестьян? Последствия отмены «урочных лет» сказались не сразу: ведь реальный механизм сыска беглых еще не существовал, и крестьяне продолжали уходить от помещиков. Бояре и церковь по-прежнему сманивали крестьян на «льготу»; в 50-х годах приказчики патриарха Никона разъезжали по казанским уездам и уводили от помещиков тысячи крестьян. Возможно, затягивание исполнения решений о закрепощении было тактикой правительства реформаторов – однако это не могло продолжаться вечно. В 1657 году поместное ополчение перед походом собралось в Москве, и дворяне подали царю новую челобитную: они требовали организации сыска беглых. В 1658 году были впервые посланы сыщики по уездам выявлять бежавших крестьян; затем они посылались ежегодно. В 1661 году было установлено, что землевладелец, принявший крестьянина, должен в качестве штрафа отдать четырех своих крестьян. Сыск беглых в 60-х годах стал грандиозным предприятием, охватившим всю страну: были пойманы и возвращены прежним владельцам десятки тысяч крестьян.^[251]

Необходимо отметить, что хотя прикрепление к земле означало потерю крестьянами свободы передвижения, в других отношениях они оставались свободными людьми. Крестьяне владели своим имуществом, которое не мог отнять помещик, могли вступать в финансовые сделки, брать на себя денежные обязательства. Крестьяне могли жаловаться в суд, в том числе и на господские поборы «через силу и грабежом»; они могли по суду возвратить себе насильственный перебор. Крестьянин не мог быть лишен земли и превращен в дворового; помещик был обязан наделить своего крестьянина землей и в случае необходимости инвентарем. В то же время помещики издавна обладали судебной властью над крестьянами в гражданских делах, и вместе с прикреплением крестьян это создавало благоприятную почву для дальнейшего наступления на крестьянство.^[252]

Это наступление началось в 1660-х годах, когда экономическая обстановка побудила помещиков к увеличению барщины. Ю. А. Тихонов приводит данные о двойном увеличении барщины в отдельных селах коломенского уезда между 1640 и 1662 годами. Средний размер барщины в 60-х годах составлял 0,66 десятины на душу; эта величина вдвое превосходила средние нормы 30 – 40-х годов. Усиление эксплуатации вызвало немедленный отпор крестьян: в 1670 году началось восстание Степана Разина. Восстание вспыхнуло на Дону, где скопились беглые крестьяне из центральных районов, «голутвенное казачество». Вследствие своей многочисленности казаки страдали от голода; сначала они попытались «добыть зипунов» набегом на Персию, а потом обратились против московского правительства, против ненавистных бояр и дворян. В июне 1670 года казаки овладели Астраханью, а в конце июля десятитысячное казачье войско на двухстах стругах двинулось вверх по Волге; приволжские города без сопротивления открывали ворота, народ выходил встречать казаков хлебом-солью. Разин рассылал во все стороны своих есаулов; казаки приходили в деревни и читали призывающие к восстанию «прелестные письма». Призывы попали, как огонь в стог сена, – в начале осени «полыхнула» вся степная Россия от Воронежа до Самары. Ненависть закрепощаемых крестьян наконец нашла выход: все брались за топоры и вилы, повсюду горели дворянские поместья. «Дворян и детей боярских побили с женами и детьми и дома их все разграбили», – свидетельствует симбирский летописец.^[253] Повсюду собирались повстанческие отряды – в пять, десять, пятнадцать тысяч человек; были взяты Саранск, Пенза и пятьдесят других городов. В начале сентября главное войско Разина подступило к Симбирску, но после упорных боев восставшие потерпели поражение, и казаки с раненым Разиным ушли на Дон.

Между тем царское войско князя Долгорукого обрушилось на пензенских и тамбовских повстанцев. В октябре и ноябре на пространстве между Волгой и Доном кипели ожесточенные бои, но в конце концов восставшие были разбиты. Выходившие из Арзамаса карательные отряды жгли деревни и истребляли всех подряд – было убито свыше 100 тысяч крестьян. «Место сие являло зрелище ужасное и напоминало собой преддверие ада, – говорит свидетель событий об Арзамасе, – вокруг были возведены виселицы, и на каждой висело человек 40, а то и 50. В другом месте валялись в крови обезглавленные тела. Тут и там торчали колы с посаженными на них мятежниками, из которых немалое число было живо и на третий день, и еще слышны были их стоны…».^[254] Дворяне хотели поразить «чернь» ужасом, чтобы она не смела восставать против господ, чтоб смиренно несла свой хомут.

Восстание Степана Разина в основных чертах повторило крестьянскую войну начала XVI века. Это было восстание беглецов из центральных уездов, которые ушли на Юг, спасаясь от крепостного права. Но правительство не давало им спокойно жить на Юге, и тогда они пошли на «Русь», поднимать на бунт крепостных крестьян. Эта схема крестьянской войны повторится еще дважды во времена Булавина и Пугачева. Восстание Богдана Хмельницкого также развивалось по этому сценарию. Инициаторами восстания были люди, сумевшие бежать на Юг и выжить в обстановке преследований; это были самые сильные и самые свободолюбивые из миллионов крестьян России. Поэтому понятна самозабвенная любовь к свободе и ненависть к крепостникам, которая звучит в призывах Разина: «За дело, братцы! – писал вождь восстания в „прелестных письмах“. – Ныне отомстите тиранам, которые до сих пор держали вас в неволе хуже, чем турки и язычники! Я пришел вам дать свободу и избавление, вы будете моими братьями и детьми – будьте только мужественны!»^[255] Становится понятным и ожесточение борьбы, когда повстанцы убивали дворян вместе с их семьями, а дворяне устраивали «преддверие ада» в Арзамасе.

После восстания Разина барщинные нормы стали уменьшаться, и в 1680–1700 годах средняя барщина составила 0,36 десятин на душу.^[256] Таким образом, норма барщины уменьшилась вдвое и практически вернулась к тем небольшим размерам, которые были характерны для периода до закрепощения. Это уменьшение отчасти объясняется «испугом» помещиков, но оно имеет и экономические причины – а именно, падение цен на хлеб. Когда в 1670 – 80-х годах цены резко упали, рентабельность барщинного хозяйства снизилась, поэтому многие помещики сократили запашку и стали покупать хлеб на рынке.

Таким образом, закрепощение крестьян к 1690-м годам не привело к увеличению барщины. Денежный оброк также формально оставался примерно на одном уровне – однако реально падение цен на хлеб привело к тому, что тяжесть оброка возросла до 3,5–4 пудов с души (см. табл. 1.3.). Более существенный выигрыш дворянство получило не от увеличения ренты, а от увеличения числа крестьян в поместьях вследствие прекращения бегства. Этот процесс начался еще до 1649 года. В 1626–1627 годах в Шелонской пятине Новгородчины на одно владение приходилось в среднем 3,8 двора и 6,2 крестьянина мужского пола, в 1646 году – уже 6,8 двора и 22,1 крестьянина, в 1678 году – 7,5 двора и 29,1 крестьянина. Более общие данные по всей Новгородской земле приведены в табл. 1.5.

Конец ознакомительного фрагмента.