В 1995 г. барон Клод Геккерен (правнук) позволил Серене Витале изучить его семейный архив, тот самый архив, которым интересовался еще Щеголев, сумевший в 1916 году впервые опубликовать в своей знаменитой книге "Дуэль и смерть Пушкина" часть полученных из него документов..
Однако тогда, в начале 20 века сам архив так и остался для учёных запертым на замок, документы отбирал сам внук Дантеса, и Щеголев писал в своей книге: "Кроме перечисленных, никаких других документов и материалов, относящихся непосредственно к истории дуэли Пушкина и Дантеса, в семейном архиве гг. Дантесов, по свидетельству владельца архива, не находится". И всё же он предполагал, что в архиве могут быть и другие важные бумаги, подразумевая "деликатный, вытекающий из добрых чувств, мотив умолчания".
Они и появились спустя почти 30 лет - в 1946 г. в книге Анри Труайя "Пушкин" – еще два письма Дантеса приёмному отцу (вернее, два отрывка из двух писем), которые произвели сенсацию, хотя делать какие-то выводы по вырванным из контекста отрывкам очень непросто.
И вот, наконец, Серена Витале обнаружила эти два письма целиком, а в добавок и еще 23, хотя казалось бы, всё, что даже отдалённо имеет отношение к Пушкину, уже выклевано по зёрнышку… Голландский посланник на год уехал в отпуск и с 1835 по 1836 гг. между ним и Дантесом велась оживлённая переписка.
В истории дуэли поэта с Дантесом много неясного и даже загадочного, поэтому появлению этих писем, проливающих свет на многие важные подробности, неизвестные раньше, нет цены. Исследователи раз за разом пытаются реконструировать хронологию событий, закончившихся катастрофой национального масштаба. То же самое попыталась сделать и Витале, на этот раз дорогу до Чёрной речки она проходит не только с Пушкиным, но и с Дантесом… Книга её ни в коем разе не является компиляцией труда Щёголева, они поют в унисон, дополняя и оттеняя друг друга. Разве что Витале по-женски более эмоциональна, при чтении её книги от главы к главе в ушах нарастает бетховенский мотив судьбы – сколько человек, объединив усилия, пытались предотвратить эту злосчастную дуэль – и на какое-то время даже сумели, но…
Не могу не заметить еще одно: при чтении книги с трудом верится, что Витале – итальянка, насколько глубоко и даже задушевно она прониклась духом пушкинской эпохи, оживающей на страницах её книги. Вереница современников поэта, шествует перед нашими глазами, доносятся их голоса, а вот и сам Пушкин, прогуливающийся по Невскому проспекту в слегка потертом цилиндре и длинной бекеше, также подержанной… сзади, где толстая ткань собрана на талии, — на хлястике бекеши Пушкина не хватает пуговицы…