Читать книгу «Проклятие рода Лёвеншёльдов» онлайн полностью📖 — Сельмы Лагерлёф — MyBook.
agreementBannerIcon
MyBook использует cookie файлы
Благодаря этому мы рекомендуем книги и улучшаем сервис. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с политикой обработки персональных данных.
cover

Ай-ай-ай, ее вина! Накануне они грызли яблоки и оставили блюдо на каминной полке. Оставалось четыре яблока, ими-то генерал и бомбил стену.

Ну что ж, винить некого – недосмотр стоил ей бессонной ночи.

Но при всем при этом фрекен Спаак никогда не забывала об оказанной ей генералом бесценной услуге.

Дело было так. В Хедебю давали званый обед. Пригласили множество гостей. Мальвина Спаак сбилась с ног – за всем надо приглядеть. Филе на вертелах, профитроли и паштеты в духовке, кастрюли с бульоном и соусами на плите. И это не все – проследить за сервировкой, принять от хозяйки серебро по счету, позаботиться, чтобы принесли пиво и подходящее вино из погреба, чтобы свечи в люстрах не покосились… а помимо хлопот еще и неудобство: кухня в Хедебю помещалась во флигеле, так что пришлось бесчисленное количество раз бегать туда-обратно. Прибавьте к этому неопытную прислугу… ясно, что надо иметь быстрые ноги и не меньше семи пядей во лбу, чтобы не растеряться в этом хаосе.

Но она справилась. Хрустальные бокалы сияли, паштеты были выше всяких похвал: она проследила, чтобы кухарки не смололи туда требуху, как они обычно делали. Пиво пенилось, бульон идеально приправлен специями, кофе – как в лучших городских кофейнях.

Экономка и домоправительница Спаак получила заслуженную похвалу – баронесса сказала, что лучше и быть не могло.

Но тут случилось ужасное. Мальвина Спаак собрала серебро, чтобы отнести хозяйке, и обнаружилось, что не хватает двух ложечек – столовой и чайной.

Начался переполох. Что может быть страшнее? В усадьбах того времени ничего страшнее быть не могло. Пропажа столового серебра! Все подозревают всех, сваливают друг на друга, и вовсе не обязательно, что кто-то и в самом деле эти ложечки украл. Вспомнили: в день приема в кухню заходила какая-то бродяжка, попрошайка. Ее накормили, и она ушла. Уже собирались ехать в финские леса ее искать. Хозяйка подозревает экономку, экономка – кухарку, кухарка – служанок, а служанки – друг друга и весь белый свет. Девушки ходят с заплаканными глазами – им кажется, что все косятся именно на них, уверены, что именно они взяли эти проклятые ложки.

Искали два дня и ничего не нашли. Мальвина даже пошла в свинарник, посмотрела в корытах – мало ли что? Конечно же ничего не нашла. Потихоньку, сгорая от стыда, перерыла сундучки служанок на чердаке. Все напрасно. Где еще искать? У нее опустились руки. Фрекен Спаак была уверена: все думают на нее, считают, что именно она украла ложки. Она же недавно в доме, все остальные друг друга знают годами. И Мальвина не сомневалась: если она не попросит расчет, ее все равно уволят.

Она стояла у плиты и плакала. Слезы с шипением падали на раскаленный чугун и мгновенно исчезали, будто их и не было. И вдруг ей показалось, что за спиной у нее кто-то стоит. Резко повернулась – генерал. Он молча показал на верхнюю полку в буфете, такую неудобную, что никому и в голову не пришло бы туда что-то положить. Принесла из кладовки стремянку, поднялась на несколько ступенек, сунула, не глядя, руку и достала старую грязную тряпку. В нее были завернуты обе ложечки.

Как они туда попали? Безусловно, никто их намеренно туда не клал. Когда в доме такая суматоха, все может случиться. Попалась кому-то под руку грязная тряпка, вот и закинули куда подальше, чтобы не мешалась под руками и вида не портила. И не заметили, что в нее, в эту поганую тряпку, завернуты ложечки.

Но они все же нашлись! И счастливая фрекен Спаак отнесла их баронессе и вновь стала желанным членом большой семьи, как любила говорить хозяйка. Опять стала, по ее же выражению, правой рукой и главной опорой.

Нет худа без добра. Весной опять приехал молодой барон Адриан. Он услышал невероятную историю, как генерал помог молодой экономке Мальвине Спаак найти пропавшие ложки, и стал оказывать ей знаки внимания. Нет, пожалуй, так говорить неверно. Он не оказывал «знаки внимания» в привычном понимании, он, скорее, искал ее общества. То спросит, нет ли запаса лески из конского волоса для рыбалки, а если нет, то где найти мастера, который может эту леску сплести, то появится в кухне и улыбнется: «А чем так вкусно пахнет?» Впрочем, пахло и в самом деле вкусно – свежеиспеченными семлами[8]. И всегда заговаривал о чем-то сверхъестественном. Допустим, спрашивал: как там с привидениями у вас в Сёрмланде – действуют? Ну вы знаете, Белая Дама[9], хозяйка Пинторпа[10]. Что фрекен думает по этому поводу?

Но чаще всего заводил речь о генерале. Ему не хотелось говорить с другими на эту тему, для них генерал – предмет для шуток, не более того. А молодому барону было искренне жаль бедное привидение, он очень хотел бы ему помочь, только не знает как.

И фрекен Спаак тоже очень жалела генерала. Она поделилась с Адрианом своими ощущениями: ей кажется, генерал что-то ищет в усадьбе. Ищет и не может найти.

Молодой барон слегка побледнел и уставился на девушку:

– Ma foi[11], фрекен Спарк, ma foi… очень может быть. Мне и в голову не приходило… Прекрасная мысль. Но позвольте вас заверить: если у нас и есть что-то, что интересует генерала, мы отдадим ему это что-то без малейших сомнений.

Мальвина Спаак сообразила: его интересует только история с привидением и ничего больше – и почувствовала укол обиды: такой любезный, мало того, такой красивый юноша! И мало того что любезный и красивый, наверняка умница. Чуть склоненная голова – наверное, все время о чем-то думает. Но и не чересчур серьезный. Могло, конечно, показаться, что чересчур серьезный, но только тому, кто мало его знал. Он так заразительно смеялся, так весело откидывал свою задумчивую голову и придумывал такие развлечения и проказы, до которых другим – как до луны. За что бы он ни брался, все в нем было полно очарования: жесты, голос, веселая и в то же время застенчивая улыбка.

Как-то в летний воскресный день Мальвина Спаак возвращалась из церкви. Решила сократить путь и пошла по маленькой тропинке, пересекавшей пасторскую усадьбу. Оказывается, не она одна выбрала короткую дорогу. По пути обогнала несколько человек, среди них пожилую женщину – та шла совсем уж медленно. Обогнала, увидела ветхие ступеньки через жердевый забор, тут же вспомнила про эту женщину и решила подождать – той наверняка будет трудно одолеть эту преграду. Такова уж была фрекен Мальвина Спаак – она всегда думала сначала о других и только потом о себе.

Она подождала незнакомку, протянула ей руку и с удивлением обнаружила, что та вовсе не так стара, как ей показалось поначалу. Необычно гладкая, белая кожа – наверняка не больше пятидесяти. Одета как крестьянка, но что-то в ней необычное. Мальвина быстро сообразила, что именно. Редкое в простолюдинах достоинство… как будто она пережила что-то, что возвышает ее над обычными людьми.

Мальвина помогла ей перелезть через невысокий забор из жердей, и они пошли рядом по узкой тропинке.

– Мне кажется, я знаю, кто вы. Вы новая домоправительница в Хедебю, – не то определила, не то спросила женщина.

– Да, вы правы.

– Позвольте спросить – довольны ли вы местом?

– А почему я должна быть недовольна? Замечательное место.

– Люди поговаривают, привидения в доме поселились.

– Мало ли что люди говорят… – Фрекен Спаак постаралась, чтобы слова ее прозвучали назидательно. – Всему верить нельзя.

– Это да, – согласилась ее спутница. – Это правильно. Всему верить нельзя… Уж что-что, а это-то я знаю…

Они помолчали. У этой женщины был такой загадочный вид, что фрекен Спаак просто горела желанием порасспрашивать ее – какие такие секреты она знает? И что ей известно про привидение из Хедебю? Но язык почему-то не поворачивался.

И правильно, не говорят с первым встречным на такие темы.

Возобновила разговор новая знакомая:

– Вы, как мне кажется, очень добрая и славная девушка, поэтому хочу дать вам совет. Не задерживайтесь в Хедебю. Нехорошее место… Этот… тот, кто там ходит… ничего хорошего от него не жди…

Фрекен Спаак собралась было холодно поблагодарить за совет, но ее остановила следующая фраза:

– Он не отступится, пока своего не получит.

Эти слова были как спичка, поднесенная к пучку сухой соломы.

– А что он хочет получить?

– А-а-а… так вы еще не знаете? А может, для вас и лучше ничего не знать.

Крестьянка пожала ей руку, поблагодарила за помощь, свернула на боковую тропинку и вскоре скрылась из виду.

Фрекен Спаак умолчала за столом о странной встрече, но вечером, когда в молочную зашел Адриан, не удержалась и рассказала ему про таинственную незнакомку.

Он очень удивился.

– Это же наверняка Марит Эриксдоттер из Ольсбю. А знаете, фрекен, вы совершили подвиг. Она впервые за много-много лет, наверняка больше тридцати, заговорила с человеком из Хедебю. Несколько лет назад я играл с мальчишкой, каким-то ее родственником, он нечаянно порвал мою шапочку, и она взялась ее зашить. Но вид у нее был такой, будто она хочет не зашить, а разорвать на части… нет, не шапочку, а меня самого.

– А что, если она знает, что ищет генерал?

– Если кто и знает, так это она. Но и я тоже знаю. Отец рассказывал, хотя просил не говорить сестрам. Не надо, еще перепугаются и не захотят здесь жить. И вам я тоже не стану рассказывать. По той же причине.

– Боже сохрани! Раз барон запретил…

– Мне очень жаль, – перебил ее Адриан. – Я хотел бы вам рассказать… и знаете, почему? Мне кажется, вы могли бы мне помочь. Он это заслужил.

– Кто?

– Генерал, конечно. Ему пора обрести покой. Я его не боюсь. Если он поманит меня, я пойду за ним. Но почему он никогда мне не показывается? Все его видели, а я – ни разу.

Х

Если бы не белая июньская ночь за окном, если бы не открытое окно, молодой барон Адриан ни за что бы не увидел гостя. Он проснулся в своей угловой мансарде на чердачном этаже от тихого скрипа. Дверь медленно приоткрылась. Сквозняк, решил он, и уже закрыл было глаза – и увидел, как в дверном проеме появилась темная фигура.

Пожилой человек в кавалерийской форме едва ли не прошлого века. Расстегнутый камзол, кожаный колет, ботфорты выше колен. Длинный кавалерийский палаш незнакомец немного приподнял и сунул палец между клинком и ножнами – очевидно, опасался, что тот начнет громыхать.

Это же генерал! – разволновался Адриан. Замечательно! Наконец-то генерал увидит человека, который его не боится.

Все, кому случалось повидаться с привидением, рассказывали: стоит на него пристально посмотреть, оно исчезает. Но не на этот раз. Генерал никуда не исчез. Он так и стоял в дверях, а когда убедился, что Адриан проснулся и смотрит на него, медленно поднял свободную руку и поманил к себе.

Адриана словно пружина подбросила. Он сел в постели.

«Сейчас или никогда, – подумал он. – Ему, наверное, нужна моя помощь, и я ему помогу».

Наверняка читатель помнит: молодой барон ждал этого мгновения много лет. Готовился, представлял встречу с прадедом в лицах, убеждал себя, что бояться ему нечего.

Нельзя терять время. А вдруг генерал исчезнет, как всегда исчезает при встрече с людьми?

Адриан поспешил встать. Не одеваясь, завернулся в простыню и уже почти подошел к двери, но остановился и отпрянул. Стоит ли вот так, бездумно, доверяться созданию из другого, непостижимого для нас мира? Не опасно ли?

И вдруг генерал сунул свой палаш в ножны и протянул к нему обе руки; этот жест можно описать только одним словом – умоляющий. Генерал умолял его о чем-то.

«Что за глупости, – подумал Адриан. – Чего мне бояться?»

И пошел за генералом.

Призрак задом двинулся по узкой галерее, не спуская глаз с Адриана, будто боялся потерять его из виду. Адриан перешагнул порог спальни и вновь почувствовал тошнотворную судорогу страха – сквозь синий камзол генерала смутно, но узнаваемо просвечивали темные дубовые балясины. Он остановился.

«Захлопни дверь и возвращайся в постель, – прошипел голос разума. – И поскорее».

Только сейчас до него дошло: он переоценил собственную храбрость. С чего он решил, что он один из тех, кому дано безнаказанно заглянуть в иной мир? Мир, полный тайн, не открывшихся до сих пор никому из живущих?

Но бесшабашное бесстрашие если и покинуло его, то не окончательно. Совершенно ясно, что генерал не собирается ему навредить. Он хочет показать, где спрятан его перстень. Что же еще? Сам он не может его взять, он же прозрачен, даже бесплотен, вот и решил попросить правнука о помощи. Продержаться еще пару минут, не дать стрекача – и он, Адриан, сделает то, о чем мечтал едва ли не всю жизнь: вернет усталому воину мир и покой.

Генерал остановился у мансардной лестницы, он дожидался Адриана. Здесь было темней, чем в спальне, но молодой барон все равно ясно различал полупрозрачную фигуру. Руки по-прежнему сложены в просительном, едва ли не молитвенном жесте.

Он заставил себя сдвинуться с места.

Генерал убедился, что юноша следует за ним, и начал спускаться по лестнице. Он так и шел задом наперед, не спуская глаз с Адриана, и останавливался чуть ли не на каждой ступеньке, словно хотел убедиться, что юноша не струсил и идет за ним. Несгибаемая воля старого воина тянула Адриана за собой, как коня на аркане.

Они шли очень медленно, то и дело останавливаясь. Адриану было очень страшно, но он заставлял себя идти. Вспоминал, как хвастался сестрам: уж если я встречу генерала, я-то уж не побоюсь, пойду за ним, уж я-то… как же так, меня с детства влекло к тайнам жизни! Познать непознаваемое, проникнуть в наглухо закрытый для человека мир. И вот подвернулся случай, а я трушу. Ну нет. Проделаю путь до конца, и будь что будет.

Но слишком близко подходить к генералу Адриан все же опасался, держался на расстоянии. Небольшом, пара локтей, но все же на расстоянии. Генерал уже спустился, а Адриан все еще был на середине лестницы. Призрак, по-прежнему задом наперед, пошел к сеням.

И тут Адриан остановился. Совсем рядом с лестницей темнела дубовая дверь в спальню родителей. Он положил ладонь на ручку. Отворить? Нет… холодная медная ручка показалась ему теплой. Если бы мать с отцом только знали, в чьем обществе он бродит по ночному дому! Сейчас бы броситься в объятия матери… и Адриан понял: если он отпустит эту спасительную ручку, ему уже ничто не поможет.

В эту секунду генерал открыл наружную дверь, и комнату залило томительным светом белой северной ночи. На мансардном этаже и в гостиной было довольно темно, там он еле различал колеблющуюся в полумраке фигуру, а сейчас впервые ясно увидел генерала.

И с ужасом понял: нет, это не безобидная полупрозрачная копия парадного портрета. Перед ним стоял мертвец в истлевшей одежде. К голому черепу прилипли пряди волос, отчетливо пахнуло сырым могильным смрадом.

Ухнуло и застонало что-то за перелеском, наверняка на кладбище, и Адриану померещилось, что в этом мучительном стоне он явственно различил:

– Отда-а-а-й…

К нему потянулась костлявая, без кожи и мускулов рука с непрерывно шевелящимися косточками пальцев. Повеяло знакомым каждому похоронным запахом, когда душный аромат лилий и калл смешивается с запахом разлагающейся плоти. Но самое страшное, отчего у Адриана мгновенно заледенела душа, – чудом удерживающиеся в глазницах глаза. Они сверкали злобной яростью, а челюсти с хищно фосфоресцирующими зубами исказила жуткая победная ухмылка.

Все мы не раз подмечали выражение подобных чувств у людей, но увидеть такое на лице мертвеца… Мы представляем себе царство мертвых как сонное царство, обитель неподвижности и умиротворения, даже повторяем формулу «мир и покой праху твоему». Это пожелание искренне, мы и в самом деле желаем нашим мертвым мира и покоя, заранее отказывая им в чувствах и желаниях.

Но на лице генерала, упорно отказывающегося покинуть царство живых, Адриан прочитал только одно: этот жуткий мертвец, этот злой дух покоя не хочет. Он хочет отомстить, и отомстить не кому-то, а ему, Адриану.

Его охватил такой ужас, какого он не испытывал ни разу в жизни. Он рванул на себя дверь родительской спальни, отчаянно закричал: «Генерал!» – и упал замертво.

* * *

Я и сейчас с трудом пишу эти строки, потому что они мне кажутся бессмысленными. Все то, что я вам пересказала, я впервые услышала в сумерках, у камина. До сих пор вспоминаю спокойный, убедительный голос рассказчика, и по спине бегут мурашки. Начинает бить дрожь, но вот что удивительно: не только от страха.

Это дрожь ожидания.

Ожидания чего? Возможно, чуда. Потому что рассказ словно бы приподнимал краешек завесы, скрывающей непостижимое. И какое странное чувство оставалось – будто на ваших глазах приоткрывается дверь в никуда и оттуда, из вечной тьмы, вот-вот кто-то появится…

Но насколько она правдива, эта история? Ее передавали из поколения в поколение, каждый рассказчик наверняка добавлял что-то от себя, что-то упускал, но хоть крупица, хоть маленькое зернышко правды-то в ней есть?

Призрак бродит по богатой усадьбе Хедебю, показывается то одному, то другому, помогает найти потерянные вещи, сам что-то ищет… кто он, этот призрак? И был ли он вообще?

Если и был, то для привидения вел себя более чем необычно. Привидения в старых замках и усадьбах – не редкость, это знают все. Но привидение в Хедебю – не обычное привидение. Чересчур уж оно материально. Никто и никогда не слышал, как привидения кидаются яблоками в стену, а фрекен Спаак слышала. Или совсем уж загадочная история – необычное привидение пригласило молодого барона Адриана следовать за ним, спустилось по лестнице и открыло входную дверь.

Но если это все правда, если… не знаю, может, кто-то из тех, кого Бог одарил способностью видеть что-то иное, мир за гранью той реальности, в которой живем мы, земные люди, – может быть, кто-то из них и сможет разгадать эту загадку.

XI

Молодой барон Адриан лежал на огромной родительской кровати, бледный и неподвижный. Кровь еще бежала по сосудам, но почти неощутимо; надо было долго прилаживать пальцы к запястью, чтобы уловить ее слабые толчки. Он так и не пришел в сознание после перенесенного потрясения. Но жизнь еще не угасла.

В приходе Бру доктора не было. В четыре утра послали конюха в Карлстад. Туда шестьдесят километров, назад шестьдесят километров, так что даже если доктор дома и согласится поехать, раньше, чем к вечеру, ждать его не стоит. А скорее всего – день или два.

Баронесса Лёвеншёльд сидела у постели, не сводя глаз с бледного лица любимого сына. Мать была уверена: пока она на него смотрит, искра жизни не может, не должна угаснуть.

А барон никак не мог усидеть на месте. То и дело брал безвольно повисшую руку Адриана, щупал пульс, вскакивал, смотрел в окно, опять садился. Или выходил в гостиную глянуть на часы и ответить на взволнованные расспросы дочерей, гувернера и челяди.

Из домашних в спальню была допущена только Мальвина Спаак. В ее походке, голосе было что-то, что делало ее присутствие у постели больного не только желательным, но и необходимым. Настоящая сестра милосердия.

Ее разбудили крик Адриана и звук упавшего тела. Быстро, но тщательно оделась, сама не зная как, – таковы были ее жизненные правила: если не можешь привести себя в порядок, то и пользы от тебя никакой. Помогла родителям уложить Адриана на широкую супружескую кровать. Все трое поначалу думали, что Адриан мертв, но Мальвине Спаак все же удалось нащупать слабое биение пульса.

Попытались привести Адриана в чувство, но, как оказалось, малейшее прикосновение только ухудшает состояние больного. Оставалось сидеть и ждать.

Баронесса то и дело кидала на фрекен Спаак благодарные взоры: девушка была совершенно спокойна, у нее, казалось, не было ни малейших сомнений, что Адриан придет в себя. Баронесса позволила расчесать себе волосы, надеть туфли. Чтобы надеть платье, пришлось встать, но с пуговицами, тесемками и крючочками возилась экономка, а она по-прежнему неотрывно смотрела на сына.

Фрекен Спаак принесла кофе и уговорила выпить. Она то и дело бегала в кухню, присмотрела, чтобы накормили работников. Единственное, что выдавало волнение экономки, – необычная бледность. Но она ни на секунду не прекращала заниматься делами – завтрак господам был подан вовремя, пастушок, отправляясь с коровами на выгон, получил узелок с едой.

1
...
...
17