На лицах у всех присутствующих любопытство и изумление.

Зейнат же, равнодушная и с абсолютной невозмутимостью реагирующая на удивленные взгляды окружающих, здоровается, кивает им головой и идет прямо к постели Хадж Амина.

Инженер Сайф, усевшийся на стул рядом с койкой, то ли вынужденно, то ли из уважения, то ли чтобы уступить место Зейнат, встает, и Зейнат, не тратя зря времени и не церемонясь, сразу же садится.

В палате воцаряется тяжелая тишина. Будто бы чужая и незваная гостья внезапно навязала себя этой дружеской компании.

Зейнат обращается к Хадж Амину и произносит громко, так, чтобы все слышали: «Я вас побеспокоила, Хадж-ага».

Тоном, полным благодарности и признательности, Хадж Амин говорит: «Ну что вы, Хадж-ханум! Вы милость мне оказываете!»

«Как ваше самочувствие? Получше, иншалла?»

«Слава Богу, вашими молитвами да молитвами этих господ намного лучше!»

Говоря «господ», он указывает на всех тех, кто стоит или сидит в палате. Этот жест дает возможность Зейнат снова бросить взгляд на всех присутствующих, каждый из которых сквозь зубы отвечает Хадж Амину – кто любезничает, кто молитву за него читает, кто благодарит.

Короткие волосы и длинные бороды трех-четырех гостей, а также их манера носить одежду говорит о том, что это, скорее всего, ахунды^[8], которые под тем или иным предлогом пришли на встречу в обычной одежде.

У других же пяти-шести человек, что стоят рядом друг с другом, лица, возраст и одеяние выдают лавочников или базарных торговцев – компаньонов Хадж Амина.

Трое других, помоложе и понаряднее, стоящих у двери рядом с доктором Гияси, наверняка друзья инженера Сайфа, партнеры в строительных делах Хадж Амина.

Доктор Гияси, переминаясь с ноги на ногу, немного поколебавшись и подумав, обращается со словами к присутствующим: «Так как я не только лечащий врач Хадж Амина, но и, подобно вам всем, предан ему, для меня трудно это сказать, но я прошу сократить время посещения, так как в настоящее время отдых для Хадж-аги действеннее любого лекарства. Вы, конечно, простите мне мою смелость, но профессия врача требует от меня отдать предпочтение заботе о его состоянии перед заботой обо всех иных делах и перед данью вежливости».

Все присутствующие словно ждали этой возможности или позволения удалиться и быстро при готовились уходить. Один из них, наиболее пожилой и лицом больше остальных напоминающий муллу, заверяет: «Да, в хадисах тоже сказано, что визит к больному должен быть кратким и недолгим».

Он же и начинает первым обмениваться с Хадж Амином рукопожатиями, дружескими поцелуями и прощаниями.

Зейнат в знак почтения встает со своего места и отходит немного в сторону от койки больного, чтобы каждый мог подойти к нему по очереди и, пожав ему руку, поцеловав и пожелав на прощание всех благ, уступить место следующему.

Она так и продолжает стоять, пока все, кто уже попрощался, но не ушел, еще раз все вместе прощаются и выходят.

Теперь в палате остаются, помимо Зейнат и Хадж Амина, доктор Гияси и Сайф.

Инженер Сайф, с одной стороны, желает остаться в палате из любопытства, но, с другой стороны, он обязан проводить гостей.

Хадж Амин громко, так, чтобы гости за дверью его слышали, говорит:

«Господин инженер, проводите гостей вы вместо меня. Мне неловко, не могу я с постели сойти».

Инженер Сайф говорит: «Слушаюсь», – и нехотя уходит.

Доктор Гияси говорит Зейнат, которая по-прежнему стоит: «А вы, пожалуйста, выйдите на минутку».

И когда Зейнат выходит из палаты, сам садится на стул рядом с койкой и спрашивает: «Хадж-ага! Вам лучше, иншалла?»

Хадж Амин кивком благодарит его и отвечает: «Лучше, слава Богу, намного лучше!»

Доктор слегка крутится на стуле и пережевывает во рту слова, что должен произнести. Хадж Амин, чтобы зря не тратить время, которое и так уже упущено, говорит: «Скажи, доктор. Если хочешь что-то сказать, то скажи!»

Доктор все так же мямлит.

«Я говорю… Хадж Амин… вы только не подумайте… я только из милосердия к вам дал разрешение на эти встречи… во-первых, вы всегда пеклись о нас, а во-вторых, сто тысяч – это ничего, я ваше здоровье и на миллион не променяю. Диагноз мой как врача… – такие встречи для вас полезны… и потом ваше состояние улучшится».

Хадж Амин, при всей своей слабости и недомогании, деланно смеется, на миг замолкает, затем снова смеется и заставляет теряться в догадках доктора, который в нетерпении ждет ответа. Доктор удивленным и обиженным тоном спрашивает: «Значит, мои слова были настолько смешными?»

Хадж Амин, продолжая смеяться, отвечает: «Ты мне нравишься, доктор! Ты это говоришь для очистки совести?! Мне нравится, что у тебя пока еще сохранилось что-то, называющееся совестью. Если правду говоришь, почему тогда ты так сопротивлялся, пока чек не получил?»

И прежде чем доктор подготовит ответ, он продолжает:

«Не нужно отвечать. Я и так знаю. И к тебе пристаю только за тем, чтобы ты понял – мне лучше стало. Все верно, я больной, но не такой уж простак, чтобы искать совесть у врачебной братии».

И оба деланно смеются.

Свободной рукой Хадж Амин трогает доктора за плечо и говорит: «Да на здоровье! Я тебе эти деньги дал от всего сердца! И, тем не менее, не беспокойся за меня. В медицине ты никем так и не стал, а вот если бы изучал сельское хозяйство, понял бы, что плохой баклажан и черви не едят!»

Доктор со смехом отвечает: «Я сам виноват. Не нужно было ваше состояние так улучшать, чтобы вы смогли понять мое состояние».

Хадж Амин так же весело и дружески говорит: «Встань да забирай это! Думаешь, душу мою спас? Тогда чем там в небе Бог занят?»

Доктор встает и перед тем как уйти, говорит: «Господь в надежном месте, а вы вот в данный момент под моим контролем, и я могу на вашу голову навлечь любую беду, какую захочу».

Хадж Амин хватает доктора за белый халат и говорит: «Это все шутка была! Мы искренни, словно червонное золото».

Переведя дух, он продолжает: «Тебе нет равных как с профессиональной точки зрения, так и по совести, знаниям».

Доктор смиренно говорит: «Мы всего лишь преданные ваши ученики, Хадж-ага!»

Хадж Амин глубоко вздыхает и говорит: «Ох, сколько же вранья я сегодня наговорил!»

Ноющим, притворно-жалобным тоном доктор говорит: «Хаджи! Не позволишь ли ты хоть на несколько минут надеяться на себя?»

Хадж Амин любезно отвечает: «Вранье враньем, а мой собачий нрав правдивый. Ты и сам видел, как я поступаю с другими. Я тебя, доктор, люблю, раз так издеваюсь над тобой!»

«Я знаю, Хаджи! Наша привязанность к вам не связана с этими словами».

«Если жив останусь, отплачу тебе за твои хлопоты».

«А, так значит, я еще и ради себя должен о вас заботиться?»

«Ну да. Все, иди уже по своим делам! И пришли сюда Зейнат-ханум. Да скажи, чтобы нас никто не беспокоил».

«Слушаюсь, Хаджи. Но только однажды вы мне должны поведать историю этой Зейнат-ханум».

Хадж Амин делает вид, что не слышал этих слов. Он опускает голову на подушку и переводит взгляд на дверь. Доктор, не дожидаясь ответа, выходит из палаты, подходит к Зейнат, которая сидит на единственном стуле в проходе: «Уж извините, что так вас задержали. Вам, наверное, надоело».

Зейнат закрывает карманный томик Корана, целует его и кладет в сумку. Затем встает с места: «Нет, все в порядке, мне не в тягость».

Доктор, указывая на палату, говорит: «Пожалуйста, прикройте дверь. А я передам, чтобы вас никто не беспокоил. Сейчас ему легче. Но если, не дай Бог, что случится, то звонок у его койки, сбоку».

Зейнат отвечает: «Хорошо, благодарю».

И направляется в палату.

«Кажется, вам лучше стало».

«Именно. Я для того и остался в живых, чтобы услышать остальную вашу историю. Только прошу переходить сразу к основному повествованию, без вступления».

«Вы так рассуждаете, будто все вершится, как нам того хочется».

«Зейнат-ханум, вы не цепляйтесь так к указанию. И так ясно, что все в руках Божьих. Я просто хотел выразить всю остроту своей жажды услышать продолжение. Ладно, я весь внимание».

Зейнат придвигает свой стул поближе к Хадж Амину, садится поудобнее и невозмутимо говорит: «Это не так, Хадж Амин!»

Хадж Амин приподнимается на койке и спрашивает: «Что не так?»

«Много чего! Во-первых, я не магнитофон, чтобы в любое время, когда только пожелаете, вы нажали бы кнопку и слушали то, что вам угодно. И чтобы вы могли услышать остальное, вы должны прежде ответить на мои вопросы. А во-вторых, еще неизвестно, станет ли вам лучше от того, что вы будете меня слушать. Может даже хуже станет, как в прошлый раз. Но я дала слово, что не пропущу ни одной темы. При условии, что сначала получу ответы на свои вопросы».

«Что же это такое я знаю, а вы не знаете?»

«Ваши глаза открыты истине. Не должно быть ничего сокрытого от вас».

«Вот где ваша ошибка. Не все то, что мне бы хотелось, я узнаю. На это, как и на все другое, воля Божья, а я вижу только то, что Господь мне показывает. Есть много таких вещей, что неясны мне и которые вы тоже не можете объяснить».

«Но только вот условие ваше несправедливо. Если я вам передам какие-то сведения, это никак не отразится на вашей жизни, а вот ваши сведения для меня имеют решающее значение. Словно сообщение о тех моментах моей жизни, которые для меня неизвестны. У вас есть информация о моем единственном, потерянном сыне, о моей кровинке, и вы скупитесь предоставить мне ее».

«Я не скупилась и не скуплюсь. Если бы я решила не говорить, то ничего бы и не сказала. Вы же не будете отрицать того, что я сама затеяла этот разговор?»

«Нет, отрицать не стану. И верю, что вы дали слово рассказать обо всем остальном. Но только почему я должен сначала отвечать на ваши вопросы? Что есть такого важного, что вам непременно нужно знать?»

«Причина того, что сначала вы должны дать ответ, – отнюдь не в моем любопытстве: в этом для вас самого польза и благо».

«Польза и благо для меня самого?»

«Да, ваша чаша переполнена. И поэтому позавчерашний разговор был для вас последней каплей. И если сейчас я продолжу рассказывать, ваше состояние снова расстроится. Сначала вам нужно опорожнить эту чашу, вылить из нее все то, с чем вы сражались годами. Вы должны выговориться, чтобы распустились те нити, что сплелись вместе, и развязались туго затянутые узлы. Сказать те слова, что никому до сих пор не говорили. И если вы расскажете это мне, то и ваши проблемы решатся, и я найду ответы на свои вопросы».

«Ладно, я расскажу все, что вы хотите. Но только вы должны спрашивать – что мне говорить и откуда начинать. Уверен, у вас настолько крепкая вера, что вы хранительница чужих тайн».

«Я ничего не буду спрашивать, только помолчу и послушаю. То, что я от вас хотела, было в тот момент, когда я сама говорила. Думаю, что любой вопрос или пауза только сбивают с толку и перегружают память».

«Хорошо. А откуда я знаю, с чего начать?»

«Вы знаете. Однако я напомню, чтобы навести порядок у вас в голове. Что случилось после той свадебной вечеринки? Что сделали с Хушангом Амини придворные и все остальные? Что такого произошло, что Хушанг Амини забыл о своем сыне и даже искал для него оправдание? Каким образом Хушанг Амини стал после революции Хадж Амином? Как так случилось, что все ваши товарищи и компаньоны либо казнены были, либо сбежали, а вы один остались и даже стали весьма уважаемы и почитаемы?! Как это так вам удалось стереть свое прошлое? Как вы смогли забыть Ками? После революции у вас ведь не было проблем. Так почему тогда вы не отыскали его адрес? И вообще – какое отношение имеют эти двое: Хушанг Амини и Хадж Амин – друг к другу? Каким образом…»

«Достаточно! Больше не продолжайте. Я понял, что должен рассказать. Первый и последний раз и первому и последнему слушателю».