Воспоминания игумении Марии^[4]

Воспоминание безмолвно предо мной

Свой длинный развивает свиток.

А.С. Пушкин

Мы с моей однокурсницей Ниной Комаровой^[5] имели великую милость Божию встретить Батюшку на своем жизненном пути, когда были студентками Пермского медицинского института. Встреча с отцом Наумом оказалась поистине судьбоносной, поскольку в корне изменила нашу жизнь, наполнив ее светлым и глубоким содержанием, до той поры нам неведомым. Именно ему мы обязаны своим становлением и своим по мере сил стоянием в истине.

Как все начиналось

С Ниной мы познакомились на первом курсе института. Обе были воспитаны в традициях православия, но до времени не знали об этом, потому что говорить вслух о Боге в те годы было опасно, настолько жестким было отношение к православию со стороны власти. Молодежь, особенно студентов, замеченных в посещении храма, отслеживали и преследовали. По этой причине наша жизнь проходила отдельно от жизни Церкви, нас можно было бы назвать скорее «захожанками», нежели прихожанками храма. Причащались обычно два раза в год: Великим и Успенским постами. Неудивительно, что за первые четыре года учебы мы ни разу не встретились на службах, настолько редко их посещали. Лишь на пятом курсе во время экскурсии в Троице-Сергиеву Лавру обнаружилась общность наших интересов в главном – в отношении к Богу.

И хотя внешние обстоятельства были неблагоприятными, церковь мы любили и дорожили возможностью хотя бы украдкой посещать богослужения. Именно в храме душу охватывала радость, которую Владимир Алексеевич Солоухин выразил как ощущение, что здесь тебя «Кто-то очень любит и очень ждет». Да и не мы одни это чувствовали. Однажды Нина была на службе во Всехсвятской церкви и по голосам людей, стоявших сзади, узнала студентов нашей группы: Славу Гостинского из Львова и Гаги Надимашвили из Тбилиси. Кто-то из них тихо окликнул ее по имени, однако Нина не оглянулась. А после никто из них об этом полслова не сказал. Такое было время.

Характеризует эту эпоху случай, рассказанный Верой Сергеевной Басковой. Овдовев в первый год войны, Вера Сергеевна одна растила дочь. Работала она акушеркой. На очередном общем собрании больницы, как часто бывало в те годы, был поднят вопрос об атеистической пропаганде. Какая-то сотрудница встала и сказала, что видела «товарища Баскову» в церкви. Но Вере Сергеевне Господь дал мужества и мудрости, она тоже встала и с достоинством ответила:

– Да, я была в церкви. Но я-то знаю, что я там делала, а вот что вы там делали?

Наступило тягостное молчание, обвинительница не смогла что-либо ответить на поставленный вопрос, слишком очевидной для всех стала такая неприглядная грань ее личности.

На самом деле для Веры Сергеевны все могло кончиться весьма печально, но Господь ее сохранил за молитвы святителя Николая Чудотворца, великого заступника, которому она всегда крепко молилась. Эта достойная женщина впоследствии приняла монашеский постриг, а внучка ее тоже подвизается сейчас в одном из русских монастырей.

О советских студентах

У нас была особенная группа: в нее взяли только тех, кто уже имел среднее медицинское образование. Группа была дружной. Материально все жили примерно одинаково, то есть очень трудно. Однако юность сама по себе наполнена радостью, ведь это время надежд и познания мира. Наши интересы не ограничивались медициной, кроме учебы мы увлекались искусством, много читали. Успевали еще и подрабатывать. Лично мне довелось потрудиться в службе скорой помощи.

В школе, училище и тем более институте нас воспитывали исключительно как атеистов-материалистов. Наивысшее значение придавалось общественным дисциплинам, таким как история КПСС, научный атеизм, исторический и диалектический материализм и т. д. Ходил даже анекдот о том, как на экзамене двух студентов, советского и американца, попросили охарактеризовать два скелета. При этом американский студент будто бы дал исчерпывающее описание, а советский лишь неуверенно произнес: «ну, это был мужчина, а это – женщина». Когда его попросили дать более глубокую характеристику, он повторил: «Да, это – женщина, а это – мужчина». Экзаменаторы возмутились: «Так чему же вас в институте учили?» И тут студент «догадался»: «А!.. Это – Карл Маркс, а это – Фридрих Энгельс!»

Наша студенческая группа

И хотя подобный юмор соответствовал идеологическому прессингу тех лет, нельзя не отметить, что учили нас в родном мединституте весьма основательно. Выпускали хороших, теоретически подкованных специалистов. Ту же Нину Комарову коллеги прозвали «доктором золотое ухо» – так тонко она умела уловить при аускультации^[6] малейшие изменения в легких или сердце. Подобное можно было бы сказать едва ли не о каждом нашем однокурснике.

Как мы сдавали научный атеизм

Лекции по научному атеизму читал преподаватель, о котором говорили, что в прошлом он был священником, но в силу обстоятельств «сменил» профессию. Почему-то он относился к нашему брату-студенту крайне негативно. На лекции он мог с раздражением сказать:

– Вы, претендующие на звание интеллигентов, посмотрите на себя. Девушки курят на лестничных площадках. А что вы пишете на столах!..

Позже, когда я стала преподавать в том же институте, то и сама нередко недоумевала: такие милые молодые люди сидели передо мной в белых халатах и шапочках – так кто же мог написать на столах такие нелепости?

Впрочем, молодежь я любила, и она, эта любовь, осталась во мне на всю оставшуюся жизнь. Они удивительные, наши юные соотечественники. Несмотря на то что все живое и доброе из них, что называется, каленым железом выжигается и в жизнь успешно претворяется жестокий принцип «люби себя, любимого», в их душах остается главное качество – доброта.

Верующих студентов приводила в трепет мысль о необходимости сдавать «скользкий» для нас с точки зрения религиозной этики предмет – научный атеизм. Но Господь помог нам.

С первого же курса мы с Ниной стали посещать философский кружок. Хотелось понять, почему так яростно бьются материалисты и идеалисты, почему представители различных философских течений веками не могут решить основной вопрос философии: что первично, а что вторично?

Философ Арсений Гулыга вспоминал, как в годы его учебы на философском факультете МГУ студенты весело распевали песенку, не имевшую конца:

 
Материя первична, сознание вторично,
а если нам прикажут, то все наоборот:
сознание первично, материя вторична.
А если нам прикажут, то все наоборот.
 

Студентам, занимавшимся в кружке, предлагалось написать какие-либо рефераты. Пришлось потрудиться, хотя большого энтузиазма задание не вызвало. Зато в конце семестра нам объявили: получившие за реферат положительную оценку будут освобождены от сдачи научного атеизма. И нам не пришлось лицемерить на экзамене – Сам Господь все устроил.

Спустя годы понимаешь, что марксизм-ленинизм и научный атеизм – еще цветочки по сравнению с тем, что наступает эпоха воинствующего сатанизма. Ныне на кафедрах философии не изучают Маркса, Энгельса, Ленина, их сменили куда более опасные имена, такие как Кастанеда и пр. Проводятся практикумы, которые могут безвозвратно покалечить душу.

То же самое происходит и в средствах массовой информации. Например, в газетах постоянно встречаешь внушительный прейскурант демонических услуг: снятие порчи, сглаза, проклятия, венца безбрачия, различные привороты-отвороты и прочая пошлость. К несчастью, люди не знают о гигантском количестве пострадавших от вмешательства в их жизнь экстрасенсов и колдунов. Повредившие здоровье люди часто приходят в Церковь и умоляют о помощи, но, к сожалению, иногда бывает слишком поздно. Занимаясь оккультными практиками, человек может потерять собственную волю, и тогда последствия демонических манипуляций становятся необратимыми.

Когда-то в наш монастырь из Кирова приезжала молодая интеллигентная женщина, назовем ее Елена, которая вовремя спохватилась, почувствовав беду. Дело в том, что у нее появилось настойчивое желание убить свою мать, причем эти помыслы уже приняли форму императива. Елена понимала, что все это идет откуда-то извне, минуя ее волю, она же любит свою мать. Ее ум сопротивлялся и отвергал дикие приказы потусторонних сил. Одновременно с этим она чувствовала, что ее воля слабеет с каждым днем. Во избежание трагедии Елена ушла жить на съемную квартиру. С хозяйкой квартиры сложились хорошие отношения. Но в мозг ее внедрился новый помысл: убить хозяйку. И тогда исстрадавшаяся от навязчивых идей женщина обратилась в церковь. Священник направил ее в наш монастырь.

Выяснилось, что психически и физически Елена всегда была здорова, у нее два высших образования, она занимает престижную должность. К тому же она познакомилась с интересным молодым человеком, у которого, по ее словам, карьера тоже складывалась удачно. Казалось бы, все хорошо, да только ничего хорошего.

Пострадала Елена из-за своей «любознательности», правильней сказать, из-за духовного невежества. Однажды ей на глаза попался журнал, а в нем была рубрика, обучающая ворожбе. Отчасти из любопытства, а может быть, и из желания покрепче привязать к себе того человека она прочитала рекомендованное «знахарями» заклинание, причем требовалось назвать имя избранника. И она все сделала так, как было сказано. Отметим, что и Елена, и ее знакомый в то время не помышляли о Боге, не посещали церковь, даже нательных крестиков не носили, то есть были открыты всем потусторонним ветрам.

Результат превзошел ожидания: молодой человек стал буквально тенью Елены. Но разве может дьявол подарить подлинную любовь? Только навязать грязную страсть. Вскоре она возненавидела своего друга.

Развязка этой истории поучительна: человек тот сейчас находится в тюрьме, она же истерзана своими страданиями.

У нас Елена тщательно исповедовалась, соборовалась, причастилась и уехала в добром душевном состоянии. Но сколько потеряно! Каковые роковые последствия сделанных ошибок!

Подобных примеров можно было бы привести множество. В такие гибельные сферы может занести человека собственное легкомыслие и какой беззащитной становится душа, не знающая Бога! Она может стать просто забавной игрушкой в демонических лапах.

Ошибки нашего поколения

Кто нарушает заповеди Божии, тот разрушает собственное счастье.

Свт. Гурий Херсонский

Сколько людей приходит к нам в монастырь со своими радостями, а чаще с печалями, в том числе и наши бывшие одноклассники и однокурсники! Только сейчас многие начинают понимать, что без Бога счастье человека весьма хрупкое. Нашему поколению приказали строго: материя первична, а потому сугубо тернистым и трудным был путь каждого из нас к Истине – к Богу.

Однако наше поколение имело одну по-настоящему высокую составляющую – любовь к Отечеству:

 
Два чувства дивно близки нам,
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
 

А.С. Пушкин

Еще свойственна была нашему поколению какая-то чистота души и помыслов. Все-таки тот преподаватель философии был недостаточно объективен. Именно благодаря этому и создавались крепкие, надежные семьи. Так случилось у большинства однокурсников.

Но так редко можно встретить среди них матерь, о чадех веселящуюся (Пс. 112, 9). В своих детях далеко не все смогли воспитать не только любовь к Богу, но и к собственному Отечеству. У кого-то в поисках счастья дети оказались за рубежом, и радость общения с ними и со внуками возможна только по скайпу. Думается, что многие жалеют о том, что не смогли донести до сознания своих детей такое понятие о Родине:

 
Я люблю тебя, знаешь ты это,
Я всегда тебя буду любить.
То ли в платье ты белом одета,
То ли в рубище будешь ходить.
То ли лик твой сияет, как солнце,
То ли скорбью сомкнуты уста.
И с геранью в крестьянском оконце,
В белом храме, где славят Христа.
Ты мне мать и судьба золотая,
Ты одна во всех русских сердцах.
Я второе гражданство мечтаю
Получить только лишь в небесах.
 

Сергей Матвеев

Многие, увы, жили одним днем, в уверенности, что будущее светло и прекрасно, спланировали по одному, максимум по два ребенка. Никто и думать не хотел, что когда-то наступит старость – «подруга до гроба». Много ли счастья в одинокой старости?

Помнится, было это в конце 1970-х, вокруг отца Наума стояло много женщин. Только что исповедал он пожилую женщину, она была в каком-то национальном костюме – в длинном платье, в фартуке, в белом платочке. Батюшка говорил окружающим:

– Посмотрите, прожила она венчанная, с одним мужем, всех детей родила, никого не убила, не хитрила перед Богом. Она среди вас уже как святая.

Молодым людям хочется сказать, учитывая печальный жизненный опыт нашего поколения: будьте внимательны, ведь именно в юном возрасте совершаются судьбоносные ошибки. Потому и написано в Писании: Наставь юношу при начале пути его: он не уклонится от него, когда и состарится (Притч. 22, 6).

Поездка в Троице-Сергиеву Лавру

Трудно представить, как сложились бы наши с Ниной судьбы, если бы Господь не уготовил нам немыслимый по тем временам жизненный путь. Этому поспособствовало одно, как тогда казалось, малозначительное событие.

Некоторые студенты занимались на Факультете общественных профессий (ФОП). Мы с Ниной тоже записались на отделение искусствоведения, где слушали лекции по истории европейской и русской живописи. Их нам блистательно читала искусствовед Людмила Александровна Евграфова. Сейчас ее уже нет в живых, и я с благодарностью поминаю рабу Божию Людмилу в своих молитвах. В конце жизни она «забыла» об атеизме и приняла Святое Крещение.

Людмила Александровна организовывала для нас поездки по музеям и галереям столичных городов, чтобы мы могли воочию познакомиться с подлинниками великих мастеров. Несмотря на то что в зимние каникулы студенты покупали билеты за полцены, Л. А. умудрялась добиться, чтобы профком оплачивал нам и дорогу.

Помню, как в Эрмитаже экскурсовод рассказывала об искусстве древнего Египта. Мы рассматривали коллекцию памятников, изделия из дерева и бронзы. Наибольшее впечатление произвели деревянные спилы, где четко были видны семь широких колец, соответствующих семи годам благоденствия Египта во времена фараонов, и последующие семь узких колец, когда голод истощил землю. Экскурсовод не объясняла этот феномен, но знающие библейскую историю понимали значение этих «годовых колец». Она так интересно рассказывала о культуре Египта, что величие Моисея стало еще более очевидным. Ветхозаветный пророк, будучи призван Господом, не испугался оставить роскошь Египта и мужественно предпочел страдать с народом Божиим, нежели иметь временное греховное наслаждение (Евр. 11, 25).

Троице-Сергиева Лавра в 1970-е годы

Зимой 1971 года мы осматривали московские музеи. В программу входила поездка в Загорск. Никогда не забуду свое первое впечатление от Троице-Сергиевой Лавры: сияние крестов над куполами, колокольный звон и черные, развевающиеся на ветру монашеские мантии на фоне белого снега.

Какая-то паломница, помню, сказала:

– Вот так они и в Царство Небесное будут входить.

Больше всего запомнился Троицкий собор: древние фрески на стенах, иконостас, иконы дивного письма, рака с мощами преподобного Сергия. Вдоль солеи медленно шли верующие. Возле раки все делали земные поклоны и прикладывались к стеклянному окошечку в ней. Поодаль сторонними наблюдателями стояли туристы, в числе которых была и наша группа пермских студентов. Вдруг, не сговариваясь, мы с Ниной тоже пошли вслед движущейся очереди, чтобы поклониться Преподобному. Конечно, нас могли «не понять».

Наша юность пришлась на лукавое время, ведь формально Конституция не запрещала веру в Бога. Но только «как бы» не запрещала. Иезуитская власть умела отравить верующим жизнь. Так, в нашем институте годом раньше училась студентка из Тулы, окрестившая в церкви своего ребенка, что обернулось для нее настоящим бедствием.

В те годы списки с именами и паспортными данными прихожан, заказывавших требы, старосты храмов обязаны были передавать уполномоченным по работе с церковными организациями, а те в свою очередь отсылали их в партячейки учебных заведений и предприятий.

Тульскую студентку не песочили на комсомольском собрании, с ней поступили проще. Училась она прекрасно, а вот научный коммунизм сдать «не смогла». И во второй раз не смогла, и в третий. В результате ее отчислили из вуза, причем «на законном» основании.

Еще запомнился случай (а сколько подобных было!), как двух преподавателей университета уволили с работы за то, что они повенчались в церкви. Правда, они не стерпели столь вопиющей наглости и стали добиваться справедливости через суд. Спустя несколько месяцев их вынуждены были восстановить на работе. Но чего это им стоило!

Все это мы знали, понимали, что, может быть, придется расстаться с институтом, а учиться очень хотелось. Шел уже пятый год обучения. Слава Богу, о нас никто никуда не сообщил.