b. Ответственность за современность, окружающую среду и мир после нас

Таким образом, лозунг третьего тысячелетия должен быть конкретным:

ответственность мирового сообщества за его собственное будущее! Ответственность за современный нам мир и окружающую нас среду, а также за мир после нас. Ответственные лица различных мировых регионов, мировых религий и мировых идеологий призваны учиться мыслить и действовать в глобальных взаимосвязях!^[9] Особенно это требование, разумеется, относится к трем ведущим экономическим мировым регионам: Европейскому Сообществу, Северной Америке и Тихоокеанскому региону. Они не могут отказаться от ответственности за развитие других мировых регионов: Восточной Европы, Латинской Америки, Южной Азии, а также региона, где, после отрадных тенденций развития в Восточной Европе, также стремятся к позитивным изменениям, – Африки. Итак, на пороге третьего тысячелетия острее, чем когда-либо, встает кардинальный этический вопрос: при каких основных условиях мы можем выжить, выжить как люди на населенной Земле, и гуманно конструировать свою индивидуальную и социальную жизнь? При каких условиях человеческая цивилизация может благополучно перейти в третье тысячелетие? Какому основному принципу должны следовать руководящие работники политики, экономики, науки, а также религий? И при каких условиях отдельно взятый человек также сможет достичь счастливого и гармоничного существования?

с. Цель и критерий: человек

Ответ: человек должен стать большим, чем он есть, – он должен стать человечнее! Для человека хорошо то, что сохраняет, развивает, совершенствует его человеческое бытие, причем делает это совсем иначе, чем раньше. Человек должен использовать свой человеческий потенциал на пользу максимально гуманного общества и здоровой окружающей среды иначе, чем это делалось до сих пор. Ведь его поддающиеся активизации возможности гуманности превышают фактическое положение. В этом отношении реалистический принцип ответственности и «утопический» принцип надежды (Эрнст Блох) тесно связаны друг с другом.

Итак, мы ничего не имеем против сегодняшних «тенденций самости» (самоопределение, опыт поиска самости, нахождение самости, самореализация, самоосуществление), пока они не отграничиваются от ответственности за себя и за мир, ответственности за ближних, за общество и природу, пока они не превращаются в нарциссическое самолюбование и аутистический эгоцентризм. Самоутверждение и альтруизм не должны исключать друг друга. Для улучшения мира требуются идентичность и солидарность.

Но какие бы проекты ни планировались для лучшего будущего человечества, должен присутствовать основной этический принцип: человек – это со времен Канта составляет формулировку категорического императива – никогда не должен превращаться только в средство. Он должен оставаться последней целью, всегда должен быть целью и критерием. Деньги и капитал – это средства, так же как и работа – средство. Наука, техника и промышленность – тоже средства. Они тоже ни в коем случае не «свободны от ценностей», не «нейтральны», а должны в каждом отдельном случае оцениваться и употребляться постольку, поскольку они служат человеку для его развития. Например, генная манипуляция человеческих зародышей согласно вышесказанному разрешена только в том случае, если она служит защите, сохранению и гуманизации человеческой жизни; потребительские исследования на эмбрионах являются экспериментом на человеке, который должен быть строго отклонен как негуманный.

Что касается экономики, то «прибыль – это не цель, а результат». Эти слова я однажды услышал от американского гуру в области менеджмента, профессора Петера Друкера, который недавно объявил о грядущей смене «делового общества» (Business Society) «обществом знания» (Knowledge Society), в котором воспитание и образование будут иметь решающее значение^[10]. Однако уже сейчас мы знаем, что компьютеры и машины, кибернетика и менеджмент, организация и система существуют для человека, а не наоборот. Или, иначе говоря, человек всегда должен оставаться субъектом и никогда не превращаться в объект. Это действительно не только в большой политике, но и в повседневности руководства предприятием (и об этом нам говорят именно экономические психологи и теоретики управления предприятиями): «“Человеческий фактор” является центральным движущим или тормозящим элементом как в производственном, так и в глобальном процессе» (Роланд Мюллер)^[11]. Или, как высказывается Кнут Блейхер в сравнительном анализе культурных моделей менеджмента (США – Европа – Япония): «Изобретения и инновации создаются не машинами, а людьми, мотивированно использующими свой интеллект для распознания шансов, предотвращения рисков и создания посредством своей активности новых экономических, социальных и технических отношений. На смену реальному основному капиталу, который во времена стабильных тенденций развития был решающим для успеха предприятий, сегодня приходит человеческий капитал, определяющий будущий успех предприятия».^[12] В самом деле, не компьютер, а человек спасет человека.

d. Этика как общественная задача

Поэтому выдвигается программное требование: Этика, которая в современности все более начинает восприниматься как личное дело каждого, в постсовременности должна вновь стать общественной задачей первостепенного значения – ради блага человека и выживания человечества. При этом недостаточно привлечения экспертов по этике к работе различных общественных организациях в единичных случаев.

Нет, ввиду чрезвычайной комплексности проблем и специализации науки и техники этика сама нуждается в институционализации, продвинувшейся в Северной Америке гораздо дальше, чем в Европе и в Японии: этические комиссии, кафедры этики и этические кодексы, особенно в сферах биологии, медицины, техники и экономики (например, Кодекс поведения, Кодекс деловой этики (Code of Business Ethics), который решительно противостоит усиливающейся коррупции)^[13].

Не следует забывать, что и экономическое мышление и действие не являются свободными от ценностей или ценностно-нейтральными. Например, мнение, что исключительную задачу предприятия составляет принесение прибыли, а максимизация прибыли, – это лучший и единственный вклад предприятия в благополучие общества, и среди экономистов и специалистов по управлению предприятиями постепенно считается устаревшей точкой зрения. Экономисты сегодня тоже вспоминают о том, что великие европейские теоретики экономики и общества, от Аристотеля и Платона, Фомы Аквинского и до морального философа и основателя современной экономики Адама Смита, видели экономику и политику в общем этическом контексте.

Однако тот, кто поступает этично, действует поэтому не неэкономически, а осуществляет профилактику кризисов. Некоторым крупным предприятиям пришлось сначала пережить болезненные потери, прежде чем они извлекли для себя урок, что экономически эффективнейшим является не то предприятие, которое не заботится ни об экологических, ни о политических или этических импликациях своих продуктов, а то, которое включает их, при необходимости соглашаясь с кратковременными жертвами, и таким образом с самого начала избегает ощутимых штрафов и законодательных ограничений^[14].

Подобно тому, как невозможно просто переложить социальную и экологическую ответственность на политиков, так же невозможно просто переложить нравственную, этическую ответственность на религию. При этом есть предприниматели, которым уже в кругу семьи их критичными сыновьями и дочерьми задается вопрос, заслуживает ли доверия такое разделение между экономикой и моралью, между ориентированным исключительно на получение прибыли ведением дел фирмы вне дома и этичной частной жизнью в доме. Нет, этичное поведение должно быть не только частным дополнением к концепциям маркетинга, стратегиям конкуренции, экологичной бухгалтерии и социальному балансу, но образовывать естественные границы человеческого социального поведения. Ведь и рыночной экономике, если она хочет социально функционировать и экологично регулироваться, требуются люди, руководящиеся совершенно определенными убеждениями и позициями. Да, в общем можно сказать:

е. Мирового порядка не может быть без мирового этоса

Ведь безусловно одно: человека нельзя улучшить посредством все большего количества законов и предписаний и, разумеется, посредством только психологии и социологии. Как в большом, так и в малом мы все время сталкиваемся с одной и той же ситуацией: знание дела еще не означает знания смысла, регламентации – это еще не ориентиры, а законы – еще не нравы. Праву тоже необходим нравственный фундамент! Этическое признание и одобрение обществом законов (за невыполнение которых государством предусмотрены санкции и выполнение которых может вынуждаться насилием) являются предпосылкой любой политической культуры. Какую пользу приносят отдельным государствам и организациям, неважно, ЕС, США или ООН, все новые и новые законы, если большая часть людей и не думает соблюдать их и постоянно находит множество средств и путей для того, чтобы безответственно добиваться собственных или коллективных интересов? Например, в США в следующие пять лет по причине новой волны наркотиков (согласно оценкам National Council on Crime and Delinquency, Национального совета по преступности и правонарушениям) необходимо будет построить новые камеры для 460 тысяч новых заключенных и потратить в целом 35 миллиардов долларов^[15]. Таким образом, уже из экономических соображений требование увеличения количества наблюдения и контроля, полиции, тюрем и более строгих законов не может быть единственным решением, чтобы справиться с такими серьезными проблемами нашего времени. Помимо вопроса финансирования переориентации кокаиновых плантаций в Южной Америке, речь, очевидно, одновременно идет об основной проблеме воспитания (семья, школа, группа, общественность) в Северной Америке (и Европе). «Quid leges sine moribus» – гласит римское изречение: «Что значат законы без (добрых) нравов»?!

Разумеется, во всех государствах мира существует экономический и правовой порядок, но ни в одном государстве мира он не будет функционировать без этического консенсуса, без этоса его граждан, которым живет демократическое правовое государство. Несомненно, и международное сообщество государств уже создало транснациональные, транскультурные, трансрелигиозные правовые структуры (без которых международные договоры были бы чистым самообманом); однако что такое мировой порядок без (при всей его связанности со временем) объединяющего и обязательного для всего человечества этоса, без мирового этоса (Weltethos)? Не в последнюю очередь мировой этос требуется мировому рынку! Мировое сообщество менее чем когда-либо сможет позволить себе существование пространств с полностью отличающейся или даже противоречивой в центральных пунктах этикой. Что толку от этически обоснованных запретов в одной стране (к примеру, определенных финансовых и биржевых манипуляций или агрессивных геннотехнологических исследований), если они могут быть обойдены при перемещении в другие страны? Если этика хочет функционировать на всеобщее благо, она должна быть неделимой. Единому миру все необходимее единый этос! Постсовременному человечеству требуются общие ценности, цели, идеалы, представления о будущем. Но здесь возникает большой спорный вопрос: не предполагает ли все это единой религиозной веры?