Мишка, Мишка… Конечно, наши музыкальные изыски не имели большого успеха. Но пару хороших концертов мы все же дали! Город у нас был весьма музыкальным, только вот кроме «Руки вверх!» так никто из него в рейтинговый шоубиз и не вышел. Так что нашу деревню сегодня прославляют «Новые русские бабки» и два студента политеха… Тупо!
Ты спросишь меня, могли бы мы выбраться на большую сцену? Сегодня – шансов намного больше. Понимаешь, Мишаня, в отличие от восьмидесятых и девяностых, теперь есть интернет. Выложил в сеть свою песню и вполне можешь проснуться знаменитым. Я бы всему миру показал твой вариант композиции «Город». Мы эту песню придумали минут за пятнадцать, и сколько раз потом ни пытались переделать, у нас ничего не получалось.
Город застыл в тревожном сне.
Город застыл, город уснул.
Огни фонарей и луна в окне,
Город в них утонул…
«Коридорные дети» собрались на областной рок-фестиваль – событие знаковое и неординарное. Репетировали серьезно, без алкоголя.
– Надо боевики играть, как «Раммштайн»! – кричал неистово Чалый. – Слюни там не канают!
– «Смерть» еще не готова. Соловей путается, а у меня соло левое! – упорствовал Федор Иванович.
– Хрен с ним, – подал голос Соловей. – Давайте еще раз попробуем.
Ударник дал счет, Федор Иванович провел медиатором по струнам, вступил Чалый на своей басовой «балалайке»… Затем пошел вокал:
Нам в этой жизни суждено
Родиться, жить и умереть.
Но, к сожаленью, не дано
Познать – когда наступит смерть.
И мы живем, как дом в огне,
Цепляясь днями за года,
Пока есть свет в нашем окне,
Пока нам смерть не скажет: «Да!»
За куплетом шел «жизнеутверждающий» припев:
Так, может, разом все решить?
И к черту всех послать!
Зачем надеяться и жить?
Ведь смерти все равно не миновать!
«Смерть» тогда действительно казалась хитом, мощным и бескомпромиссным. Конечно, песни «Босиком по траве» и «О Кавказе» тоже были отрепетированы, но ставку делали именно на «Смерть». Друзьям верилось, что еще немного – и они станут знаменитыми. Как можно стать знаменитым, когда делаешь ставку на «Смерть» – никто не задумывался…
Примерно в то же время у «Коридорных детей» появился «продюсер». Так они называли общего друга Шурика, который очень любил выпить с «музыкантами».
– Слушай, Шурик, а как тебе удается так быстро баб клеить?
– У меня зрение плохое. Поэтому, в принципе, я не вижу лица девушек, а они думают, что я к ним в душу заглядываю. В этот момент надо начать говорить – и не останавливаться. Запомните, дети мои: женщины любят ушами, а глухие дамы фригидны. Вы когда на фестиваль поедете?
– Через три дня.
– Обязательно приду вас проводить.
Шурик сдержал слово и появился на автовокзале с «пузырями».
– Так, вот этот литр вам на дорожку, а вот этот мы должны «съесть» сейчас. Но можно и сразу два, на месте что-нибудь найдете.
Никто не возражал, из дорожных сумок достали мамины пирожки.
– Вообще, вы молодцы! – продолжал Шурик. – Я вас обязательно в люди выведу.
– А как ты это сделаешь?
– Папа поможет, у него денег много.
Собственно, знания Шурика о том, что такое работа продюсера, на этом и заканчивались. Он посадил друзей в автобус и стал спокойно ждать их триумфального возвращения. Сам почему-то не поехал.
Дорога до места проведения фестиваля прошла спокойно. Благодаря «съеденным» литрам все спали, но тревожно. Снилась какая-то гадость. Чалому казалось, что он потерял гитару, Соловей заблудился в лесу, а Федор Иванович видел во сне свой подпол – кто-то его там запер! Проснулись все с головной болью. Такое состояние называют «перенедопил».
Добравшись до пункта назначения (областной рок-фестиваль проходил вовсе не в областном центре, а где-то на окраине), решили пополнить запасы спиртного. Выступать насухую и с головной болью «Коридорным детям» категорически не хотелось.
– Надо срочно найти «коммерцию»! – это был главный девиз поездки.
После того, как водка была куплена, будущие рок-звезды направились во дворец культуры, место проведения концерта. ДК нашим путешественникам сразу понравился, потому что больше нигде и никогда они не видели столько пьяной неформальной молодежи.
– Перед прогоном предлагаю выпить! – Чалый явно высказал общее мнение.
– Только стаканы надо бы найти…
Соловей отправился в соседнюю гримерку, где увидел пятерых волосатых мужчин в косухах, постарше среднего возраста участников фестиваля. Как потом выяснилось, мужикам было под сорок, и это была легенда тяжелой областной музыки – группа «Армагеддон».
– Простите, – робко начал Соловей. – У вас стаканов не найдется?
– А вам под чай или под водку? – уточнил один из участников «Армагеддона».
– Под водку… – стеснительно ответил Соловей.
– Водку мы пьем из таких, – волосатый тип предложил несколько пластиковых формочек.
Кажется, раньше в них был йогурт – что поделать, в те годы одноразовую посуду выпускали не в достаточном количестве.
– Не волнуйтесь, все стерильно, гарантирую. А вы, молодой человек, вообще, кого представляете?
– Я из группы «Коридорные дети».
– Да? Ну, зовите сюда своих детишек, познакомимся.
Соловей позвал «детишек», которые были отнюдь не прочь познакомиться с легендарным «Армагеддоном». Спустя какое-то время «дети» осмелели и под «большой стакан» начали играть «отцам» свои произведения. «Отцы» слушали внимательно. Среди прочего были спеты и такие строки:
Зажигают свет в домах,
В них становится светло,
Света много в городах,
Но в душе моей темно.
– Ребят, а вам сколько лет? – поинтересовался кто-то из металлистов.
– Мне семнадцать! – сказал Соловей.
– А откуда такой пессимизм в словах? Жизнь-то намного лучше!
– Можно подумать, в ваших песнях позитив. Одна кровь и мертвецы!
– У нас это рамки жанра.
– А у нас – нормальная древнерусская тоска, – помог другу Чалый. – Наливай!
В целом дальнейшее общение с металлистами прошло на отлично. Как выяснилось, в «Армагеддоне» умели писать восхитительные любовные баллады, а «Коридорные дети» отметились парочкой веселых песен о своей разгульной жизни.
На репетицию и те, и другие отправились довольно-таки разогретыми. Соловей вышел на сцену, подошел к микрофону и зачем-то в него дунул.
– Купи себе трубу и в нее дуй! – рявкнул разгневанный звукорежиссер. – Ты что, сольно будешь выступать? Где состав?
– Сейчас, они за гитарами пошли…
Через пару минут на сцене появился Чалый, который мыслями явно был где-то далеко, потому что подключение гитары в его планы не входило. Хорошо, что Федор Иванович быстренько «воткнул» Чалого и себя. Репетиция началась. Сыграно было все по программе: «Босиком по траве», «О Кавказе», затем многострадальная «Смерть»:
Пройдет любовь, пройдет и жизнь,
Наступит самый полный мрак.
Из всех дорог дорога вниз
Оставит на камнях свой знак.
А камни знают, но молчат,
Холодный зной, гуляет смерть…
И не поймешь, где рай, где ад,
Что значит «жить», а что – «гореть».
Не надо больше громких слов,
Не надо больше пыльных фраз!
Кто жить хотел, тот раз – и сдох,
И даже крест его не спас.
Куда теперь нам всем спешить?
Разбиты дни на много лет!
Кого нам ждать, зачем любить?
Последний сон лихих примет!
Соловей, не дождавшись окончания композиции, спустился со сцены и рухнул в первое попавшееся кресло. Силы его окончательно покинули. И тут…
– Это лучшее, что я здесь слышал! – раздалось откуда-то сбоку.
Соловей открыл глаза и увидел хорошо одетого мужчину, похожего на большого сиамского кота.
– А вы кто? – спросил «кота» Соловей.
– Я – директор мясокомбината. У меня здесь сын выступает. Группа у них называется «Бойня». Хочешь выпить? У меня с собой!
«У сына директора мясокомбината группа называется „Бойня“», – обмыслил информацию Соловей. Ну, вполне логично… Мужчина тем временем достал какую-то дорогую заграничную бутылку. Так «Коридорные дети» впервые попробовали виски…
Когда на сцену вышла группа «Бойня», новый собутыльник «детей» закрыл уши руками. Оказывается, сын его играл очень тяжелую музыку – и папе она очень не нравилась. А вот «Коридорные дети» были противоположного мнения.
– Чалый, а ты был прав – похоже, у стиля «Раммштайна» хорошее будущее!
Стоит рассказывать, что вечернее выступление группы «Коридорные дети» прошло еще хуже дневного? Наверное, нет – понятно же, что виски и остальные напитки сделали свое дело. Чалый не попадал в ноты, а Соловей больше думал о том, как устоять на ногах, чем о том, как петь. Единственным утешением была игра Федора Ивановича. Он-то был великолепен! Жаль, что прошлого не вернуть и записи этого концерта не сохранились. Есть лишь пара фотографий, которые сделала жена солиста «Армагеддона», да и они куда-то подевались.
Зато, Мишаня, у меня сохранились другие фотографии, снятые на «Полароид». Ты там в рваных джинсах, а я с длинными волосами и строительным мастерком. Федор Иванович, как всегда, умный и в очках. Помнишь, наверное, ту квартиру, где мы помогали делать ремонт? Так вот, судьба Зураба Михайловича мне неизвестна, дядя Толя уже умер, а Сергей Юрьевич, кажется, на заводе работает. Не выдержал конкуренции со стороны таджиков…
В понедельник с утра друзья собрались у Шурика. Причина – новый видеомагнитофон. «Продюсер» группы вообще был для ее участников «источником технического прогресса» – именно в его квартире они впервые узрели упомянутый видак, фотоаппарат, из которого выскакивали фотографии, пиво в банках и настоящие джинсы.
– Заходите, будем кино смотреть!
– Интересное?
– Эротическое!
Эротическим фильмом оказалась «Эммануэль», по сегодняшним меркам – невинная, аки младенец…
Ближе к середине просмотра в дверь позвонили, Шурик пошел открывать и пропал. Минут через пятнадцать вместо хозяина квартиры появился мужик лет пятидесяти. На нем были трикотаны, слегка порванные в коленках. Не говоря ни слова, мужчина проследовал на кухню. В руках он держал литровую банку.
– Инопланетянин? – предположил Чалый.
– Пришелец, – подтвердил Соловей.
– Неандерталец! – возразил Федор Иванович.
В это время вернулся Шурик и объяснил ситуацию.
– В соседней квартире (дом, кстати, был новый, недавно заселенный) живет бандит Зураб Михайлович. Точнее, он там сейчас не живет, в квартире делают ремонт. Ремонт делают два брата: дядя Толя – это он сейчас за водой заходил; и его брат Сергей Юрьевич. Причем Серега старший. В смысле по работе. Брат он как раз младший.
– И зачем этому «прорабу» вода?
– Спирт разбавлять! Так что если есть желание – пошли.
«Коридорные дети» немедленно забыли про эротическое кино и направились к соседям. Как тут не вспомнить выражение покойного дяди Кости: «Кто с водкой дружен, тому хрен не нужен!»
– Предлагаю выпить за знакомство, – заявил дядя Толя, внимательно глядя при этом на Федора Ивановича. А после того как рюмки были опрокинуты, подозрительно спросил:
– Федор, ты еврей?
Гитарист подавился колбасой. Назовешься один раз Зирнбирнштейном, и вот тебе… Вопрос о своей национальности он слышал первый раз в жизни.
– А почему вы спросили?
– Уж больно у тебя волосы кучерявые.
– Никакой он не еврей, – вмешался Чалый. – Он же водку пьет!
– Это верно, евреи не пьют, – согласился дядя Толя и налил по новой.
Таким образом потенциальный межнациональный конфликт умер в зародыше – и помогла в этом водка.
Ближе к вечеру пришел младший брат ремонтника Сергей Юрьевич. И удивился открывшейся ему картине: посередине комнаты в доску пьяный дядя Толя, а вокруг галдят молодые люди. Причем молодые люди были практически трезвы – все-таки разговор о национальностях не дал им расслабиться…
– Толя, бля, ты почему кривой?!
– Потому что выпил!
– А обои кто будет клеить – я один?!
– А пусть вон пацаны поклеят, они ничего, ребята надежные.
Так «Коридорные дети» получили работу. В обязанности входило оклеить всю квартиру и следить за тем, чтобы дядя Толя не напивался. О цене договорились быстро, с деньгами на этом заказе проблем не было. Был и еще один плюс: хозяин приезжал редко, а если и приезжал, то бригада строителей успевала убрать следы пьянства и принять рабочие позы, пока Зураб Михайлович парковал свой «додж». Иногда, правда, случались проколы.
– Блядь, Зурик приехал! – крикнул дядя Толя. – Надо Чалого уносить! Пакуйте его!
Соловей и Федор Иванович отнесли спящего друга в дальнюю комнату. Хозяин туда почти никогда не ходил, но, несмотря на это, «раненый боец» на всякий случай был заботливо посажен на упаковку с паркетом, а для пущей конспирации в руки ему сунули газету.
Сами носильщики побежали в другую часть квартиры на свои рабочие места. Там обмазали клеем заранее подготовленный кусок обоев и встали с ним на табуретки. Дальше оставалось только ждать. Как только хозяин дошел до этой комнаты – кусок был тут же приклеен на потолок.
– Работаете? Молодцы, – оценил Зураб Михайлович. – А где третий у вас, Миша который?
– Он в туалете, – зачем-то соврал Соловей.
– И что он там делает, если в туалете унитаза нет?
– Газету читает…
Зураб Михайлович проверил санузел и, не найдя там Чалого, пошел по квартире дальше. Через минуту он позвал Сергея Юрьевича.
– Серега, объясни мне, почему здесь пьяные дети? И зачем он газету вверх ногами читает?!
– Ему так больше нравится, – попытался сострить бригадир. – А вообще, Миша очень в школе устает.
– Положите его поудобнее, пусть проспится. И если еще раз найду его в таком виде – уволю на хер. Ты сам-то трезвый?
– Я контролирую ситуацию.
– Смотри. Если надо, я и тебя уволю, строителей полно.
На следующий день Чалый к спиртному не притрагивался. С похмелья было тяжело, но Миша держался и неожиданно для всех внес рациональное предложение.
– Давайте унитаз поставим, а то надоело к Шурику в квартиру бегать!
– Хорошая мысль, – подтвердили все и принялись искать упакованный компакт.
Первым, на свою беду, до сантехники добрался дядя Толя. Открыв коробку, он схватил «белого парня» за что попало, вытащил его из укромного пристанища – и совершенно неожиданно уронил на пол. «Толчок» не разбился, однако от него подло откололся кусочек, причем в самом заметном месте – в районе седалища.
– Толя, брат, ты же нас на большие бабки подставил!
– Да он сам упал, падла… – защищался знаток унитазов.
О проекте
О подписке