– Ты не замечал других изменений? Может быть, странные сны, которые ты точно не программировал? Или… фрагменты чужих воспоминаний?

Тимур замер с бутылкой коктейля в руке.

– Откуда вы знаете? Мне снится то, чего я никогда не видел. Какие-то лаборатории, люди в белых халатах. И голос… приятный женский голос все время повторяет: «Проект «Зефир» запущен. Начинаем фазу интеграции».

Холодок пробежал по спине Лиры. Медбот мгновенно среагировал: «Обнаружен скачок адреналина. Рекомендуется дыхательная практика».

– Тимур, – сказала она, игнорируя сообщение, – я хочу кое-что проверить. Мне нужно увидеть твой сна. Ты разрешаешь?

Подросток неуверенно кивнул:

– Вы думаете, это что-то серьезное?

– Просто хочу увидеть бабочку своими глазами. В конце концов, я ремонтирую сны. Нужно точно знать, что починить.

Лира попыталась улыбнуться. Вышло не очень убедительно.

Нейроинженер рассматривала строки кода на экране, словно древний шаман, изучающий трещины в костях. Будет охота удачной, или нет? Медбот безуспешно рекомендовал «снизить интенсивность умственной нагрузки», что она проигнорировала с привычной легкостью. Тимур методично прихлебывал коктейль и откусывал от шоколадного батончика крохотные кусочки.

– Скажи, Тимур, – произнесла Лира, не отрывая взгляда от светящихся строчек, – в своем мореплавательском сне ты когда-нибудь спускался в трюм?

Подросток застыл с недонесенным до рта батончиком. На его лбу появилась складка, будто Лира спросила, приходилось ли ему фантазировать о марсианках.

– Зачем? – он пожал плечами. – Я на корабле всегда один.

Лира медленно повернулась к нему, и ее брови поползли вверх.

– Один? На корабле, которым невозможно управлять в одиночку?

– Там все автоматизировано, – быстро ответил Тимур. – Ну, типа, магия мира снов, понимаете?

– А трюм? – настойчиво повторила Лира.

– Там просто хранятся запасы, – Тимур нахмурился. – Не то, чтобы они были нужны. Просто так положено. Я сто раз проектировал корабль. Там ничего интересного.

Лира закрыла глаза. «Медбот сейчас точно посоветует медитацию», – подумала она.

– Тимур, я обнаружила в твоем импланте алгоритм, который не вписывается в обычную структуру «Мечтателя». Это не просто твой сон. Это… – она на мгновение замялась, подбирая слова, – это как дверь, которая ведет куда-то в сторону.

Тимур выпрямился, покраснел, над редкими усиками выступили капли пота.

– И где эта дверь?

– Думаю, в трюме, куда ты почему-то никогда не заходил, – Лира скрестила руки на груди. – Мне нужно взглянуть. Разрешишь?

Подросток сглотнул.

– Что… что вы хотите сделать?

– Усыпить тебя. По-настоящему, – пояснила она. – И войти в твой сон. Это стандартная процедура, когда нейроимплант выдает подобные аномалии.

Стандартная, как балет на Луне. Эту мысль Лира оставила при себе.

Тимур кивнул с нервозной решимостью. Ну просто ребенок перед прививкой.

– Хорошо. Я хочу знать, что там.

Лира запустила нужную программу. Тимур лежал на узком диване, его непомерно длинные ноги свисали за край, как древние причальные канаты. Кажется, Лира заразилась морской тематикой.

Чип занял свое место в импланте. Ноутбук тихо мурлыкал, погружая подростка в контролируемый сон.

– Помни, – сказала Лира, настраивая параметры синхронизации, – я буду рядом. Сосредоточься на корабле, как обычно. Я присоединюсь к твоему сну через несколько минут.

Тимур кивнул и отключился. Когда дыхание подростка стало глубоким и ровным, Лира подключила свой имплант. Привычное действие. Устройство – закрытое соединение – пароль. Какие данные вводил Тимур, Лира честно не смотрела.

«Начинаю синхронизацию», – сообщило тестовое приложение.

«Рекомендую проверить сердечный ритм», – просигнализировал медбот.

– Замолчи, – пробормотала Лира, активируя соединение. – Работать нужно.

Бросила куртку на пол рядом с диваном, легла и закрыла глаза.

Солнце стояло над горизонтом огромным оранжевым шаром. Лира очутилась на палубе деревянного корабля, чьи мачты вздымались вверх – гигантские иглы для акупунктуры неба. Бриг? Каравелла? Воплощение детских фантазий, когда смешиваются самые красивые детали? Как единороги и мороженое.

Корабль двигался плавно, рассекая изумрудные волны с грацией балерины. Сон Тимура оказался тщательно проработанным, с мельчайшими деталями – от скрипа деревянных досок до ощущения соли на губах.

Лира огляделась. Никого. Даже Тимура не было видно, хотя это был его сон. Странно. Нейроинженер двинулась на нос корабля.

Штурвал медленно поворачивался сам по себе, направляя корабль куда-то в открытое море. Прямо на палубе была расстелена старинная карта с маршрутом, обозначенным красной пунктирной линией. Воды около материков кишели нарисованными чудовищами: кракенами, левиафанами и русалками.

Лира спустилась по узкой лестнице, ощущая в воздухе аромат просоленного, нагретого солнцем дерева и чего-то еще – странного, химического, совершенно не вписывающегося в морскую сказку. Запах усилился, когда она достигла нижней палубы. Там, перед массивной дверью в трюм, на ступеньке сидел Тимур, обхватив колени руками.

– Привет, – тихо сказала Лира.

Тимур поднял голову. Глаза у него были круглые.

– Я никогда сюда не ходил, – прошептал подросток. – Это мой корабль, моя реальность, мои сны. Но я сюда никогда не ходил.

– Тогда пойдем, – Лира протянула руку. – Вместе.

Они распахнули дверь, и химический запах ударил с новой силой. Хлорка? Кварцевание? И какие-то лекарства. Вместо ящиков с провизией и бочек с водой – стерильная лаборатория. Белые стены, мониторы с бегущими строчками данных. Мигающие диодами сервера, аккуратные пучки проводов, похожие на расчесанные морскими течениями водоросли. Они уходили в несуществующую стену.

– Что… это? – выдохнул Тимур, сжимая руку Лиры.

Нейроинженер почувствовала знакомый холодок – вниз по позвоночнику. Это была не просто аномалия сна – целое пространство, созданное чем-то внешним, интегрированным в разум подростка.

Кажется, «Мечтатель» уже не просто полулегальный…

В центре лаборатории, на металлическом столе, мерцал голографический проектор. Над ним висела трехмерная модель человеческого мозга, расцвеченная зонами активности. Лира подошла ближе, и мозг вдруг рассыпался золотистыми пикселями, которые собрались в бабочку – ту самую, о которой говорил Тимур.

Бабочка взмахнула крыльями и начала кружить вокруг них, оставляя за собой золотистый шлейф кода. В этой светящейся колючей пыли, как в зеркале, отражались образы – люди в белых халатах, операционные столы с подростками, подключенными к каким-то машинам, строки данных, диаграммы.

– Лира, – голос Тимура дрожал, – это не мое. Я не создавал это!

– Знаю, – ответила она, поднимая руку к бабочке. – Это программа. Может, воспоминания. Но не твои.

Бабочка села ей на ладонь, крылья замерли, и в их пиксельной структуре проявился символ – стилизованное изображение мужчины в одежде, похожей на занавеску. Мужчина держал в руках кристалл. Под ним полукругом шла надпись: «Morpheus Corp».

Это было сродни удару под дых. Или когда ты промахиваешься мимо седла и ударяешься с размаху о раму велосипеда.

– Тимур, знаешь, что такое «Морфей-Корп»?

Подросток нахмурился, морща лоб:

– Что-то из истории техники? Вроде компания была, которая первые нейроимпланты делала?

– Не совсем, – Лира наблюдала, как бабочка снова взлетает, оставляя на коже покалывающее ощущение. – Двадцать лет назад это была крупнейшая корпорация, специализировавшаяся на технологиях контроля сновидений. Они создали первые массовые импланты, но их система имела… побочные эффекты.

– Какие? – Тимур всматривался в мерцающую бабочку, которая теперь кружила возле одного из мониторов.

Лира сглотнула, подбирая слова:

– Они разработали технологию, позволяющую подключать сознание человека к виртуальной среде настолько глубоко, что тело… становилось просто оболочкой. «Сетевое рабство» – так это назвали журналисты. Молодые люди, особенно подростки, становились безвольными марионетками, пока их разум был постоянно подключен к системе снов.

– Но это же запрещено! – воскликнул Тимур. – Мы проходили на уроке этики, что даже современные импланты имеют обязательную защиту от зависимости!

– Именно поэтому «Морфей-Корп» исчезла, – кивнула Лира. – После скандала компанию закрыли, технологии запретили, а основателей, кажется, арестовали. Но это было двадцать лет назад. А сейчас…

Она не договорила. Бабочка вдруг опустилась на древний жидкокристаллический монитор, и экран ожил, показывая тысячи имен. Одно замигало и увеличилось. Тимур Навис. Пауза. И рядом – Роза Векслер.

– Что это? – прошептал подросток, вглядываясь в экран. – Что это за список?

Во рту пересохло. Лира бодро улыбнулась.

– С этим надо разбираться в реальности.

Внезапно корабль вздрогнул, как живое существо, ощутившее боль. Стены лаборатории заискрились помехами, бабочка замерцала.

– Что происходит? – Тимур схватился за ближайший стол.

– Предполагаю, нас обнаружили, – выдохнула Лира. – И активировали систему безопасности.

Потолок трюма вдруг стал прозрачным, обнажая не небо, а бесконечное цифровое пространство с мириадами строк кода. В этом пространстве плавали… тела. Маленькие человеческие силуэты, подвешенные в невесомости, соединенные проводами или туго свитыми жгутами энергии с гигантской конструкцией, похожей на кристаллический улей.

«Почему тогда бабочка, а не пчела? Потрясающе своевременная мысль», – Лира выхватила смартфон – отображение программ, вложенных в имплант, созданное ее воображением во сне. Схватила Тимура за руку:

– Мы должны выбираться. Сейчас же!

Бабочка вспыхнула так ярко, что на мгновение лабораторию залило золотистым светом. На стене проявилась надпись «Проект «Зефир»: дети спящего бога».

Корабль вздрогнул сильнее, и Лира почувствовала, что связь со сном Тимура начинает разрушаться.

– Выход! – рявкнула нейроинженер, с силой тыкая пальцем в экран смартфона.

Глава 3. Разрушение мира

Лира резко вернулась в сознание, рывком садясь на полу. Сердце колотилось, медбот верещал об «опасном повышении давления и уровня адреналина».

– Выключись, – приказала она устройству и повернулась к дивану.

Тимур лежал тихо, но из носа подростка сочилась струйка крови.

– Странно, что ты не проснулся сам, – Лира набрала нужную команду. – В этом деле все странно.

Подросток открыл глаза. Шмыгнул носом.

– Садись и прижми подбородок к груди, – приказала Лира, протягивая одноразовые салфетки. Их в каждый контейнер с готовым обедом клали целую пачку. Вес так нагоняли, что ли?

– А… что это было? – прогнусавил Тимур, пытаясь деликатно шмыгнуть.

– Смерть твоего мира, – пробормотала Лира, стирая с чипа и море, и закат, и чудесный корабль. – Дай смартфон, я уберу «Мечтателя» и установлю запрет на скачивание любых посторонних приложений.

– Что?! – Тимура подбросило. – Я полгода создавал свои сны!

– Придется пожить в реальности. Или хочешь висеть в цифровом небе, постепенно сходя с ума?

– Это просто чьи-то кошмары! Это ненастоящее!

– Если через сны можно лечить и искать ошибки в работе, то почему, ты думаешь, – Лира замялась, но все-таки позволила сказать вслух дикую мысль, возникшую при виде людей, связанных с кристаллическим ульем, – нельзя забрать разум?

– Это ненаучно! – искренне возмутился подросток. И нелогично добавил. – Это запрещено!

– В любом случае, это опасно. Взрослый человек обязан защищать детей. Так что будешь спать и видеть сны, разрешенные министерством образования. Это временно. Тетя Лира во всем разберется.

– И дядя Элиас?

– И дядя Элиас.

Кажется, назрел подробный разговор с хитрым стариком.

Прощаться с обиженными подростками очень сложно. Тимур пыхтел, цедил вежливые слова сквозь зубы и отчаянно пытался не расплакаться. Его огромные ступни топтались на месте, словно он хотел убежать, но боялся, что это выглядело бы недостаточно зрелым. Лира, скрестив руки, стояла в дверях.

– Тимур, – голос ее был ровным, почти добрым. – Я делаю это не потому, что хочу лишить тебя снов. Это ради твоей безопасности.

Подросток вскинул голову, его глаза блестели от сдерживаемых слез.

– Безопасность? Вы понятия не имеете, что значит жить в мире, где никто тебя не понимает! – выкрикнул он, резко вздохнул и добавил уже тише: – Корабль – это единственное место, где я чувствую себя… собой.

Сердце Лиры сжалось. Мальчишка просто хотел сбежать в мир грез, а кто-то воспользовался этим. Нашел лазейку.

– Сначала разберемся с бабочкой, – сказала она спокойно. – А потом посмотрим, что можно будет восстановить.

Тимур что-то пробормотал себе под нос. Выдохнул, закинул рюкзак на плечо и вышел, едва не задев косяк.

Лира закрыла дверь. Усталость медленно накатывает волной. И еще что-то. Страх? Недоумение? Как, черт возьми, имя Розы могло оказаться в том списке? В импланте подростка, недалеко ушедшего от детства?

Элиас жил этажом ниже. Лира постучала трижды, как всегда. За дверью раздались знакомые звуки: шарканье тапок, слабый скрип рассохшегося ламината. Старик выглянул через щель, и, увидев соседку, приоткрыл дверь шире.

– Лира, заходи, заходи, – пробормотал он, отступая в сторону. – Только смотри под ноги, давай без жертв. У меня там новый кактус, он очень капризный.

Лира переступила через горшок с маленьким симпатичным колючим монстром и оглядела квартиру. В ней царил уютный хаос. Горшки с цветами стояли повсюду: на подоконниках, полках, полу, даже на кухонном столе. Увлажнитель тихо жужжал в углу, а рядом небрежно валялся набор инструментов для ухода за растениями. Воздух был насыщен запахами влажной земли и растительности – не квартира, а маленький оазис.

Кухонный стол, как и у Лиры, был завален всем, чем угодно, кроме еды. Элиас оставил только небольшой островок. На нем поместились две чашки и тарелка с зерновыми батончиками. Чайник, которому пространства не хватило, стоял сбоку на табуретке. До него можно было легко дотянуться.

– Садись, – сказал старик, указывая на стул. – Чай хочешь? Он у меня травяной, без химических добавок.

– Нет, – ответила Лира, опускаясь на стул. – Мне нужно задать тебе несколько вопросов.

Элиас уселся напротив, его глаза блеснули, как у лукавого стрелянного воробья.

– О Тимуре? – спросил он, потянувшись за чайником. – Я знал, что он придет к тебе. Он хороший мальчик, просто немного… потерянный.

– Почему ты отправил его ко мне? – Лира оперлась локтями о стол. – Ты ведь знал, что там что-то серьезное.

Элиас на секунду замер, будто прикидывая, стоит ли отвечать.

– Я не мог помочь ему сам. Это не просто проблемы со сновидениями, правда? – Старик посмотрел внимательно, словно видел насквозь. – Родители Тимура милые люди, но больше увлечены внешним, чем внутренним, если понимаешь. Пока ребенок получает отличные оценки, проблем нет. Все, что может сказаться на успеваемости и имидже, – уловка ленивого мальчишки. Мы познакомились случайно. Тимур упорен и дотошен. В его-то возрасте! В шестнадцать лет с толку собьет слишком короткая юбка у престарелой соседки. Но он нашел мои старые статьи по программированию снов. Разобрался в них. Сумел отыскать мою почту, хотя я уже лет десять ее нигде не указываю. Море и корабли создавал сам. Я только советовал.

Лира кивнула.

– Я нашла… кое-что. В его снах есть элементы, которые он не мог создать. Это чужие воспоминания. – Она сделала паузу. – И я заметила символ. Логотип «Морфей-Корп».

Элиас закрыл глаза и откинулся назад.

– Быть не может, – тихо сказал он. – Они закрылись двадцать лет назад.

– Ты работал на них, верно? Своей реакцией подтвердил, – Голос женщины стал жестче. – Маленькая корпоративная тайна. Компания закрывается, но самых чистых ее сотрудников тут же подбирают другие фирмы. Любой, у кого есть уши и приглашения в друзья в соцсетях, знает, откуда кто взялся. Расскажи, что знаешь.

Элиас долго молчал, поглаживая узловатыми пальцами край стола. Наконец, заговорил и голос звучал устало:

– Да, я работал в «Морфей-Корп». Программировал начальные версии интерфейсов для имплантов. Тогда я ничего не знал о том, что они творили. Это была работа, ничего больше.

Лира напряженно наблюдала за ним, не перебивая.

– Они ставили эксперименты, – продолжил старик. – На подростках. Девиантное поведение, так они это называли. Проблемные дети. Им обещали лечение, а вместо этого… подключали к сети. Я узнал слишком поздно, когда пошли разоблачения и суды. Руководство заявляло, что это способ «исправить их». Но я так и не понял, чего они на самом деле хотели.

– Почему именно подростки? – спросила Лира. Внутри бродил колючий гнев, но голос звучал холодно и равнодушно.

Глаза Элиаса были полны ночной горечи.

– Потому что они еще не разучились мечтать о чуде, – ответил старик тихо. – Как только человек перестает верить в чудеса, он становится взрослым.

Повисла тишина. Лира сжала кулаки, пытаясь подавить нахлынувшие эмоции. Разве Тимур или Роза были девиантными подростками? И что это за чехарда со временем?

На столе за горшком со столетником пряталось фото девочки с рыжими волосами. Рамку украшали шляпки желудей. Элиас, проследив взгляд Лиры, аккуратно положил фотографию лицом вниз.

– Моя внучка, – проговорил он тихо. – Она сама сделала рамку. А теперь не общается со мной. Сейчас, конечно, выглядит постарше, но нет возможности достать свежее фото. Этот снимок сделан, когда еще не вся жизнь была цифровой.

Лира подняла глаза.

– Жаль. Но она жива, и это счастье, – Элиас послушно кивнул. – А моя Роза умерла полгода назад при установке импланта. Один случай на миллион. Острый информационный и нервный шок, вызвавший кровоизлияние… И прочее гонево.

Элиас деликатно сделал вид, что не услышал грубого слова.

– Но есть еще кое-что, – продолжила Лира. – Я вошла в сон Тимура. Нашла обрывки чужого кода. Даже не обрывки, а прицепившийся извне кусок программы. Там, в том сне, мы с Тимуром нашли список имен. Я увидела его имя… и имя Розы.

Чашка с чаем застыла на полпути ко рту Элиаса.

– Это невозможно, – проговорил он осторожно. – «Морфей-Корп» закрыли. Как имя твоей дочери могло оказаться в их списке? И Тимура?

– Не знаю, – Лира потерла виски. – Может, мне просто привиделось? Может, это мой разум играет со мной злую шутку?

– А что еще было у этого списка? – старик подался вперед. – Какой-нибудь заголовок, пояснение?

Лира закрыла глаза, пытаясь вспомнить.

– Нет, просто имена. Но было что-то на стене… «Проект «Зефир»: Дети спящего бога».

Элиас разом постарел до двухсот лет.

– «Зефир»… – прошептал он. – Да, так и называлась эта программа. Если поищешь старые новости, узнаешь чуть больше лжи. Но как это возможно сейчас?

Лира с удовольствием припечатала кружку с остатками чая к поверхности стола.

– Мне нужно добраться до их кода, – сказала она твердо. – Если существует связь между их экспериментами и Розой… Если они как-то виновны в ее смерти…

– Как ты собираешься это сделать?

– Через сны. Кажется, они более реальны, чем мы привыкли думать.

Старик медленно покачал головой.

– Безумие, не имеющее под собой никаких оснований.

– Знаешь сейчас есть игра, – Лира деловито потыкала пальцем какой-то кожистый зеленый лист. Антуриум? Другая экзотика? – Для электронных энциклопедий. Выбирается одна тема и через ссылки в тексте нужно добраться до другой. Кто совершил меньше переходов – тот и выиграл. Так за десять-двадцать шагов можно добраться от истории создания трансатлантических корпораций до грешной любви самураев в пятнадцатом веке.

– И ты собираешься?

– Установить «Мечтатель». Сконструировать свой сон. И ждать золотую бабочку.

– «Мечтатель»?

– За полгода я познакомилась с сотней нелегальных хакерским программ и приложений. Но бабочка появилась только у Тимура. Он есть в списке. Чем не зацепка?