Глава 2

Раздается телефонный звонок. На бликующем дисплее айфона появляется надпись «Марго» и рядом с именем слово «мама». Как будто я могу забыть об этом хотя бы на минуту. Маргарита родила меня рано. В семнадцать лет. И не была старородящей. Это очевидно. Поэтому, несмотря на мою персональную взрослость, ей не так много лет, как может показаться. Может быть, именно поэтому она была естественней и проще меня. Как мать, разумеется. Она всегда как сумасшедшая делала карьеру. Мой обожаемый отец прожил с ней всю жизнь. Думаю, непростую жизнь. Маргарита была и остается командиршей ─ властной, харизматичной, шумной… Ее всегда много, и, даже не успевая открыть рот, она заполняет собой все пространство. В качестве жены она, по-моему, была абсолютно бесполезна. Знаменитая фраза «Дети, кухня, церковь», которая предопределяет основополагающие занятия для «правильной» женщины, была в неполной мере реализована ею только в рождении одного ребенка, то есть меня.

─ Здравствуй, мама!

─ Что это ты так долго трубку не берешь? ─ голос Марго звучит подозрительно. ─ Хандришь?

Я не успеваю за потоком ее сознания. Я никогда не умела это делать.

─ Ох, Динка, опять, небось, глаза на мокром месте?..

Я оставляю этот вопрос без внимания. Поскольку звучит он как риторический. Я очень хорошо улавливаю интонации Марго, когда она звонит, как будто беспокоясь о тебе, но на самом деле для того, чтобы пообщаться сама с собой.

─ Мама, ты когда-нибудь испытывала синдром пустого гнезда?

─ Дина, не пугай меня, я всегда много работала.

«Я, между прочим, тоже много работаю. У меня небольшое архитектурное бюро. Коллектив маленький, атмосфера почти семейная, люди творческие, ранимые, талантливые, поэтому я ─ мать родная для всех периодически. Буквально кормлю грудью взрослых мальчиков и девочек. Выражение, конечно, образное, но точно передающее мое место-состояние в команде. Все на мне: я и швец, и жнец, и на дуде игрец…»

─ Мама, не переживай! Со мной все в порядке. Просто хандрю немного.

─ А ты прекрати хандрить. Ты о матери лучше подумай. Общаемся уже полчаса, хоть бы спросила, как я себя чувствую…

Дыхание Марго перехватывает от возмущения.

─ Ой, мам, правда, как ты себя сегодня чувствуешь? Мерила давление?

─ Вот-вот… ─ Маргарита милостиво разрешает себя уговорить поговорить про свое здоровье. ─ Плохо, Динка, голова кружится и вроде все тело ломит.

─ Может, врача вызвать, мама? ─ я задаю вопрос, заведомо зная ответ.

─ Какой врач сюда доедет, на выселки? О чем ты говоришь?

Выселками, кстати, она называет нашу дачу, в тридцати километрах от Москвы. Я понимаю, что Маргарита ждет от меня. И, набрав в легкие воздух, как когда-то Сашка, перед тем как нырнуть под воду, тороплюсь задать вопрос (вдруг передумаю!):

─ Мам, может, за тобой сегодня приехать и забрать тебя в Москву?

─ Дина, как это забрать? Я что, чемодан?

«О-о-о, это всерьез и надолго. Она хочет, чтобы я в очередной раз ее успокоила. Ну, дескать, с кем не бывает. Случился мезальянс. Взяла и вышла замуж за молодого человека, которому нужна была только ее квартира прямо напротив Елоховского собора, в историческом центре Москвы. А ведь я предупреждала… А вот этого говорить категорически не нужно! Иначе этот разговор может затянуться на много часов».

─ Мам, ну прости, я не хотела тебя обидеть. Накапай себе валерьянки и не пили себя, слышишь? Мой дом ─ твой дом… Ты же знаешь. Тебя здесь всегда ждут! Я просто спросила: может, тебе одиноко или страшно одной на даче? Тогда сегодня я смогла бы тебя забрать… Все равно сижу и размышляю, чем бы занять вечер.

─ Именно… Ты не забыла, дорогая, сколько тебе лет? Ты ─ одна. Задай себе вопрос, Дина, уж не завидуешь ли ты счастью матери?

«О господи! Чему уж тут завидовать? Молодой самец увлек стареющую нимфу в постель, показал несколько кульбитов, и та, сгорая от страсти, помчалась с ним под венец и тут же, наплевав на все увещевания родственников и друзей, прописала его в квартире, а потом и переписала ее на него. Только потому, что мальчик разгневался, подозреваемый всеми вокруг в непорядочном отношении к своей, с позволения сказать, супружнице. Сердечная связь на стороне была у этого подлеца и до свадьбы, и, разумеется, после нее. Но у Маргариты, не умеющей доверять на пустом месте, вдруг образовалось такая вера, что об этом даже сейчас страшно вспоминать».

─ Конечно, нет, мама. Не забывай, это ты мне сказала около двух месяцев назад, что тебе негде жить, потому что Сева заменил замки и не пускает тебя в твою же собственную квартиру. Я предложила тебе помощь, если ты помнишь… И в благодарность можешь хотя бы сейчас не обвинять меня во всех смертных грехах?

─ Я пригрела змею на своей груди. Дина, девочка, зависть ─ это страшный грех!

─ Короче, Склифосовский, когда тебя ждать с дачи?

─ Не ранее чем через два месяца. Да, я не уверена, что переезд обязательно свершится в твой дом. Скорее всего, Сева одумается раньше.

─ Мама, я буду только рада! А сейчас извини, если ты больше не нуждаешься в девочке для битья, я, с твоего позволения, займусь наконец делами. Мне нужно приготовить документы, закрывающие сделку.

─ Дина, почему, как только мне нужна твоя помощь, у тебя всегда находятся дела поважнее, чем твоя стареющая, одинокая мать? ─ Градус патетики возрастает, а значит, что бы я сейчас ни сказала, она меня просто не услышит. Не то что не захочет ─ не сможет.

«Пора применять тяжелую артиллерию. Иначе Марго не остановить. Видит Бог, мама, я хотела сегодня по-доброму с тобой. Ты не оставляешь мне выбора».

─ Отлично, мама! Я буду только рада, если Сева одумается, но мы с тобой обе знаем, что это никогда не произойдет. И знаешь почему, мам? Потому что он тебя использовал. И если бы ты не была настолько в восторге от собственной персоны, ты смогла бы это заметить на берегу, прежде чем пустилась с ним в дальнее плаванье. Но ты была ослеплена собой! Ей-богу, мам, в тебе умерла гениальная актриса. Мам, все, пока! Как только решишь в Москву ─ звони. Я с удовольствием тебе помогу! ─ И вновь тороплюсь, услышав, как она набирает в легкие воздух, издавая при этом то ли всхлип возмущения, то ли рыдание: ─ Пока!

Я нажимаю отбой на фразе, которую Марго произносит визгливым голосом, уже не улавливая смысла. Что ж, это мне просто так не пройдет. Я знаю, что она обязательно отыграется, как только въедет в мою квартиру на правах хозяйки. По-другому она просто не умеет. Равно как и знаю, что Сева вряд ли одумается, а значит, ситуация с переездом неизбежна. Если ты чего-то не в силах изменить, просто научись относиться к этому по-другому. Что там по поводу синдрома пустого гнезда? Как насчет того, чтобы туда вернулись родители? Вернее, мама… О господи! Только не это…

***

Следующие несколько дней, которые я отвела себе на отдых после очередного свадебного переполоха в моем семействе, проходят весьма приятно и предсказуемо. Знакомый до боли фитнес-клуб, в котором я могу свободно передвигаться с закрытыми глазами из тренажерного зала, где по-прежнему, не щадя себя, занимаюсь кардиотренировками, до бассейна, в котором, напротив, расслабляюсь. Заученные до дыр фильмы, в которых я знаю каждую фразу, сюжетный ход, реплики персонажей, разбуди меня хоть ночью. Смотрю Феллини, Копполу, Формана, «Ромео и Джульетту» Дзеффирелли с величайшей Джульеттой всех времен и народов Оливией Хасси. Прекрасное по-прежнему питает душу и отодвигает пророческие настроения глубоко внутрь меня. Я даже как будто про них забываю. Вернее, не так: «Похоже, меня волнует замужество моей дочери, потому что меня не слишком радует ее выбор, но также правда, что я вряд ли что-то теперь смогу изменить. А потому пусть все идет как идет…»

Сегодня должна зайти Юля ─ душевная подружка еще со школьной скамьи. Меня всегда заводит, как только в моем присутствии начинают говорить, что женская дружба невозможна. Какая это чушь! Я помню Юльку рядом во всякие тяжелые времена: и когда решила уйти от Егора, и когда хоронила отца (Маргарита, как всегда, слегла, еще бы ─ лишиться такой няньки!), и когда выдавала замуж молодицу, то есть мать, холодея по ночам от дурных предчувствий: «Что-то теперь с ней будет? И как она переживет подлости этого мерзавца?» Молодая ведь была не молода… Юлия всегда рядом в моменты катаклизмов, тяжелых душевных потрясений, и выговориться ей ─ это все равно что обезболить душу. И сегодня я во всеоружии готовлю свой фирменный лимонно-яблочный пирог, конечно, низкокалорийный, чтобы распустить корсеты и посплетничать всласть. С Юляшей я иногда позволяю себе такое, чего не могу даже наедине с собой.

Она приходит, как всегда, принося с собой легкость летнего ясного дня, вселенскую мудрость тысячелетий, ухоженность зрелой женственности и простоту общения, выработанную десятилетиями. Юля давно и счастливо замужем. Поскольку родила она вовремя и дважды, она сейчас бабушка двух очаровательных внуков. И по моим подсчетам, уже давно пережила с Сергеем синдром опустевшего гнезда. Они по-прежнему живут гармонично и интересно. Для себя. Премьеры в театре, ландшафтный дизайн в загородном доме, которым подруга увлеклась на пятом десятке, небольшой туристический бизнес на двоих, который дает возможность много и вместе путешествовать. У меня даже есть теория, что сострадать так, как Юля, могут только очень счастливые и гармоничные внутри люди. Сегодня я жду ее прихода, как никогда ранее, поэтому с умилением смотрю, как она привычным жестом открывает шкаф для обуви и достает оттуда свои любимые тапки. Да, в моем доме уже давно живут Юлькины любимые тапки с забавными ушами и рожицами. Она выпрямляется и вдруг впервые замечает мой взгляд. Вроде бы ничего не делает и даже не пытается коснуться меня, просто смотрит. Но в глазах плещется такое сочувствие, что мне сразу становится легче. Я верю, что у нас с Юлькой существует связь, и уже давно не нужны слова, чтобы понять, что другой хреново, ─ так часто бывает с людьми, которые дышат в унисон и знают друг друга миллион лет. Или около того.

─ Как ты, моя дорогая?

─ Держусь, как видишь…

─ Как малышка?

Юля до сих пор называет Сашку малышкой. Это началось с того момента, когда она впервые увидела моего пупса, ныряющего в ванной под воду с моей помощью.

─ Только сегодня созванивались. Чудесно проводят время в Риме. Она просто поет от счастья. Что еще нужно, когда тебе восемнадцать лет, ты влюблена, счастлива и тебе кажется, что это с тобой навсегда?

─ Дина, может, ты ошиблась? Ну… ты понимаешь, я насчет Короля Унитазов?

Королем Унитазов я (а за мной и Юля) называю Сашиного избранника ─ Александра. У него собственный сантехнический бизнес. Что-то покупает, где-то продает. Я не то чтобы сноблю, просто не принимаю, потому что чувствую его сердцем. И все тут. Как это можно не понять? Я же мать и оцениваю Сашкиного избранника с позиции надежности. Мне кажется, он жесткий, очень прагматичный человек. Я нисколько не сомневаюсь, что он обеспечит Сашу всем необходимым, но родства душ в них я не замечаю.

─ Юля, я очень хочу ошибиться… Можно жить в любви и согласии даже с разницей в возрасте восемнадцать лет. Можно рано один-единственный раз и навсегда выйти замуж, но нужно совпадать по ценностям, чтобы, после того как страсть схлынет, остаться вместе.

─ Динка, ─ Юля обнимает меня за плечи, ─ не будем об этом. Постарайся хотя бы сейчас не думать и не говорить про Александра.

─ Обещаю… ─ я улыбаюсь.

─ Как Маргарита? ─ Юля вслед за мной называет мою мать по имени. И замечая всю гамму эмоций, которая отражается на моем лице, сконфуженно морщится. ─ Прости, я думала, эта тема будет легче!

─ Молодая прозревает после медового месяца… Что я могу еще сказать? Пробуждение болезненно, поэтому я должна стать тем зеркалом, в котором ее величество отразится во всем блеске великолепия.

─ И это так невыносимо?

─ А как ты думаешь, Юль? Практически он выставил ее из ее собственной квартиры, потому что молодая в приливе супружеского экстаза решила переписать на него свое жилье.

─ Неужели ты не смогла ее предупредить о рисках?

─ Ну что ты, конечно, я со всей возможной деликатностью пыталась предупредить ее. Но Марго только закатывала глаза и патетически восклицала: «Боже! Я воспитала завистницу!»

Это получается очень похоже. И хотя мы с Марго очень разные, я знаю наизусть каждую ее интонацию. Моя подруга знает их тоже. Мы обе прыскаем в кулак.

─ По коньячку? Ты как?

─ А знаешь, с удовольствием!

─ Проходи, я сейчас быстро что-нибудь соображу.