Глава 4

Прошло несколько дней с того момента, как Йорис вновь вошел в мою жизнь, как призрак из прошлого. Его фигура в дверях книжного магазина, с его знакомым профилем и холодным взглядом, в который я когда-то без конца впадала, заставила сердце замереть. Мы не говорили о том, что было между нами, не обсуждали тех мгновений, которые мы провели вместе. Теперь между нами лишь работа и аккуратно выстроенные стены, за которыми хранились наши чувства. Я решила, что могу справиться с этим. Но теперь, когда он стал спонсором моего книжного магазина, а его имя снова звучало в моем пространстве, холод внутри меня обострился.

Каждый вечер я погружалась в мир литературы, стараясь забыть о том, что у меня есть общее с Йорисом. Чтения в магазине стали частью моей рутины. Каждую неделю новый автор, новая тема. Я любила эти вечера, когда слова оживали, когда книги становились мостом между нами и другими, даже если в сердце все еще оставалась пустота. На этой неделе в магазине было объявлено чтение военной литературы. Я думала, что на мероприятие придет известный автор, о котором все только и говорили, но Йорис сам вызвался рассказать свои истории. Его опыт офицера, его ранения и победы, оставшиеся незажившими шрамами, должны были быть зачитываемыми, и я не могла избавиться от мысли, что эти рассказы коснутся не только его слушателей, но и меня. Я знала, что это важно для Йориса – его опыт, его истории. Но я не была готова видеть его снова.

Сегодня, в день чтения, я решила не приходить. Я понимала, что это было нечто большее, чем просто его выступление. Это было столкновение двух миров: моего, мирного, и его, полного боли и воспоминаний. Я села в машину, направляясь забирать сына от мамы. Каникулы закончились, и с ними в мою жизнь входила новая рутина: школа, занятия, все то, что казалось иногда обременительным, но в то же время обеспечивало порядок и стабильность.

Я думала об этом, стараясь отвлечься от мыслей о Йорисе, но его образ все равно прорывался сквозь мои размышления.

Я остановилась у дома мамы, глядя на эту старую пятиэтажку, которая была для меня символом уюта и тепла. Каждый раз, когда я приходила сюда, ощущала, как грусть и тревога, сопутствующие взрослой жизни, отступают на второй план. Поднимаясь по ступенькам, я заметила, как краска на стенах потускнела, но внутри меня все еще жила память о беззаботном детстве. Я открыла дверь и, как всегда, была встречена знакомым ароматом свежей выпечки и домашних запахов.

Мама жила одна, и, хотя моя сестра (стоило ей стукнуть восемнадцать, как она упорхнула из гнезда) оставила ей пустоту в сердце, я знала, что единственной отрадой в ее жизни стал внук – мой сын Майкл. Я оглядела квартиру, словно искала доказательства того, что время действительно стоит на месте. На кухне слышались голоса, и, снимая обувь, я сдерживала улыбку, предвкушая то, что увижу.

Когда я вошла, увидела маму и Майкла, увлеченных процессом приготовления яблочного пирога. Они были окутаны облаком муки, как будто устроили настоящую зимнюю сказку. Я замерла на месте, наблюдая за их смехом, и, прижавшись спиной к косяку двери, почувствовала, как внутри меня нарастает тепло. Это было забавно и очень мило.

– Всем привет, – произнесла я, и тут же оба обернулись ко мне.

Майкл, не обращая внимания на свой чумазый вид, бросился ко мне, обнял так крепко, что я едва смогла сделать вдох. Его искренний смех, резонирующий в воздухе, возвращал мне уверенность и радость. Я наклонилась и прижала его к себе, вдыхая его детский аромат.

– Мама, мы готовим пирог! – заявил он с гордостью, его глаза светились от восторга.

– Я вижу, – ответила я, смеясь. – И как вы думаете, получится ли он у вас?

– Конечно! – вмешалась мама, протирая руки о фартук. Ее улыбка была такой же, как и всегда – теплая, как солнечный луч в холодный день.

Мы сели за стол, разговор перешел на обсуждение всех подробностей приготовления. Майкл забавлялся, пока мы с мамой придавали пирогу нужную форму, и я не могла не улыбаться, глядя на его маленькие ручки, застывшие в муке.

После того как пирог был готов, мы устроили маленький праздник. Чай, пирог и разговоры о будущем – это были те моменты, когда я чувствовала себя по-настоящему счастливой. Но время шло и нам нужно возвращаться назад. Майкл с грустью собирался домой. Он не хотел уходить, и я понимала его. Я тоже не хотела покидать эту атмосферу уюта и тепла, где даже самая непростая реальность казалась далекой.

– Мама, – сказал Майкл, – мы сможем снова прийти сюда? Я хочу еще раз приготовить пирог!

– Конечно, любимый, – ответила я, обнимая его, стараясь сохранить этот момент в памяти.

Я посмотрела на маму, в её глазах увидела ту же тоску. Мы обе понимали, что это тепло и единство – то, что нам сейчас нужно. Я решила, что нам нужно проводить больше времени здесь, вместе с мамой, восстанавливая связи и создавая новые воспоминания.

– Может быть, в следующий раз мы попробуем испечь что-то с клубникой? – предложила я, в сердце снова зазвучала радость. Майкл засмеялся, я почувствовала, как кусочек света вернулся в наш маленький мир.

После нашего прощания с мамой мы вышли на улицу и сели в машину. Я включила музыку, мелодия заполнила пространство, как уютный плед. Майкл, сидя в своём «взрослом» кресле, начал петь, и я не могла сдержать улыбку. Его голос был такой искренний, а счастье – таким заразительным.

– Завтра твой первый учебный день в школе, – произнесла я, глядя в зеркало заднего вида, пытаясь уловить его реакцию.

Его лицо внезапно омрачилось, он насупился и скрестил руки на груди.

– Но я не хочу в школу, – сказал Майкл с таким недовольством, что мне стало смешно.

Я взглянула на него через зеркало, пытаясь уловить в его глазах искорки того самого беззаботного детского счастья, которое иногда прорывалось, как солнечный свет сквозь облака. Я почувствовала, как моё сердце сжалось.

– Я знаю, сынок, – произнесла я, стараясь говорить мягко, – но это новый этап, и ты сможешь завести новых друзей. Представь, как здорово будет играть с ними на перемене!

– А ты не сможешь играть со мной, – настаивал он, в его голосе прозвучала детская обида. Я знала, что в этих словах кроется что-то большее, чем просто страх перед новой школой.

– Ты прав, я не смогу, – согласилась я, чувствуя, как замирает сердце. – Но ты всегда можешь рассказать мне, как прошел твой день, и я обещаю, что буду слушать. Как только ты вернешься домой, мы можем вместе читать твою любимую книгу или смотреть твой любимый мультик.

Он слегка потянулся, а затем расслабился, как будто моя идея вновь открыла ему двери в светлое будущее.

– А ты будешь готовить что-то вкусненькое? – спросил он, подняв брови, в его глазах вновь заиграла надежда.

– Конечно! Может, мы даже испечем что-то с клубникой, как я предложила у бабушки, – ответила я, стараясь поддержать этот импульс радости.

Майкл начал подбирать мелодию, и я не смогла удержаться от улыбки. Его голос звучал как звонкий колокольчик, разбивающий тишину. Я обернулась и увидела, как он с энтузиазмом подпрыгивает в своем «взрослом» кресле. Эти простые, беззаботные моменты были теми самыми моментами, которые я хотела запечатлеть в своей памяти.

– Может быть, когда ты будешь в школе, ты встретишь кого-то, с кем тоже сможешь поделиться своими приключениями, – добавила я, пытаясь вернуться к более серьезной теме.

Майкл повернулся ко мне, его лицо снова приобрело мрачный вид.

– Но, если я подружусь с кем-то другим, ты всё равно останешься моей мамой, верно?

В этот момент меня окутало тепло. Я быстро обернулась к нему, чтобы он не увидел, как мои глаза наполнились слезами.

– Конечно, сынок. Никакая дружба не может заменить то, что у нас есть. Ты мой самый большой подарок.

Я чувствовала, как внутри меня поднимается волна любви и нежности. Мы уже преодолели столько трудностей, и сейчас, в этой машине, под нежный звук музыки, я знала, что все наладится.

– Ну что, отправляемся домой? – спросила я, наклоняясь к Майклу и щекоча его.

Он рассмеялся, смех звенел, как колокольчик.

– Да! И потом клубника!

Я улыбнулась в ответ, и, наконец, мы выехали на дорогу, оставляя позади тишину и одиночество, погружаясь в светлое будущее, где было место для новых воспоминаний.

Глава 5

Когда все темы были уже обсуждены, чай с пирогом выпиты, а Майкл уже спал, я смогла вдохнуть спокойно. Наконец-то тишина. Я уселась на кухне, погрузившись в свой мир, где слова должны были выстраиваться в стройные предложения. Заварив себе чай, я вытянула ноги и попыталась сосредоточиться на экране ноутбука. Да, я все же решилась написать вторую часть своего романа. Спустя три года!

Но слова не приходили. Как мне продолжить историю, где в конце главная героиня убегает от своего возлюбленного, потому что боится снова влюбиться и потерять голову и сердце? Я сама жила в этом страхе. Мой разум метался, как птица в клетке, пытаясь найти выход, но его не было. Я взглянула на часы – стрелки неумолимо тикали, высвечивая десять вечера.

И тут раздался звонок в дверь. Кого там вообще в такое позднее время приволокло?! Сердце колотилось быстрее от гнева и неразберихи. Я вскочила из-за стола, оставив чашку с недопитым чаем. С тяжелыми шагами я направилась к двери, каждое движение отзывалось в груди противоречивыми чувствами – тревога, гнев, настороженность. Я остановилась на мгновение, прислушиваясь, но за дверью стояла только тишина. Склонившись к замочной скважине, я увидела силуэт. В первый момент я его не узнала, но потом распознала – это был Йорис.

Я закатила глаза и открыла дверь, не зная, чего ожидать. Йорис стоял на пороге, в темном пальто, обрамляющим его фигуру, и с тем же выражением лица, которое не предвещало ничего хорошего.

– Привет, – произнес он, в его голосе не было ни тепла, ни отчаяния. Только холодная вежливость.

– Что ты здесь делаешь? – я задала вопрос, который прозвучал резче, чем я хотела.

– У меня были дела в округе, и я… решил заглянуть, – ответил он, в его глазах мелькнула тень чувства, которое я не могла расшифровать.

Я кивнула, давая ему понять, что не уверена, как реагировать. Наша встреча была как затянувшаяся пауза между аккордами, и я могла лишь глядеть на него сдержанным выражением лица. Между нами всё было сказано и не сказано, как будто вся наша история замерла в воздухе.

– Как ты вообще узнал, где я живу? – фыркнула я, пытаясь сдержать накатывающую волну раздражения.

– Твоя помощница разболталась, – хмыкнул он, его губы едва заметно скривились в усмешке. – Я могу войти?

Он потянулся ко мне, и, инстинктивно, я уперлась рукой в его грудь, не позволяя войти. Черт, у него тело как у каменной статуи!

– Что тебе нужно? – фыркнула я, чувствуя, как поднимается градус напряжения.

– Обсудить работу, что же еще, – пожал он плечами, и я заметила, как его голос стал чуть мягче, чуть искреннее.

– На часах десять вечера, – напомнила я, но это его не остановило. Йорис уже зашел в квартиру, снял обувь и скинул пальто на вешалку, как будто это его дом. Я была в шоке от его безмятежности. Это не его место, и все же он вел себя так, словно приходил сюда каждый день.

– У меня внезапный порыв вдохновения, – заявил Йорис, усевшись за столом и подвинув к себе мой ноутбук. Я была в шоке. – О, ты пишешь? – спросил он с недоумением, не в силах скрыть свое любопытство.

– Да, – произнесла я, но, не дождавшись продолжения, закрыла перед его носом ноутбук и забрала его обратно. – Ну и что за порыв у тебя?

– Ты не пришла на чтения сегодня, почему? – спросил он, прищурившись и отпивая из моей кружки, наполненной чаем. Нахал!

– Были дела, – бросила я, усаживаясь рядом с ним, не в силах сдержать дыхание.

Я сидела, скрестив руки на груди, и пыталась понять, как мы оба оказались в этой комнате, в этом странном моменте, полном напряжения и недосказанности.

– У тебя странный способ вдохновения, – произнесла я с иронией, стараясь скрыть внутреннюю борьбу.

Йорис отложил мою кружку в сторону, я заметила, как его глаза, светло-синие, словно кристальное озеро, блестят от интереса.

– Ты не пришла на чтения, и это меня беспокоит, – произнес он, его голос теперь звучал более серьезно. Я почувствовала, как его слова ударили в сердце, заставив его трепетать.

– Это не твое дело, Йорис. Я ведь не обязана отчитываться перед тобой, – ответила я, хотя внутренний голос шептал мне, что именно его мнение имеет значение.

Словно в замедленной съемке, я увидела, как его губы слегка приоткрываются, а затем сжимаются в тонкую линию. Он всегда был таким – уверенным, но с какой-то мрачной глубиной, которую я никогда не могла разгадать. Я была полна противоречивых чувств: гнев, волнение и недоумение переплетались в моем сознании, как запутанный клубок.

– Ты не обязана, – проговорил Йорис, его голос теперь звучал почти нежно, – но я все равно переживаю за тебя. Это важно для меня.

Я почувствовала, как во мне закипает раздражение, словно кипящая вода, готовая вырваться наружу. Я сглотнула, но чувство не исчезло. Неужели он снова пытается взять на себя эту роль? Защитника? Я вспомнила, как в нашем прошлом он всегда искал возможности заботиться обо мне, но теперь это выглядело как упрек.

– Я не маленькая девочка, Йорис! – я прервала его, поднимая голос. – Я сама могу позаботиться о себе.

Он уставился на меня, и я заметила, как его голубые глаза стали темнее, напоминая бурное море. Я знала, что его слова содержат в себе больше, чем просто беспокойство – это была еще одна попытка установить контроль.

– Я это понимаю, – ответил он, но его спокойствие лишь добавило масла в огонь. – Но, может быть, тебе стоит задуматься о том, почему ты избегала чтений.

Я почувствовала, как моё сердце замирает. Словно он выхватил из моей души то, что я пыталась скрыть. Я не хотела говорить о своих неудачах, о том, как боюсь, что не смогу соответствовать ожиданиям – ни своим, ни его.

– Я забирала сына от мамы, – фыркнула я, будто это могло разорвать напряжение в воздухе. Но, как только слова покинули мои губы, я почувствовала, как они отозвались в сердце, оставляя за собой щемящее эхо. Слова звучали как оправдание, но я знала, что это лишь попытка отвлечь его от истинной проблемы.

Йорис приподнял бровь, его лицо оставалось спокойным, но в его глазах читалось понимание. Он делал это всегда, умел видеть глубже, чем остальные. Словно раскрыл мою душу, но не знал, как её собрать обратно. Я отвела взгляд, чтобы скрыть смятение.

– Я думаю, тебе стоит уйти. Мне завтра рано вставать, я поведу ребенка в школу, – произнесла я, стараясь, чтобы голос звучал твердо. Каждое слово давалось с трудом, словно я тянула тяжелый камень.

Йорис встал, поставив мою кружку на стол. Это движение казалось таким простым, но в нем была скрыта вся тяжесть наших отношений. Я смотрела на его спину, как он, не оборачиваясь, прошел мимо.

– Да, ты права, – сказал он, в его голосе не было ни капли теплоты. Он всегда умел уходить без единого слова, но его уход оставлял пустоту, которую невозможно было заполнить. – Что насчет моего вдохновения? Думаю, тебе стоит написать вторую часть книги.

– Я сама решу, – фыркнула я, но мой ответ был полон сомнений. Внутри меня бушевали эмоции, как ураган, готовый вырваться наружу.

Йорис хмыкнул и исчез в коридоре, оставив меня одну с нарастающим чувством утраты и обиды. Я осталась сидеть на месте, словно застывшая в безвременье. Как только он закрыл за собой дверь, я почувствовала, как гнев накрывает меня с головой.

Взгляд упал на кружку, которую он оставил на столе. В ней еще был недопитый чай, но это больше не имело значения. Я схватила кружку с такой силой, будто хотела раздавить в ней все воспоминания, все сожаления, все наши неразрешенные чувства. С размаху я швырнула ее в стену. Фарфор разбился на тысячи осколков, разлетевшись по комнате, а чай расплескался, словно мои чувства, покидая меня.

Я замерла, пытаясь осознать, что только что сделала. Сердце колотилось, как будто внутри меня бушевала буря. В глазах защипало от слез, но я стиснула зубы, не желая показать слабость.

– Черт, – прошептала я, глядя на осколки. Они лежали на полу, как символ разрушенных надежд. Внутри меня кипели эмоции, и единственное, что я хотела – это вернуть все обратно. Но как?

Я вспомнила взгляд Йориса – холодный, но полный глубинного понимания. Он всегда знал, как читать меня, даже когда я сама не понимала, что чувствую. Но вот сейчас, когда он вышел, оставив меня наедине с этой тишиной, мне было невыносимо.

Вдруг раздался звук открывающейся двери. Я вздрогнула и обернулась – это был Майкл. Он вышел из своей комнаты, зевая с резкой привычкой безмятежного сна.