Анфиса Александровна плакала, уткнувшись в плечо Михаила Григорьевича, а Эмма Абрамовна старалась радостно улыбаться сквозь выступившие на её глазах крупные капельки слёз. Деревенские девушки подкидывали вверх свои расшитые чепчики и разбрасывали по всей опушке венки из живых цветов. Женщины, разодетые в красно-белые сарафаны, держали в руках свежеиспечённый каравай. Заметив это, Ляля поднесла к своим перламутровым губам микрофон, с которым в этот праздничный день не расставалась не на минуту, и уверенным голосом провещала:

– Дорогие гости! Прошу вас пройти к радушному и хлебосольному дому семьи Сергачёвых и занять свои места за свадебным столом.

Взору гостей открылись жёлтые деревянные скамейки, стоящие вокруг, покрытых белыми холщовыми скатертями, дощатых деревенских столов. Среди вышитых рушников, снопов пшеницы, плетёнок репчатого лука на них лоснились бочковые помидоры с огурчиками, квашеная капуста с мочёными яблоками, полевая каша, картошка с укропом под килечку и селёдочку. Конечно же, на небольших подносах красовалось домашнее с розовыми прожилками сало и традиционная, бордового цвета, кровяная колбаса со шпиком и гречневой крупой. В центре каждого из столов отливал молочной белизной поросёнок, зажаренный на вертеле. Востребованным и весьма существенным придатком к этому, достойной кисти художника натюрморту, являлись десяток красочных бутылок марочного армянского коньяка, предназначенных для особо интеллектуальных городских гостей, и запотевшие хрустальные, кубовидной формы, штофы, в которых дожидался своего звёздного часа свежеизготовленный сельскими умельцами самогон. Этот самый звёздный час наступил, когда бравые и чубатые украинские хлопцы быстро расстелили пятидесятиметровую красную ковровую дорожку (о которой в своё время мечтал Виктор) от беседки к столам, и молодые девчонки-семиклассницы, стоящие по бокам этой дорожки, сплели свои руки над головами, образовав, таким образом, живой коридор. Оркестр заиграл мелодию украинской песни «Червона рута», а Лиля и Виктор, низко прогибаясь в этом натуральным девичьем ущелье, медленно пробирались к своим местам в центре стола.

Неутомимая Ляля снова взяла в руки свой микрофон. Её звонкий голос гремел, наверное, более возвышенно и триумфально, чем голос знаменитого диктора Левитана, когда Юрий Гагарин полетел в космос. Чуть запинаясь от волнения, она патетически произнесла:

– Дорогие соотечественники! Позвольте представиться, меня зовут Ляля, я подружка невесты и не просто подружка, а самая лучшая её подруга. На американских свадьбах принято, что подружка невесты рассказывает всё хорошее про невесту. Во-первых, про Лилю я буду говорить исключительно хорошее по простой причине, что плохого в ней нет решительно ничего. Во-вторых, мы с вами живём не в Америке, а на Украине. Как бы там ни было, мы находимся на родной украинской земле или, как сказал поэт, «вся в цвету вспоминалась калина, что под вечер ждала соловья, Украина моя, Украина, мать земная родная моя». Так уж получилось, что русская девочка, которая родилась в солнечной Абхазии, своим горячим сердцем прикипела к украинской деревне, к украинской земле, где я с ней и познакомилась. Произошло это на вступительных экзаменах в университет. Сдавали мы труднейший экзамен по математике. Так сложилось, что посадили меня с Лилей за одну парту, и так вышло, что не никак не могла я решить весьма заковыристую задачу. Выхода не было, я толкнула свою совсем незнакомую соседку и попросила помочь мне. Через некоторое время Лиля с риском, быть изгнанной с экзамена, что равносильно с треском провалить поступление в университет, незаметно передала мне, которую видела в первый раз в жизни, листочек с готовым и верным решением. Судите сами, как я должна была отнестись к такому замечательному человеку. Ответ лежит на поверхности: просто превосходно потому, что наша белая Лилия, действительно, превосходная, потому, что она, и в самом деле, белая, чистая и настоящая. Что вам сказать, дорогие друзья, что мы с Лилей делили одну кровать в общежитии, ели из одной миски постный борщ, одевали по очереди одно и то же платье. Или, как вместе варили кофе в бессонные ночи студенческих сессий, как на геологической практике в одной неразрывной связке карабкались по скалистым вершинам Карпат. Всегда и везде, в радости, и в горе мы вместе уже пять лет. Пять лет не так много, вместе с тем, это четверть жизни, которую мы с Лилей успели прожить. Не верьте злым языкам, что женщины не умеют дружить. Умеют, ещё как умеют, только при условии, что их подруги такие же бескорыстные и искренние, откровенные и душевные, как моя подруга Лиля. Я очень надеюсь, что умный Виктор хорошо понимает, что он на долгие годы получил не просто красивую женщину, а бесценный подарок, называемый верной, благородной и преданной женой. Дорогие мои молодожёны, я не хочу кричать вам традиционное «горько» потому, что сегодня, на самом деле, горько мне. А вам, Лилечка и Виктор, пусть будет «сладко» сегодня, завтра и всю вашу счастливую жизнь.

Ляля стремительно подбежала к Лиле, троекратно расцеловала её в слегка подрумяненные щёки, крепко прижала к себе Виктора и, повернув их головы навстречу друг другу, заставила их слиться в долгом и сладостном поцелуе под оглушительные аплодисменты гостей.

К Ляле подошёл отец Виктора, и что-то прошептал ей на ухо. Она тут же схватила, ещё не надоевший ей, микрофон и, прерывая звон бокалов, раскатисто объявила:

– Я с удовольствием предоставляю слово отцу жениха, доктору Сергею Ивановичу Бровченко.

– Дорогие друзья, коллеги, сельчане и горожане! Сегодня мой сын женится на милой и прекрасной девушке Лиле, которая с этого момента становится моей ненаглядной невесткой. Я сегодня не собирался выступать, да и, признаться, не мастер я произносить застольную речь. Но так уж случилось, что у моего сына нет такой близкой и сердечной подружки, как блистательная Ляля. Нет и закадычного друга, который мог бы рассказать о нём самое хорошее, следуя, я так и не понял, то ли американской, то ли украинской традиции. Поэтому, я как отец взвалил на себя эту нелёгкую миссию: по возможности объективно рассказать о своём сыне. Виктор у нас поздний и долгожданный ребёнок. Несмотря на надлежащий уход и весьма приличную опёку, он рос очень болезненным мальчиком. Мне очень хотелось приучить его, если не к большому спорту, то хотя бы к физкультуре. Из этой затеи ничего не получилось. Всего один раз он пытался во дворе играть со сверстниками в футбол. Результатом неудавшейся игры явились два разбитых окна в соседнем доме, разбитое колено, которое долго не подавалось лечению, и многочисленные ссадины и раны на руках и лице. Альтернативой футбольному мячу наш Витя выбрал шахматы и книги, поглощаемые запоем, днём и ночью. Моего сына билили дворовые мальчишки за его физическую слабость, за отличные успехи в школе, за то, что не пытался быть похожим на них и, в конце концов, за то, что отца его матери величали Абрамом. Виктор, разумеется, был далёк от успешного владения приёмами рукопашного боя, в то же время никогда не убегал от мальчишеской драки. Я, дорогие друзья, просто вынужден подчеркнуть, что Виктор всегда и везде физическому развитию предпочитал развитие интеллектуальное. Лозунгом его детства, как впрочем, и отрочества, и юности, и, наверное, всей дальнейшей жизни стал девиз Сани Григорьева из любимой книжки «Два капитана» – «Бороться и искать, найти и не сдаваться». Он, как мог, боролся с самим собой за, одному ему известные, жизненные ценности, он постоянно что-то искал, искал, прежде всего, самого себя в самом себе, и никогда и ни в чём не сдавался. По-настоящему найти себя ему ещё предстоит. Первые шаги в этом он уже совершил. Он успешно определился в выбранной профессии. Но это пока не шаг, а маленький шажок. Настоящей же и самой ценной находкой в его только начинающейся жизни – это приобретение такого бесценного самородка, каким, без сомнения, является Лиля. Я не знаю, любимый сын, чего ещё ты добьёшься в нашей быстротекущей жизни. Но будь уверен, что главного ты достиг уже сегодня, ты нашёл самую прекрасную на свете девушку, которую любишь больше жизни и которая, надеюсь, любит тебя. Поверьте мне, старому и опытному врачу, во всей вселенной нет ничего более волшебного и божественного, потрясающего и очаровательного, чем взаимная любовь. Так любите друг друга, берегите друг друга, будьте счастливы и благополучны.

Тем временем веселье, проводимое под бдительным оком Ляли, набирало обороты. Тут были зажигательные конкурсы и танцевальные хороводы, частушки и песни, оживлённые праздничные тосты и символические прыжки через пламя разложенного костра. Звуки неумолкающей гармошки разрывали тишину западноукраинского села, а только что взошедшая луна лукаво подмигивала молодожёнам, пока широкой этой свадьбе не стало мало неба и земли. Тогда несколько крепких ребят водрузили Лилю на плетёное кресло и под одобрительные возгласы гостей пронесли его по всему периметру, разукрашенного ранчо семьи Сергачёвых. В руках у неё пестрел красочный букетик живых полевых цветов, символизирующий прощание с девичьей жизнью. Неизвестно кем придуманная легенда гласила, что девушка, которая поймает этот букет после броска невесты, должна в самом недалёком будущем тоже пойти под венец. Когда же Лиля, сидя на своём импровизированном плетёном троне, запустила из-за своей головы этот букет в толпу гостей, произошло чудо. То ли это устроила сама невеста, то ли это было предписано небесами, но в полёте цветы разделились на две связки, одну из которых в неописуемом высоком прыжке прижала к себе Лара, а вторую, чуть ли не в падении поймала Ляля. Однако в этом недалёком будущем обручальное кольцо появилось только на безымянном пальце Ларисы, и сверкало оно где-то на сибирских просторах в затерянном военном городке. Ляльке же ещё предстоял тернистый путь поиска суженного, которого надлежало приручить и сделать послушным и покорным.

Отшумел звон свадебных бокалов, вместе с бабьим летом отшумел и осенний листопад, отгремело буйное праздничное веселье, наступили будни. Будни бывают унылые и серые, когда грядущий день похож на прошедший, а от наступившего дождливого утра не ждёшь ничего, что могло бы вывести тебя из затянувшееся хандры. В то же время в быстротекущей повседневности бывают будни, отретушированные яркими красками солнечных бликов, будни, несущие в себе элементы таинственной непредсказуемости и безудержного желания жить и творить. Для Лилии и Виктора вереница будничных дней являлась продолжением их праздника, их дня рождения на двоих. Они буквально купались в объятиях друг друга, не выбираясь из них ни днём и ни ночью. Только ранним утром, когда счастливая и уставшая от ночной камасутры Лиля досматривала в светлых снах то, что не успевала увидеть или ощутить наяву, изнеможённый Виктор во всю прыть мчался на близлежащий рынок за свежими цветами. Когда молодая жена просыпалась, постель её была усыпана или стеблями красных и белых гвоздик, или палитрой разноцветных лепестков розы, а по воскресениям – цельным красочным букетом белых лилий. Следуя традиции лучших домов Парижа, он подносил своей женуленьке в постель отлично заваренный кофе с неведомо, где добытыми круассанами. Вот и сегодня солнечные зайчики медленно скользили по их счастливым лицам, намекая, что всевышний предоставил в их распоряжение ещё один блаженный день, который они отдадут друг другу. Но планы божьи уже с утра прервал бесцеремонный телефонный звонок. Звонила Ляля, она безапелляционным голосом прокричала в трубку:

– Виктор, Лиля, вы, что там окончательно свихнулись, интеллектуальные люди находят себе и другие занятия, которые по остроте ощущений не уступают сексу. Вы что в вашем эротическом забытье совсем забыли, что через час начинается распределение выпускников. Короче, быстро натягиваете на себя, всё, что ещё можно надеть, ловите такси и дуйте в деканат.

Слово «распределение» являлось знаковым в системе высшего образования советской государственности. Оказывается, при социалистическом планировании и учёте распределять необходимо было не только жизненно необходимые продукты питания и предметы повседневного быта, не только путёвки в санатории и квартиры для проживания, а и живых людей, в данном случае выпускников, именуемых молодыми специалистами. Предполагалось, что каждый новоиспеченный инженер или агроном, дипломированный математик или юрист, равно, как и представители множества других специальностей должны работать не там, где велит им зов души и где им нравится, а отработать не менее трёх лет исключительно в местах, намеченных Госпланом СССР. Венцом такого распределения являлся документ, называемым направлением. Смешно даже вдуматься в смысл этого слова. Получалось, что студент, овладевавший в течение пяти лет избранной специальностью, не принимался и не устраивался на работу в соответствии с его приоритетами, а направлялся на неё, как будто в ссылку или на каторгу в места не столь отдалённые. На самом деле места распределения были чрезвычайно отдалённые, учитывая, что геоморфологи подвергались союзному распределению, а Советский Союз простирался на пять тысяч километров с севера на юг и более десяти тысяч – с запада на восток. Ни правительству СССР, ни его флагману – коммунистической партии, ни ректорату университета не было никакого дела до того, устраивает ли это распределение самого направляемого. По сути дела и государству, и всем его институтам было глубоко наплевать на чаяния, желания и стремления самого выпускника. Неявка по месту распределения даже каралось наказанием, предусмотренным уголовным кодексом страны советов. Быть освобождёнными от распределения и иметь возможность трудоустройства (как в Европе или в Америке) на свободном рынке, которого, кстати говоря, в стране и не было, имели только инвалиды по здоровью или лица, направлявшиеся на учёбу в аспирантуру. Именно такая возможность подвернулась Виктору.

Ещё на свадьбе, приглашённый туда, профессор Гончар намекнул ему, что хотел бы видеть его среди своих аспирантов. Позже, в деканате состоялся уже конкретный предметный разговор на эту тему. Ярослав Николаевич произнёс примерно следующее:

– Хотелось бы видеть вас, Виктор, среди своих аспирантов. Не сомневаюсь, что вы способны выполнить научные исследования и, в конечном итоге, под моим руководством станете кандидатом географических наук.

– Значит так, – продолжил профессор Гончар, – вот вам программа вступительных экзаменов в аспирантуру, которые вам надлежит сдать. У вас есть три месяца на подготовку. А на распределение вы должны явиться чисто формально. Там будет записано, что вы остаётесь в университете в рамках плана подготовки научных кадров. Надеюсь, что вы не очень будете возражать.