– Куда? Зачем? – спросонок бормотал дервиш, шагая по бесконечным коридорам, неся на спине тяжелый взгляд стражника. Но это был глас вопиющего в пустыне.

Его привели в большую комнату, и здесь он пробыл довольно долго, Дервишу надоело стоять, и он спросил у конвоира:

– Чего ждем? У моря погоды? Так это не ко мне, мой сокамерник в этом больше понимает. Он вырос у моря.

– Помалкивай, – цыкнул конвоир, – не твое собачье дело. Стой и жди.

– А чего сразу собачье? – возразил дервиш. – Разве нельзя вежливо ответить. Хотя в Древней Греции клялись собакой, если ты родом из Греции, то это совсем другое дело.

Что бы на это замечание ответил конвоир осталось загадкой, так как открылась в стене неприметная дверь. Оттуда выглянул человек, сделал знак, подзывая. Дервиш ощутил толчок в спину и шагнул вперед. Новый конвоир повел его по длинной крытой галерее до следующей двери, где арестанта приняли другие люди. Один из них был вооруженный гвардеец, второй – судя по дорогому платью черного цвета, придворный хаджиб. Еще несколько переходов и комнат, и он оказался в большой зале. Здесь в массивном кресле с высокой спинкой сидел рыжебородый молодой человек в дорогом халате. На голове у него была чалма из тончайшего щелка с тускло поблескивающим драгоценным камнем. Слева и справа поодаль от него стоял придворные. В руках у сидящего в кресле была чаша, к которой он периодически прикладывался.

– Знаешь кто я? – спросил рыжебородый после долгого молчания.

– Боюсь, даже представить, – ответил дервиш.

После этих слов вопрошавший вдруг засмеялся, смех подхватили окружающие. Отсмеявшись, человек, сидящий в кресле задал еще один вопрос.

– Скажи мне, дервиш, что ты здесь делаешь?

– Меня, вельможный господин, тоже мучает этот вопрос. Вчера меня арестовали во время трапезы, бросили в темницу, а сейчас я стою перед тобой, – таким будет мой ответ.

– Я вижу, что язык у тебя подвешен неплохо. – заметил рыжебородый. Наверное, и умом тебя Аллах не обделил. Кто ты такой и чем занимаешься?

– Я дервиш, суфий. Брожу по свету, рассказывая на рынках и площадях поучительные истории и этим зарабатываю себе на жизнь.

– Ты уже себе представил кто я?

– Назир?

– Бери выше.

– Вазир?

– Выше!

Теперь издал смешок дервиш.

– Что тебя так рассмешило? – раздражаясь, спросил вельможа.

– Это мне напоминает историю, случившуюся с халифом Махди. Я могу рассказать, если позволите.

– Сделай одолжение.

– Халиф Махди заблудился на охоте, понесла лошадь, испугалась дикого зверя. Отстала от него свита. Он плутал по степи, пока не вышел на пастуха, пасшего своих овец, к шатру бедуина. Он был голоден, спросил у бедуина еды. Тот вынес из шатра хлеб, испеченный в горячей золе и бурдюк с остатками вина. Наполнил бедуин стаканчик и поднес Махди. Тот выпил и сказал:

– Знаешь ли ты кто я?

– Нет, клянусь Аллахом, – ответил бедуин.

– Я из слуг вельможи, – сказал Махди.

– Да ниспошлет тебе Аллах благодать в местопребывании твоем и облагодетельствует тебя, кто бы ты ни был. – ответил бедуин.

Они выпили еще по стаканчику.

– О, бедуин, знаешь ли ты кто я? – вновь спросил Махди.

– Да, ты упомянул уже, что ты из слуг вельможи.

– Нет, это не так.

– Так кто же ты?

– Я один из военачальников Махди.

– Да будет обширен дом твой, и да станут приятными посещения тебя.

Они выпили еще по стаканчику и Махди спросил:

– Бедуин, знаешь ли ты кто я?

– Да. Ты один из военачальников Махди.

– Нет, я не таков.

– Так кто же ты?

– Я халиф – повелитель верующих.

После этого бедуин завязал бурдюк и убрал его. Махди спросил:

– Зачем ты убрал вино, налей нам еще выпить.

– Нет, клянусь Аллахом из этого бурдюка ты больше не выпьешь ни капли, – отрезал бедуин.

– Почему? – удивился Махди.

– С каждым стаканчиком ты становишься все более важной птицей. Если ты выпьешь еще, пожалуй, назовешь себя посланником Аллаха, пророком. Поэтому я не решаюсь налить тебе более того, что налил.

Махди рассмеялся. В это время их окружила конница, свита халифа. Бедуин испугался, хотел бежать. Но Махди остановил его, сказав, «не бойся», и приказал щедро вознаградить его. Тогда бедуин сказал

– Свидетельствую, что ты говорил правду. Думаю, если бы ты выпил в четвертый и пятый раз, и стал бы хвастать и дальше, то выпутался бы из этого.

Махди так смеялся, что чуть не упал с лошади. И назначил пастуху кормление от казны. Так что, господин, если вы сразу назначите мне довольствие от казны, то я в отличие от бедуина легко поверю в то, что вы и есть повелитель верующих.

Рыжебородый вельможа с улыбкой выслушал рассказ и сказал.

– Ты, дервиш, несколько опережаешь события. Бедуин накормил и напоил халифа, и за это получил награду. А ты не только никаким добрым деянием не отличился в отношении меня, но еще и оскорбил моих родителей. Рассказываешь на площадях скабрезные анекдоты. Как ты посмел, как твой язык повернулся. Видно тебе надоело жить, и ты таким образом решил свести счеты с жизнью.

Слова, произносимые халифом, совсем не вязались с выражением его лица. Дервишу казалось, что он едва удерживается от смеха.

– Тебя следовало бы казнить там же. – продолжал халиф. – На площади в назидание другим, тем, кто слушал тебя. Но мои люди решили поступить по закону. Арестовали, отвели в тюрьму. Тебе будет предъявлено обвинение в оскорблении чувств верующих. Поскольку я повелитель верующих, посему в моем лице оскорблены все мусульмане. Так что отсюда ты прямиком отправишься на плаху.

– Но зачем же меня в таком случае привели сюда? – спросил дервиш.

Ответа не последовало, и он сказал.

– Если повелитель позволит, я скажу кое-что в свою защиту, в свое оправдание. Наверное, меня для этого сюда и доставили. Чтобы я объяснился. Позволите.

Сидящий на троне молчал.

– Если мы толкуем о законности и дисциплине, – продолжал дервиш, – то все обстоит не так как кажется. Дело в том, что анекдот, рассказанный мной, был вынужденным. Аллах свидетель, до этого я битый час рассказывал людям прекраснейшую сказку. Но чаша для подаяний была пуста. Чтобы не умереть с голоду, пришлось рассказать грубый анекдот. Он так всем понравился, что сразу посыпались монеты. А один юноша так сразу дирхем дал.

– И ты считаешь, что это оправдывает твою дерзость? – спросил халиф.

– Нет, повелитель, меня оправдывает другое. Этот анекдот не о вашем батюшке. Да упокоит Аллах его душу. И не о вашей матушке. Пошли ей Аллах долгие годы здоровья.

– Дервиш, тебе не удастся выкрутиться, – возразил халиф. – Соглядатай слышал, что ты говорил о халифе, то есть обо мне.

– Я говорил о Харуне аль-Рашиде, – заявил дервиш, – он тоже был халиф.

При этих словах наступил тишина. Халиф посмотрел на человека, стоявшего ближе всех, это был хаджиб ал-худжаб, тот пожал плечами. Халиф тем не менее спросил у него.

– Наср аль-Кушури, зачем ты привел сюда этого человека, выясняется, что он говорил не обо мне.

Главный церемониймейстер нашелся мгновенно.

– Государь, – сказал он, – Харун аль-Рашид, ваш предок. Это в любом случае оскорбление престола, даже, если оно напрямую не касается вас. Так что этот человек должен быть казнен.

Халиф взглянул на дервиша и сказал:

– Не обессудь, братец. Я хотел тебе помочь. У меня доброе сердце. Но закон есть закон. Харун аль-Рашид – мой прямой родственник.

Дервиш тяжело вздохнул и произнес:

– «И сказал он, – можете ли вы всеми моими деньгами купить мне один день жизни, который я проживу. И не могли они этого».

– Что он там бормочет, мне не слышно? – спросил халиф у Кушури.

– Прощается с жизнью, – ответил, не думая главный хаджиб, – это видно его последнее слово.

– Но он что-то сказал про деньги.

– Повелитель, тебе послышалось. Это оборванец, нищий дервиш, суфий, откуда у него деньги? Они проповедуют аскезу.

– Ты глупец, Кушури. Аскет – не обязательно бедный человек. Вот, к примеру, наш вазир – Али ибн Иса. Он постится с тех пор, как его чуть не казнили во время заговора принца ал-Мутазза. А ведь денег у него хватает. Подойди, расспроси его. Может быть он богат этот дервиш. Разве ты не знаешь, что по закону, если у человека нет родственника, то после его смерти все его имущество отходит в казну.

– Вообще-то закон касается только людей, состоящих на вашей службе, – возразил Кушури.

– Самое время этот закон расширить. Ступай, потолкуй с ним.

– Слушаюсь, мой господин.

Главный хаджиб поправил кушак и подошел к дервишу, который, прощаясь с жизнью читал фатиху – заглавную суру Корана.

– Послушай, дервиш, – обратился он к нему, – ты что-то сказал про деньги?

– Когда?

– Ну вот только что. Кого-то там можно спасти за деньги?

– Это была цитата из одной сказки и слово деньги было в ней не главное, а что?

– Нет, ничего. Значит, денег у тебя нет?

– Если только данник завалялся в прорехе. Я сидел и ужинал, когда меня забрали, заплатил за ужин, хотя и не доел. А в чем дело?

– Ничего, это все упрощает.

Кушури повернулся, чтобы вернуться к трону. Дервиш, глядя в удаляющуюся спину царедворца, вдруг сообразил, как можно продлить свое существование.

– Но я знаю, где есть деньги и много, – громко сказал он, – сокровища!

Кушури не обернулся. Он вернулся к халифу, но не успел ничего сказать. Халиф молвил:

– Я все слышал и оказался прав. Эй, дервиш, – крикнул он, – Мы тебя слушаем. Где деньги?

– Повелитель, простите мне мою дерзость, – сказал дервиш, – но что я получу взамен, огласите условия сделки.

– Ты что же, наглец, решил диктовать мне условия? – побагровел халиф.

– Ни в коем случае, я просто хочу узнать, какие вы мне поставите условия.

– А-а ну это другое дело, мы сохраним тебе жизнь.

– Я скажу, повелитель, но тайна не моя, повелитель, то есть у меня есть компаньон, его тоже задержали вместе со мной. Я за него тоже прошу.

– Все-таки дервиш, ты дерзок, – нахмурился халиф.

– Что вы, мой господин, просто это необходимое условие. Это клад заколдован. Найти его под силу только этому юноше. При моем общем руководстве, конечно. Дело в том, что ключи к этим сокровищам находится в вашей библиотеке, но это загадка, ее надо разгадать.

– Приведите второго, – приказал халиф.

Кушури сделал знак, и один из стражников отправился выполнять приказ. Наступило долгое молчание. За окном светало. Халиф отчаянно зевал и не пытался скрыть это в отличие от остальных присутствующих в этом зале. Дервиш лихорадочно соображал, как ему сохранить лицо перед юношей. Можно сказать, что его пытали, поэтому он выдал тайну, но тогда нужны следы побоев. Или лучше сказать, что их разговор подслушал тюремщик. Пока дервиш сочинял достоверную отговорку, привели Галиба и поставили рядом с ним. Однако лгать не понадобилось. Вернее, дервиш получил отсрочку, ибо халиф заснул на своем троне. Кушури, поймав удивленный взгляд арестанта, сказал вполголоса:

– Не мудрено, застолье длилось всю ночь, а уж выпито было сколько, удивляюсь, что он раньше не заснул.

Он сделал знак. Два дюжих раба-нубийца приняли халифа за руки и ноги, аккуратно переместили на паланкин и унесли в высочайшие покои.

– Что здесь происходит? – спросил Галиб.

– Стой и молчи, – едва слышно ответил дервиш. – Я только что спас нашу жизнь от неминуемой смерти. Но за это придется заплатить немалую цену.

– Вы что там шепчетесь? – подозрительно спросил Кушури.

– Мой друг беспокоится о здоровье повелителя, – не задумываясь, ответил дервиш.

– Не надо беспокоиться, – ревниво возразил главный церемониймейстер, – и без вас есть кому беспокоиться, идите пока. Завтра продолжим. Эй, стража, отведите их в темницу.

* * *

– Что случилось? – спросил Галиб, когда они вернулись в камеру. – Кто это был, неужели халиф? Почему нас вызвали к нему?

– Ну что тебе сказать, мой юный друг. – тяжело вздохнув, сказал дервиш. – Если взглянуть с одной стороны, то ситуация такова, что ее можно расценить, как милость, ибо сотни просящих и страждущих, годами не могут попасть на аудиенцию к правителю. А нас он принял сразу. Но я не буду вводит тебя в заблуждение, ибо сказал мудрец – если тебя позвал правитель, ты уйдешь от него худшим, чем пришел.