Сам виноват, и слезы лью и охаю, попал в чужую колею глубокую. Двигаясь в левом ряду с черепашьей скоростью, Славин тихо подпевал Высоцкому, наблюдая в боковом зеркале, как по осевой линии, пренебрегая правилами дорожного движения, несется огромный черный джип, увешанный разноцветными фонарями, словно новогодняя елка. Матерясь, он стал прижиматься правее от греха подальше. Для этих спецмашин закон был не писан. Бояре Морозовы. Зацепит, потом тебя же и обвинят в том, что не уступил дорогу. В памяти еще было свежо воспоминание о смерти двух женщин, в машину которых врезался шестисотый «мерин», двигавшийся по встречной полосе. В аварии обвинили их же, а нефтетрейдер, сидевший за рулем, избежал наказания. Суд не принял во внимание показания свидетелей, а видеокамеры, во множестве установленные на площади, почему-то оказались неисправными. Все до единой. И, кстати говоря, дело происходило именно на этой площади. Во втором ряду недовольно засигналили, не давая ему перестроиться. Это только моя колея, это значит не надо за мной. Джип пронесся мимо, объехал пробку и притормозил на красный свет у стоп-линии. Это был кадиллак «Еscalade» с наглухо тонированными стеклами. На площади была грандиозная пробка, машины едва ползли по всем прилегающим улицам. Славин прикинул, что сможет проехать перекресток через один цикл светофора. Он вышел из машины, чтобы отбить лед со стеклоочистителя. Между рядами автомобилей шла женщина в норковой накидке без головного убора. «Хороша, – машинально отметил Славин и сел за руль, – хороша Маша, да не наша». На следующий зеленый он должен был проехать перекресток. Женщина поравнялась с его машиной, взялась за ручку и открыла дверь.

– Довезете меня до метро?

Изумленный Славин не успел ничего ответить, как она села в машину вместе с ней в салон ворвался шлейф дорогого парфюма. Вопрос для нее видимо был риторический, то есть не предполагал ответа, тем более отказа.

– Вообще-то метро здесь рядом, – сказал Славин. Он показал рукой. – «Ленинский проспект», всего два шага.

– Да. Но все равно довезите, пожалуйста.

– Мы в левом ряду. Я уже не смогу перестроиться.

– Тогда до следующего, вы же прямо едете.

Славин хотел, было возразить, но сзади стали сигналить. Зажегся зеленый свет, и он поехал. Иногда проще уступить, чем объяснить почему ты этого не можешь сделать. Пересекая площадь, вновь увидел черный кадиллак, он стоял у тротуара за перекрестком. Пропустив его, кадиллак поехал следом. Но затем обогнал и затерялся в потоке.

– Следующая станция «Октябрьская», подойдет? – спросил Славин.

– Подойдет, – бездумно ответила женщина.

Ей было лет тридцать-тридцать пять, под норковой накидкой белоснежная рубашка с оторочкой на груди, драные джинсы. Тонко выщипанные брови, подведенные глаза. Черт знает, может и сорок, нынешняя пластическая хирургия творит чудеса.

– Я не понял, откуда вы взялись среди машин? – заговорил Славин. – Там на перекрестке и пешеходного перехода то нет.

– Это важно? – обронила женщина.

– Да нет. Это я к слову, чтобы поддержать разговор.

– Не надо, нечего поддерживать, – голос ее вздрогнул.

Славин взглянул на пассажирку. Женщина отвернулась к окну. Но он успел заметить блеск влаги на щеке. Слеза? Наверное, разругалась с кем-то и выскочила из машины. Иначе откуда ей взяться посреди огромного перекрестка.

– «Октябрьская»! – объявил Славин, перестраиваясь в правый ряд. Остановка здесь была запрещена. Но ментов поблизости не наблюдалось, и он остановил машину. Женщина открыла сумку, стала в ней искать.

– Сколько я вам должна?

– Все равно. Сколько хотите.

– Двести рублей хватит?

– Хватит. Даже сто хватит.

Она продолжала рыться в своей крошечной сумочке, затем виновато взглянула на водителя.

– Визу, Мастеркард – не принимаю, – сказал Славин. Это была шутка, но женщина слова приняла всерьез. Видимо, шутка была неуместной. Не та обстановка.

– У меня были деньги, – раздосадовано произнесла она, – как раз сто рублей. Но я купила сигареты, вспомнила. А вы нигде не видите банкомат? Может быть, вы подождете? Я схожу, сниму деньги с карточки.

– Банкомат есть на той стороне улицы у вестибюля метро. Но туда не подъехать. А стоять здесь запрещено. Поэтому идите с богом. Ничего не нужно. И не ссорьтесь больше с мужем.

– Наверное, вы считаете себя проницательным? – довольно резко спросила женщина.

– Я не угадал?

– Это вас не касается.

– Извините, мне не нужно было этого говорить, хотелось подбодрить вас.

– С чего вы взяли, что я нуждаюсь в утешении?

Диалог затянулся. Славин досадовал на свою несдержанность. Характер у дамы по всему был колючий.

– Беру свои слова обратно, – сказал он, желая закончить разговор и избавиться от неблагодарной пассажирки. – Будьте здоровы.

– Спасибо, – сказала женщина, не двигаясь с места.

– Что-нибудь еще? – спросил Славин.

– Я не хочу в метро. Я не пользовалась им лет десять, не меньше.

– Я рад за вас.

– Не язвите. Вы сами на автомобиле передвигаетесь.

– На метро я тоже часто езжу.

– И как там?

– Ужасно. Одни киргизы.

– Вот видите, а меня в метро отправляете.

– Это называется женская логика, – сказал Славин.

– А как вы киргизов от узбеков отличаете, для меня они все на одно лицо?

– Просто отличаю, объяснить не могу, в армии наш командир отделения был киргиз.

– И почему ужасно, чем вам киргизы не угодили?

– Так я же говорю, сержант киргизом был, нахлебался от него.

– Вы расист?

– Нет, просто не люблю киргизов.

– А это называется мужская логика.

В зеркале он заметил препоясанного светоотражающими ремнями инспектора ГАИ. Включил передачу и поехал.

– Я довезу вас до ближайшего банкомата, вы снимете деньги, остановите такси и уедете. Согласны?

– Зачем же мне ловить такси, если я уже сижу в машине.

– Это не такси.

– Логично.

Славин доехал до ближайшего отделения банка, за стеклянной дверью которого виднелся банкомат и остановился.

– Прошу, – сказал он, – я сделал для вас все, что мог.

– Нет, не все, – возразила женщина, – вы можете отвезти меня домой.

– Не могу, мне в другую сторону.

Женщина продолжала сидеть.

– Почему вы не выходите?

– До свидания.

Она взялась за ручку. Славин не стал дожидаться, пока она покинет автомобиль. Вышел, открыл капот, стал заливать незамерзающую жидкость в бачок опрыскивателя. Несмотря на мороз, дорога была в слякоти из-за реагентов, которыми московские власти щедро или лучше сказать обильно поливали мостовую. Вода в бачке замерзала, а стекло пачкалось, – это было два взаимоисключающих события. Славин помнил те времена, когда зимой в Москве никто из автомобилистов не цеплял щетки, поскольку в них не было надобности. Не иначе это были происки поставщиков незамерзайки. Она расходовалась в больших количествах. Когда Славин захлопнул капот. Женщина все еще была в салоне. «Надо двери держать закрытыми», – запоздало подумал он, сел в машину и поинтересовался.

– Что-нибудь еще? Почему вы не выходите?

– Я не могу найти свою карточку, – невозмутимо сказал женщина.

– Но я вижу, что вы не очень расстроены этим фактом. Другая бы уже плакала.

– Что толку слезы лить.

– У вас сильный характер.

– Это вопрос или утверждение?

– Утверждение.

– Вы ошибаетесь, я слабая беззащитная женщина.

– Я не буду спорить с вами. Могу даже вам десять рублей на билет в метро дать.

– Мне это не поможет. До моего дома метро не ездит.

Исчерпав все доводы, Славин замолчал и развел руками.

– Что будем делать? Мне нужно ехать.

– Послушайте, – взмолилась незнакомка, – неужели, вы способны выставить беззащитную женщину на мороз, не протянув руку помощи?

– Я вам протянул обе руки. Довез бесплатно и еще предложил деньги на метро.

– Мне это не поможет.

– Дареному коню в зубы не смотрят. Позвоните друзьям своим, подруге. Маме, наконец. Почему вы взываете к моей совести?

– У меня нет друзей, а мама далеко. Ладно, я все поняла, слишком многого прошу. Спасибо, до свидания.

Она вышла из автомобиля. Славин проехал вперед, поглядывая в зеркало заднего вида. Женщина стояла, подняв воротник, кутаясь в него, даже не делая попыток остановить такси. Ветер швырялся зарядами снега. Несколько «бомбил» притормаживали возле нее, но она отворачивалась, а потом и вовсе отошла подальше от проезжей части. «Черт бы тебя побрал, – неизвестно кому адресуясь, выругался Славин». Человек, вызвавший у него чувство жалости, мог делать с ним все, что угодно. Перед этим чувством, он был бессилен. Славин затормозил, дождавшись пока отъедет автобус от остановки, подал машину назад. Женщина его не видела. Славин посигналил. Она не обернулась, как всякая порядочная женщина. Славин вышел из машины, подошел к ней.

– Садитесь, – сказал он.

Она смотрела на него, недоумевая.

– Уже не узнаете? Девичья память. Вы только что вышли из моей машины. Садитесь обратно.

– А это вы!

Славин пошел к машине. Женщина следом.

– Куда вас отвезти? Надеюсь, вы в Москве живете, а не в Балашихе.

– Почему сразу в Балашихе?

– Просто к слову пришлось.

– Вы были правы, я поссорилась с мужем. Вообще-то мы живем на проспекте Мира, но туда я не поеду. У нас есть загородный дом. Если вы отвезете меня туда, я буду вам очень благодарна.

– Куда ехать? – тоном бывалого таксиста спросил Славин.

– В Перхушково.

Славин присвистнул.

– Это же недалеко. Полчаса езды – заметила женщина.

– Вы в какое время ездите? Воскресным утром, может и полчаса, а сейчас – часы пик. Вы видели, что творилось на площади Гагарина.

– Не знаю, мы с мужем за полчаса доезжаем. На Кутузовский, и прямая дорога без светофоров.

– А кто у нас муж?

– Неважно. Я не хочу о нем говорить. Так мы поедем? Я вам хорошо заплачу. Сто долларов. Это хорошие деньги. Ладно, двести… ну хорошо назовите свою цену.

– Что вы торгуетесь? У вас же денег нет.

– Я нашла карточку, – сообщила женщина.

– Так что же мы время теряем. Снимите деньги, возьмите такси. Вам это не пришло в голову?

– Не считайте меня дурой. Я не могу снять деньги, потому, что не помню пин-код, в телефон вбит, а он разрядился. Но я могу вам что-нибудь купить в магазине. Пиджак, например, в счет расчета. Хотите?

– Это мне что-то напоминает. Как в фильме «Красотка», но худший вариант.

– Возможно.

– Не хочу. Это пошло. Наш разговор затянулся. Послушайте, назовите адрес, если это в разумных пределах от моего дома, то я вас отвезу. Но ехать за город, это слишком.

– А где вы живете?

– На Варшавке. У вас есть кто-нибудь в это районе?

– Есть. Мама в деревне. Но это подальше будет, километров на триста.

– Очень смешно.

– Я угощу вас ужином по дороге. На Кутузовском есть отличный ресторан с итальянской кухней.

– Макароны я и дома могу поесть. А пиццу сейчас на каждом углу продают.

– Очень смешно. Не надо упрощать. Не макароны, а паста «Болоньезе», пармская ветчина, пицца из дровяной печи, хорошее итальянское вино.

– Я за рулем.

– От бокала сухого красного вина ничего не будет. Ни один инспектор не поймет, что вы выпимши.

– Ладно, поехали, – сказал Славин, наблюдая в зеркале заднего вида очередного приближающегося гаишника. Он отметил слово – выпимши, не иначе деревенская, в люди выбилась, или удачно замуж вышла. Для провинциальной девушки это первостатейная задача, впрочем, не только провинциальной.

Он воткнул первую передачу, полноприводный субару «Импреза» унесся перед носом инспектора. Лавируя между машинами, то ускоряясь, то сбрасывая скорость, Славин проехал Якиманку, Большой Каменный мост, Дом Пашкова и повернул на Арбат. Отсюда дорога была прямой, как стрела.

– Правильно говорят, – вдруг сказала пассажирка, – что путь к сердцу мужчины лежит через желудок.

– Я согласился не из-за ужина, – возразил Славин.

– А из-за чего?

– Из-за того, что оказался в безвыходном положении. Вы для меня сейчас, как чемодан без ручки, везти далеко, а бросить жалко.

– Вот спасибо. Чемоданом меня еще никто не называл.

– Не вас. Я про ситуацию. Это самое точное определение. Так что имейте в виду, что я вас везу не из-за пармской ветчины, а из-за своего воспитания. В разные периоды своей жизни я был октябренком, пионером, комсомольцем и коммунистом. Не могу бросить вас в трудную минуту. И давайте не будем тратить время на ресторан. Не думаю, что вы от этого ужина получите удовольствие. А я не люблю быть в тягость. Едем прямо в Перхушково. Трафик более-менее подходящий.

– Как вас зовут? – спросила незнакомка.

– Славин.

– Славин – это фамилия. А имя?

– Марк.

– Вы еврей?

– Почему сразу еврей, а не римлянин, например.

– Значит, вы римлянин?

– Возможно, а вас как зовут?

– У меня обычное русское имя Мария.

– Вот как раз Мария – это самое что ни на есть еврейское имя. В Библии имя Мария сплошь и рядом встречается.

– Надо будет мужа обрадовать. Он у меня евреев не любит.

– Но вас-то любит?

Мария не ответила, она сказала, указывая пальцем:

– Вот ресторан, о котором я говорила.

Славин мельком взглянул на вывеску. Они проезжали Триумфальную арку.

– Но раз вы отказались от ужина, я должна буду вам заплатить. Иначе это будет неправильно.

– Это вопрос или утверждение?

– На ваше усмотрение.

– Это будет неправильно, – сказал Славин, – хотя вы наверняка думаете иначе. Женщина думает, что, если она красива, то этого достаточно, чтобы мужчины оказывали ей услуги.

– Вы так считаете?

– К чему этот разговор. Я все равно вас уже повез без всяких условий. Заплатите – хорошо. Нет, значит, нет.

– Я заплачу, как обещала двести долларов. Дома есть кубышка, или как вы ее мужики называете – заначка. Но мне просто интересно. Почему?

– Потому что неопределенность чревата проблемами. В жизни хороша ясность. Мужчина везет женщину незнакомую за город либо за деньги, либо в надежде на секс. Не пугайтесь.

– То есть, если денег не будет, вы потребуете секса?

– Нет, успокойтесь.

– Но вы же только изложили свои принципы или правила.

– В правилах есть исключения.

– Значит, вы исключение.

– Выходит, что так.

– Уф, мне даже жарко стало. Как у нас разговор завернул. Я даже отвлеклась от сегодняшнего мордобоя. Хорошо, что я села именно в вашу машину.

– Конечно хорошо. Кто бы вас кроме меня повез бесплатно.

– Я же сказала, что заплачу.

– Вы подрались с мужем?

– Это я фигурально. Подрались бы, если не водитель.

– У него свой водитель? Большая шишка ваш муж?

– Так! Все. Не хочу об этом говорить.

– Сами начали.

– Где мы сейчас?

– Кунцево проезжаем. Поедем через Одинцово или по прямой?

– Лучше по прямой, а там, где поворот на Внуково, повернем направо.

– Я знаю.

– Вы не таксист, случайно?

– Я снабженец, начальник отдела.

– А что это за машина, я не разглядела.

– «Субару».

– Хорошо едет, юркая.

– Триста лошадиных сил.

Женщина вдруг засмеялась.

– Что?

– Ничего, просто смешно стало. Триста лошадей – это большой табун.

– Мощность автомобильного двигателя измеряется в лошадиных силах.

– Да знаю я. Вы всегда такой серьезный?

– Я подумал, что вы не знаете.

– Знаю, я сама вожу машину. Дадите мне свой номер телефона?

– Зачем?

– Позвоню, узнаю, как вы обратно доехали. Ночь все-таки.

– А вы всегда такая заботливая?

– Нет. В данном случае я буду чувствовать ответственность за вас.

Славин стал диктовать номер, но Мария сказала:

– Не сейчас, я все равно не запомню. Приедем, запишу.

Проехали МКАД. После Немчиновки шоссе, как ни странно оказалось полупустым. Домчались до станции «Внуково», здесь Славин повернул направо, затем, доехав до Можайского шоссе налево. Постоять пришлось на железнодорожном переезде. Пошел снег, редкий, но промчавшийся поезд поднял снежную метель.

– Удивляюсь я, – вдруг сказал Славин, – как это меня угораздило оказаться здесь. Не иначе вы применили чары.

Он взглянул на пассажирку, ее губы тронула едва заметная улыбка.

– Сейчас пропустят, – сказала она. – За переездом прямо, а там я покажу.

Под предупреждающий звон подняли шлагбаум. Славин переехал по шпалам и вскоре углубился в поселок, следуя указаниям.

– Это здесь, – сказала женщина, указывая на высоченные ворота и забор.

Славин остановился в указанном месте. Мария взглянула на него.

– Здесь будете ждать?

– Дорога узкая, – ответил он, – если машина поедет, помешаю, надо будет передвинуть.

– Поближе к воротам никому не помешаете.

Славин последовал ее совету и заглушил двигатель.

– Так ужин или деньги? – спросила она.

Поскольку Славин молчал, сама же ответила:

– Значит, и то, и другое.

Она открыла дверь и взглянула на водителя.

– Пойдем, хоть чаем угощу. Не кобенься, мне плохо одной. Живая душа нужна, поговорим немного, и уедешь.

– Хорошо, – сказал Славин.