ГЛАВА IX

ПАЧКА СИГАРЕТ

После допроса старшим инспектором Керри Сетон и Грей пешком отправились в покои последнего дома на Пикадилли. Они шли молча: Грей был слишком зол, чтобы говорить, а Сетон занят размышлениями. Когда мужчина ввел их в кабинет:

– Кто-нибудь звонил, Уиллис? – спросил Грей.

– Никто, сэр.

Они вошли в большую комнату, сочетавшую в себе черты библиотеки и военного гимнастического зала. Грей подошел к боковому столику и смешал напитки. Поставив бокал перед Сетоном, он опорожнил свой, отхлебнув из него.

– Если ты позволишь, я хотел бы позвонить и узнать, нет ли новостей о Рите, – сказал он.

Он подошел к телефону, и Сетон услышал, как он звонит. Затем:

– Алло! Это вы, Хинкс? – спросил он. – Да, Миссис Ирвин дома?

Последовало несколько мгновений молчания, и:

– Спасибо! До свидания, – сказал Грей.

Он вернулся к своему другу.

– Ничего, – доложил он и сделал жест сердитой покорности. – Очевидно, Хинкс еще не понял, что произошло. Ирвин еще не вернулся. Сетон, это дело сводит меня с ума.

Он наполнил свой стакан и, заглянув в портсигар, принялся рыться в небольшом шкафу.

– Черт побери! – воскликнул он. У меня здесь нет ни одной сигареты!

– Сам я их не курю, – сказал Сетон, – но могу предложить тебе папиросу.

– Спасибо. Они слишком крепкие. Нашел! Вот несколько штук.

С задней полки он достал маленькую простую коричневую пачку и вынул из нее сигарету, на которую странно уставился. Сетон, куривший одну из неизбежных чероков, наблюдал за ним, постукивая по зубам оправой очка.

– Бедный старина Пайн! – пробормотал Грей и, подняв голову, встретил пытливый взгляд. – Пайн оставил их здесь только на днях, – неловко объяснил он. – Не знаю, где он их взял, но они какие-то особенные. Полагаю, я тоже могу попробовать.

Он прикурил и, устало вздохнув, опустился в глубокое кресло с кожаной обивкой. Почти сразу же он снова поднялся. Раздался телефонный звонок. С надеждой в глазах он выбежал, оставив дверь открытой, чтобы его разговор снова был слышен посетителю.

– Да, да, это я. Что? – Его тон изменился, – о, это ты, Маргарет. Что? Конечно, очень приятно. Нет, здесь нет никого, кроме старого Сетон Паши. Что? Ты слышала, как о нем говорили те, кто был на Востоке? Да, это он. Приходи.

– Надеюсь, ты не собираешься выставлять меня на показ, Грей? – сказал Сетон, когда Грей вернулся на свое место.

Другой рассмеялся.

– Я забыл, что ты меня слышишь, – признался он. – Это моя кузина, Маргарет Халли. Она тебе понравится. Она отличная девушка, но эксцентричная. Занимается лекарством.

– Лекарство? – серьезно спросил Сетон.

– Врачевание. Она магистр медицины, ей всего около двадцати четырех или около того. Ужасно умный ребенок; заставляет меня чувствовать себя младенцем.

– На плоских каблуках, в очках и с судебными манерами?

– Плоские каблуки – да. Но не все остальное. Она ужасно красивая, а в хаки выглядела просто потрясающе. Она была врачом в Сербии, ты знаешь, а потом работала в больнице для медсестер в Кенте. Сейчас она начала самостоятельную практику на Дувр-стрит. Интересно, чего она хочет?

Между ними воцарилось молчание, поскольку, хотя и по разным причинам, оба не желали обсуждать трагедию; и это молчание длилось до тех пор, пока звонок в дверь не возвестил о приходе девушки. Уиллис открыл дверь, она спокойно вошла, и Грей представил Сетона.

– Я так рада, что наконец-то встретила вас, мистер Сетон, – со смехом сказала она. – Из многочисленных рассказов Квентина у меня сложилось мнение, что вы – некий миф из Арабских сказок.

– Рад вас разочаровать, – ответил Сетон, находя что-то очень освежающее в обществе этой хорошенькой девушки, которая носила помятый „Бёрберри“, а прядки ее обильных ярких волос развевались по лицу самым небрежным образом, какой только можно себе представить.

Она повернулась к кузену, нахмурившись в недоумении.

– Что вы тут жгли? – спросила она. – В комнате стоит такой любопытный запах.

Грей рассмеялся от души, как не смеялся в тот вечер, и посмотрел в сторону Сетона.

– Вот тебе и вкус к сигарам! – воскликнул он.

– О! – сказала Маргарет, – я уверена, что это не сигара мистера Сетона. От нее не пахнет табаком.

– Я не верю, что их делают из табака! – воскликнул Грей, смеясь еще громче, хотя его веселье было вынужденным.

Сетон добродушно улыбнулся этой шутке, но в тот момент, когда Маргарет вошла в дом, он понял, что ее веселье тоже было мнимым. Ее визит был продиктован серьезными делами, и он тем больше удивился, заметив, как сильно заинтриговал ее этот запах, реальный или надуманный.

Она села в кресло, которое Грей поставил у камина, и кузен бесцеремонно протянул ей через маленький столик коричневую пачку сигарет.

– Попробуйте одну из них, Маргарет, – сказал он. – Они великолепны и вполне заглушат неприятный запах, на который ты жалуешься.

И тут наблюдательный Сетон заметил, как быстро изменилось выражение лица девушки. Свежесть покинула ее щеки, и ее милое личико стало совсем бледным. Она уставилась на коричневый пакет.

– Где ты их взял? – тихо спросила она.

Улыбка исчезла с губ Грея. Эти пять слов перенесли его в ту комнату, затянутую зеленым покрывалом, где лежал мертвый сэр Люсьен Пайн. Он взглянул на Сетона тем привлекательным взглядом, который иногда заставлял его казаться таким мальчишкой.

– От Пайна, – ответил он. – Я должен сказать тебе, Маргарет…

– Сэр Люсьен Пайн? – перебила она.

– Да.

– А не от Риты Ирвин?

Квентин Грей резко поднялся в своем кресле.

– Нет! Но почему ты упомянула ее?

Маргарет прикусила губу от внезапного недоумения.

– О, я не знаю. – Она извиняюще посмотрела на Сетона. Тот немедленно поднялся.

– Моя дорогая мисс Халли, – сказал он, – я понимаю, более того, я всегда понимал, что у вас есть что-то личное, что вы должны сообщить своему кузену.

Но Грей встал и:

– Сетон!… Маргарет! – сказал он, переводя взгляд с одного на другого. – Я хочу сказать, Маргарет, что если у тебя есть что рассказать мне о Рите… Есть? Правда?

Он устремил на нее пристальный взгляд.

– Да.

Сетон собрался уходить, но Грей порывисто оттолкнул его, тут же вновь обратившись к кузине.

– Возможно, ты не слышала, Маргарет, – начал он.

– Я слышала, что произошло сегодня ночью с сэром Люсьеном.

Оба мужчины мгновение молча смотрели на нее.

– Сетон все время был со мной, – сказал Грей. – Если он согласится остаться, то с твоего позволения, Маргарет, я бы хотел, чтобы он это сделал.

– Конечно, – согласилась девушка. – На самом деле я буду рада его совету.

Сетон склонил голову и, не говоря больше ни слова, вернулся на свое место. Грей был слишком взволнован, чтобы снова сесть. Он стоял на ковре из тигровой шкуры перед камином, наблюдал за кузиной и яростно курил.

– Во-первых, – продолжала Маргарет, – пожалуйста, брось эту сигарету в огонь, Квентин.

Грей вынул сигарету изо рта и ошеломленно уставился на нее. Он взглянул на девушку, и ясные серые глаза смотрели на него с непостижимым выражением.

– Ну да! – неловко сказал он и бросил сигарету в огонь. – Раньше ты дымила как печь, Маргарет. Это какой-то новый культ?

– Я и сейчас курю гораздо больше, чем мне полезно, – призналась она, – но я не курю опиум.

Эти слова произвели любопытный эффект на двух слушавших их мужчин. Грей бросил сердитый взгляд на коричневую пачку, лежавшую на столе, воскликнул Faugh! и, достав из рукава носовой платок, с отвращением вытер губы. Сетон пристально посмотрел на собеседника, подбросил в огонь свою папиросу и, взяв пачку, достал сигарету и критически ее обнюхал. Маргарет наблюдала за ним.

Он сорвал обертку и попробовал прядь табака.

– Боже правый! – прошептал он. – Грэй, да это же наркотик!

ГЛАВА X

ОКНО КАБИНЕТА СЭРА ЛЮСЬЕНА

Когда старший инспектор Керри свернул с Пикадилли на Старую Бонд-стрит и направился к дому Казмаха, перед ним открылась мрачная и пустынная перспектива. Проходя мимо, он взглянул на названия некоторых витрин и подумал, правильно ли оценивают меховщики, ювелиры и другие торговцы дорогими товарами услуги столичной полиции. Он подумал о мирно дремлющих торговцах в их пригородных домах, сохранность запасов которых полностью зависит от бдительности этого Недремлющего ока – ведь с недремлющим оком он мысленно сравнивал службу, членом которой являлся.

Перед дверью квартала дежурил констебль. Рыжий Керри был известен каждому сотруднику полиции, и при появлении знаменитого старшего инспектора констебль отдал честь.

– Есть что доложить, констебль?

– Да, сэр.

– Что?

– За телом приехала скорая, и еще один джентльмен.

Керри уставился на мужчину.

– Другой джентльмен? Кто, черт возьми, этот другой джентльмен?

– Я не знаю, сэр. Он пришел с инспектором Уайтлифом и пробыл внутри почти час.

– Инспектор Уайтлиф не на службе. В котором часу это было?

– В двенадцать тридцать, сэр.

Керри задумчиво пожевал, затем кивнул мужчине и прошел дальше.

– Еще один джентльмен! – пробормотал он, выходя в коридор. – Почему инспектор Уорли не сообщил об этом? Кто, черт возьми… – Углубившись в свои мысли, он поднялся наверх, ориентируясь по свету карманного фонарика, который носил с собой. У двери Казмаха дежурил второй констебль. Он отдал честь.

– Есть что сообщить? – спросил Керри.

– Да, сэр. Тело убрали, а джентльмен с инспектором…

– Черт бы побрал эту историю! Опишите этого джентльмена.

– Довольно высокий, бледный, смуглый, чисто выбритый. Одет в шинель с меховым воротником, воротник поднят. Его сопровождал инспектор Уайтлиф.

– Хм. Что-нибудь еще?

– Да. Около часа назад я услышал шум на соседнем этаже…

– Э-э! – взвизгнул Керри и резко посветил мужчине в лицо, так что он яростно моргнул.

– А? Что за шум?

– Очень слабый. Как будто что-то движется.

– Как что-то! Что именно? Кошка или слон?

– Скорее, скажем, коробка или предмет мебели.

– И что вы сделали?

– Я поднялся на верхнюю площадку и прислушался.

– И что вы услышали?

– Вообще ничего.

Старший инспектор Керри шумно жевал.

– Все тихо? – огрызнулся он.

– Абсолютно. Но я уверен, что все равно что-то слышал.

– Как долго отсутствовали инспектор Уайтлиф и эта темная лошадка в меховом пальто, когда вы услышали шум?

– Около получаса, сэр.

– Как вы думаете, шум доносился с лестничной площадки или из одного из кабинетов наверху?

– Я бы сказал, из кабинета. Было очень тускло.

Старший инспектор Керри толкнул сломанную дверь и вошел в комнаты Казмаха. Посветив лучом фонарика на стену, он нашел выключатель и зажег свет. Он снял свой плащ и бросил его на диван вместе с тростью. Затем, наклонив котелок еще дальше вперед, он сунул руки в карманы кашне и замер, глядя на дверь, за которой в темноте лежала комната, где произошло убийство.

– Кто он? – пробормотал он. – Что это значит?

Взяв фонарь, он прошел и включил свет во внутренних комнатах. Долгое время он стоял, глядя на маленькое квадратное окно, низко расположенное за креслом из черного дерева, и пытался придумать ему применение, как призывала его жена. Шарообразная зеленая лампа во второй комнате работала от трех выключателей, расположенных во внутренней комнате, и он обнаружил, что таким образом посетителю, пришедшему посоветоваться с Казмахом, создается иллюзия постепенно наступающей темноты. Затем открывалась дверь в первом простенке, и тот, кто сидел в кресле из черного дерева, становился виден благодаря постепенному раскрытию света, расположенного над креслом. Когда свет снова тух, фигура исчезала.

Это было гениально и пока вполне понятно. Но две вещи сильно озадачивали дознавателя: маленькое окошко за креслом и тот факт, что все приспособления для поднятия и опускания света находились не в узкой комнате, где стояло кресло Казмаха и где был найден сэр Люсьен, а в комнате за ним – комнате, с которой сообщалось маленькое окошко.

Стол, на котором стоял телефон, располагался прямо под этим таинственным окном, окно было закрыто зеленой шторой, а коммутатор, управляющий сложной системой освещения, также находился в пределах досягаемости любого сидящего за столом.

Керри покрутил во рту мятную жвачку и рассеянно попробовал ручку двери, выходящей из этой внутренней комнаты – очевидно, офиса заведения – в коридор. Он знал, что она заперта. Повернувшись, он прошел через комнату и вышел на лестничную площадку, миновал констебля и с фонариком в руке поднялся на верхний этаж.

С главной площадки он пошел по узкому коридору, пока не оказался у начала черной лестницы. На ближайшей к нему двери было написано: Сигаретная компания „Кубанис“. Он попробовал ручку. Как он и предполагал, дверь была заперта. Опустившись на колени, он заглянул в замочную скважину, держа электрический фонарик рядом с лицом и усердно жуя.

Вскоре он встал, снова спустился, но уже по черной лестнице, и задумчиво уставился на дверь, сообщающуюся с внутренней комнатой Казмаха. Затем, пройдя по коридору до того места, где стоял человек на лестничной площадке, он снова вошел в таинственные апартаменты, но только для того, чтобы взять трость и свой плащ и погасить свет.

Через пять минут он уже звонил в дверь покойного сэра Люсьена.

Констебль впустил его, и он сразу же прошел в кабинет, где Кумбс, выглядевший очень усталым, но неустрашимо улыбавшийся, сидел за захламленным столом и изучал кипы документов.

– Есть что сообщить? – спросил Керри.

– Мужчина, Марено, уже лег спать, а эксперт из министерства внутренних дел…

Инспектор Керри с грохотом опустил свою трость на стол, отчего Кумбс нервно вздрогнул.

– Так вот оно что! – яростно воскликнул он, – эксперт из министерства внутренних дел! Так вот кто эта темная лошадка в меховом пальто! Кумбс! Я сыт по горло этим оружием из министерства внутренних дел! Если я не буду полностью вести это дело, я его брошу. Я не потерплю, чтобы за моей работой следил какой-нибудь проклятый надзиратель! Подождите, пока я увижу помощника комиссара! Какого дьявола он имеет отношение к министерству внутренних дел!

– Не могу сказать, – пробормотал Кумбс. – Но, судя по тому, как с ним обращался Уайтлиф, он явно большой жук. Он велел мне оставаться на кухне и присматривать за Марено, пока он тут шастает.

– Вас проинструктировали! – кричал Керри, его зубы сверкали, а стальные голубые глаза создавали у Кумбса впечатление, что от них исходят искры. – Проинструктировали вас! Я задам вам вопрос, детектив-сержант Кумбс: Кто занимается этим делом?

– Ну, я думал, что вы.

– Вы думали, что я?

– Ну, вы и есть.

– Я? Очень хорошо… Вы говорили…?

– Я говорил, что пошел на кухню…

– До этого! Что-то насчет поручения.

Бедняга Кумбс жалко улыбнулся.

– Послушайте, – сказал он, мужественно встретив свирепый взгляд своего начальника, – как мужчина мужчине. Что я могу сделать?

– Ты можешь перестать улыбаться! – огрызнулся Керри. – Черт! – Он несколько раз прошелся по комнате. – Продолжайте, Кумбс.

– Ну, особо сообщать не о чем. Я остался на кухне, а человек из управления внутренних дел пробыл там один около получаса.

– Один?

– Инспектор Уайтлиф оставался в столовой.

– Он тоже был проинструктирован?

– Думаю, да. Думаю, он просто пришел как своего рода гид.

– Ах! – яростно пробормотал Керри, – своего рода проводник! Есть идеи, что там делал этот бугай?

– Он открыл окно. Я слышал его.

– Забавно. Именно это я и собираюсь сделать! У этого умника из Уайтхолла еще не было угла в понятиях, Кумбс.

Комната была большой и просторной и использовалась бывшим жильцом в качестве студии. Однако верхние лампы были перекрыты сэром Люсьеном, но приподнятый помост, к которому вели две ступеньки и который, вероятно, использовался в качестве трона для моделей, был неизменным атрибутом квартиры. Сейчас она была заставлена книжными шкафами, за исключением того места, где перед французским окном висела занавеска из голубого плюша.

Керри откинул занавеску и распахнул створки окна. Перед ним раскинулась улица Албемарл-стрит. Ни звезд, ни луны не было видно сквозь серые тучи, затянувшие ветреное небо, но тусклый и призрачный полусвет все же позволял разглядеть уродливое пространство с того места, где он стоял.

С одной стороны возвышался огромный резервуар, на край которого приглашала подняться шаткая деревянная лестница. За ней располагался ряд железных трапов и лестниц, являющихся частью противопожарной системы соседнего учреждения. Прямо перед ним высилась часть здания, в которой виднелись два небольших окна, казалось, смотревших на него, как наблюдательные глаза.