Впечатление от дороги в аэропорт имени Ататюрка получилось у обоих смазанным, словно фотография, сделанная во время движения. Перед тем, как войти в огромное здание, Сабина обернулась, пытаясь сохранить в памяти этот восточный город, полный любви и нежности. «До встречи, прекрасный город, – подумала она. – Может быть, мы еще встретимся…»
Они прошли по центральному коридору аэропорта, который многим не похож на своих собратьев в других городах и странах. Везде были указатели на двух языках: турецком и английском.
Пройдя регистрацию, они встали на движущуюся дорожку, чтобы доехать до другого терминала. Всю дорогу молчали. Орхан не знал, с чего начать, а Сабина была обижена.
– Ты английский знаешь? – спросил он.
– Немножко, – натянутым голосом ответила она, – а ты?
– Я вообще ни слова не понимаю. Да и зачем он мне нужен? Не собираюсь никуда уезжать.
– Не знаю, – пожала плечами Сабина и отвернулась.
Попытка завязать разговор не удалась. Орхан нервно огляделся по сторонам, и тут взгляд его упал на эскалатор, мимо которого они как раз проезжали.
– И зачем нужна эта лестница? – раздраженно сказал он, махнув рукой.
Сабина не реагировала.
– Какая-то непонятная, неудобная лестница, которая поднимается и опускается…
Внимательно осмотрев эскалатор, Сабина сказала:
– В аэропорту ничего лишнего не бывает: если она есть, значит, ей пользуются.
– Я не могу представить, чтобы кто-то ею пользовался. Непонятно, зачем она вообще здесь.
– Не стоит искать логику в обычной лестнице…
– Стой, – он привлек ее к себе и обнял обеими руками, – не буду искать, обещаю! Обещаю все, что хочешь… Ты только улыбнись и поцелуй меня.
Сабина не смотрела на него, но чувствовала знакомое такое любимое дыхание Орхана.
– Саб, – мягко сказал он, чуть-чуть отодвинувшись и приподняв пальцем её подбородок, не давая спрятаться от его внимательного взгляда. Когда их глаза встретились, в ее взгляде он заметил грусть.
– Знаю причину твоего расстройства – ты просто не выспалась. Улыбка все поправит, просто улыбнись…
Сабина вымученно улыбнулась.
– «Я не злая, но память у меня хорошая». Вот что написано в твоей улыбке, – пошутил Орхан.
Он гладил девушку по голове, и ей показалось, что Орхан пытается удержать ее этим прикосновением, словно не хочет отпускать ни на секунду. Будто в любой момент она может сбежать от него, далеко-далеко, и больше не вернётся.
– Саб… – шепчет он.
– Да…
– Улыбнись…
– Знаешь, ведь сильнее всего ценятся поступки. То, что я здесь, с тобой, говорит о моей бесконечной любви к тебе. Очень переживаю за нас. Ты как мужчина должен понять меня, – тихо сказала она, все ещё сердито.
Орхан наклонился и поцеловал ее в лоб.
– Ты мне очень дорога…
– Все хорошо, – облегченно вздохнула она…
Через несколько минут влюбленные путешественники оказались среди ресторанов и магазинов дьюти-фри. Между рядами медленно бродили люди, выбирая кусочки Стамбула на память.
У туалетных комнат они разошлись, договорившись встретиться через пять минут. Сабина обнаружила перед собой очередь из пяти женщин и только три раковины и две кабинки. Да, быстро уйти не получится…
– Прости, что опоздала…
– Я тебя жду уже десять минут…
– Милый, ты же понимаешь, что женский марафет занимает немало времени.
– Да знаю я, – проворчал Орхан. – Пойдем, сядем.
– Давай вон там. – Сабина показала рукой.
Они прошли через весь зал и остановились в углу, около маленького кафе.
– Что будем есть?
– Только чай и пахлаву. Очень хочется сладкого.
– Все вы женщины, одинаковы, без сладкого не можете.
– Девушки, а не женщины…
– Это так важно? – улыбнулся Орхан, наклонившись к ней.
– Да, важно. Ни одной девушке не нравится, чтобы её называли женщиной.
– Пусть будет так. Ты моя девушка! – он чмокнул ее в щеку и направился в сторону прилавка.
– А ты мой волосатик, – сказала она вслед тихо, так чтобы не услышали другие посетители кафе.
Через несколько минут Орхан вернулся с двумя стаканами чая и двумя кусочками пахлавы на подносе.
– Вот, держи.
– Спасибо.
– Как ты там меня назвала?
– Волосатик…
– Мне нравится, – он улыбнулся, зажмурившись, – что-то новенькое.
Наклонившись, Орхан потерся носом о её нос и запустил пальцы в темные душистые волосы, затем быстро поцеловал в губы и сел.
– Ты меня любишь?
– Ты заставляешь меня забыть обо всем. Ты лучшее мое лекарство, —прошептал он.
– Почему, когда я спрашиваю, любишь ли ты меня, ты все время уходишь от разговора? Конечно, мне приятно слышать то, что ты говоришь, но все-таки хочется другого.
– Саб…
– Да, мой господин.
– Не надо сарказма, пожалуйста…
– Это не сарказм.
Он молча улыбнулся и залпом допил чай.
– Хочу попросить тебя кое о чем…
– Если это в моих силах, считай, что все уже сделано, – она поджала губы, зная заранее, о чем пойдет речь.
Немного помедлив, словно раздумывая, какие слова подобрать, он начал говорить быстро:
– Мне срочно нужно 1000 долларов. На днях получу деньги, мне должен один парень, и верну. Понимаю, еще не отдал то, что брал до этого, но обещаю – это верну. Точно.
– У меня нет денег, и вообще, что за просьбы у тебя пошли последнее время?
Он побледнел. Оба замолчали.
– Нет денег, – повторила она расстроенно, – ты же знаешь, я не работаю, сама завишу от родителей. У отца проблемы, мать не работает уже пятый год…
Орхан пронзил её взглядом. Увидев в его глазах такую жесткость, она содрогнулась от ужаса и в этот миг поняла, что он никогда не простит её за эти слова. Затем заставила себя улыбнуться:
– Это было шуткой…
– Мне не до шуток, – ответил Орхан и, почувствовав облегчение, взял себя в руки.
– Хорошо… Все понятно. Мне больше была интересна твоя реакция. Сразу все становится ясно…
– Реакция? – он удивлённо широко открыл глаза.
– Проехали, – она махнула рукой, чертыхаясь про себя. – У меня есть только семьсот пятьдесят долларов. Остальное потом.
– Когда? – напористо спросил он.
– Через три-четыре дня.
– Сейчас можешь дать, семьсот пятьдесят?
Сабина потянулась за сумкой, чувствуя, как ноют мышцы от вчерашней безумной близости на полу.
«Да, за все нужно платить…» Грустно улыбаясь, Сабина протянула доллары Орхану.
– Осторожно!
– Все нормально, давай я сяду, а ты поставь сумки в багажник, – сказала Сабина и, не дожидаясь ответа, устроилась возле иллюминатора.
– Ну ты и наглая, – возмутился Орхан.
– Сам такой, – озорно ответила она.
Орхан обернулся и, приподняв бровь, возразил:
– Ошибаешься. Я не такой, во много раз хуже.
Приняв игриво-устрашающий вид, Орхан принялся укладывать вещи на верхнюю полку. Сабина расплылась в улыбке.
– Ну все, наконец-то…
– Поздравляю!
– Не издевайся, плиз…
– А говорил, что не знаешь английского…
– Все, что знаю, – это слово «плиз»!
– Уже неплохо…
Он притянул ее к себе и попытался перевести разговор на другую тему.
– Послушай! – он нежно поцеловал ее в губы. – Все забываю спросить, ты боишься летать?
– С тобой мне ничего не страшно, поэтому мой ответ – не боюсь.
– А с другими?
– Что это значит – «с другими»? У меня нет другого мужчины, есть только ты, самый родной и любимый, – сказала она, опустив глаза.
– Ну, ты же сама сказала, – с тобой нет! Значит, с другими – да?
Орхан уже не мог сдерживать прорывающийся смех и громко расхохотался, не обращая внимания на окружающих.
– Тише, тише! – шепотом возмутилась Сабина. – Вот чем-чем, а логикой тебя природа не наградила.
– Ты недооцениваешь мою логику. Моя мама всегда говорила: «Орхан, логика у тебя железная».
– Ладно, не буду спорить с твоей мамой, – усмехнулась она. – Для мам мы, их дети, всегда идеальные.
Её пристальный взгляд задержался на Орхане.
– Когда я говорю, что с тобой не страшно, это означает, что одна боюсь, а когда рядом ты, мой милый мужчина с отсутствием логики, то нет. Вот что тебе надо было уловить. А не то, о чём ты подумал.
– А почему со мной не боишься?
На его губах появилась хитрая улыбка.
Лишь от одного взгляда на него у Сабины замерло сердце. Она улыбнулась, думая, что ей никогда не надоест любоваться и восхищаться этим мужчиной.
– Потому что, если что-то случится, то мы умрем вместе, держась за руки, и попадём с тобой в рай.
Он озадаченно и растерянно взглянул на неё.
– Что, милый?
– Страшные вещи ты говоришь, однако…
– Ой, какой же ты трус…
Она крепко взяла его за руку и с нежностью прижала её к себе.
– Просто говорю, что если влюблённые умирают вместе, они наверняка попадают в рай. Иначе как-то несправедливо…
– Я умирать не собираюсь! – он резко выдернул руку. – Тут душно… И ещё, плиз, не говори больше на эту тему. А то я уже жалею, что вообще завел этот разговор.
Их разговор прервал стюард.
– Пожалуйста, пристегните ремни, приведите кресла сидений в вертикальное положение…
– Да-да… – ответил он, машинально нащупывая свой ремень, хотя уже пристегнул его раньше. – Вроде пристегнут. А у тебя?
– У меня тоже, – ответила она.
– Кажется, соседей у нас нет, – сказал Орхан, вытирая вспотевший лоб. – Сейчас пересядем, и у нас будет бизнес-класс.
– Не хочу, сиди рядом, пожалуйста. Хотя бы пока мы летим до Баку.
– Но так же будет удобнее, – он сел в соседнее кресло и застегнул ремень. – Ну прости…
– Не прощу! – Сабина обиженно отвернулась. – Ты всегда все делаешь мне наперекор. Так нельзя!
– Можно, – ответил он спокойно, как бы поставив точку в этом разговоре, и принялся осматриваться вокруг.
Через проход сидел мужчина с высоким лбом и зачесанной назад шевелюрой. На нем были синие джинсы, рубашка с галстуком и очки в металлической оправе. Позади него – яркая зеленоглазая блондинка с пухлыми губами, в коротком полупрозрачном платье, под которым можно было различить очертания трусиков. Она слегка улыбнулась Орхану, сверкнув безупречными зубами.
«Ну почему каждый раз, когда ты встречаешь такую женщину, ты всегда в этот момент с другой? Что это? Закон подлости?» – подумал он.
– Орхан… – недовольно повысила голос Сабина. – Может, уже хватит пялиться на посторонних женщин?
– Что? – с полным равнодушием спросил он отводя глаза от блондинки.
Настроение у Сабины окончательно испортилось.
– Я вообще-то рядом! – нервно сказала она. – Ты совсем утратил ко мне интерес?
Он оглянулся, но ничего не ответил.
– Я права?
– Нет! – Он взял её руку и сжал в своих ладонях. – Ты что такие глупости говоришь? Мне кажется… на несколько секунд запнулся, как будто не зная, что сказать дальше, – я никогда не потеряю к тебе интерес…, – добавил он.
– Правда? – её глаза наполнились радостным блеском.
– Никогда не сомневайся в моих словах, никогда, слышишь? – он посмотрел ей прямо в глаза. – Ты вошла в мою жизнь и наполнила её смехом, светом, чудом…
– Я тебя люблю! – прервала его Сабина. – Люблю без памяти, без слов, без разговоров! Люблю вопреки всему. Ты самый прекрасный мой сон, ты мой спутник жизни, ты мой маяк… Ты – воздух, которым я не могу надышаться. Ты – всё самое лучшее, что могло бы случиться со мной в жизни.
– А знаешь, что мне в тебе больше всего нравится? Помимо твоей красоты? – Орхан нагнулся к ней и шепотом добавил:
– Фигура, изгиб бедер, грудь третьего размера…
– Что-что? – торопливо спросила она и коснулась шрама на гладко выбритом подбородке, почувствовав сильное желание поцеловать его, но остановила себя.
– Твоя покорность!
– Покорность порождается воспитанием. Это благодаря тебе я такой стала. Или благодаря моей любви к тебе…
Он одобрительно кивнул головой.
– Ты у меня самый лучший…
– А ты у меня самая красивая! – парировал он, краем глаза посматривая на блондинку.
– Не желаете чай или кофе? – спросил у них все тот же, неслышно подошедший стюард.
– Я буду кофе, – тихо произнесла Сабина.
– Вам тоже кофе? – обратился стюард к Орхану.
– Нет уж. Вообще не понимаю, как можно пить эту гадость?
Стюард слегка поморщился, молча налил кофе и передал его Сабине, затем – чашку с черным чаем ему.
– Благодарю! – неожиданно громко сказала Сабина.
– Ты что так громко? Уши заложило?
– Прости, – виновато сказала она.
– Ничего, – раздраженно ответил он. – Давно хочу у тебя спросить кое-что.
– Спрашивай.
– Кажется, ты говорила, что родилась в России?
– Какая у тебя память… Да, а если точнее, то я родилась в Ханты-Мансийской области.
– В городе Нягань? – уточнил уверенно Орхан.
– Между прочим, его еще называют «городом улыбок». В переводе с языка местных народностей название города означает «смешное место». По мне, вполне соответствует этому безмятежность и оптимизм его жителей. Теперь ты понимаешь, откуда я у тебя такая доброжелательная? – улыбнулась Сабина.
– Интересно… – проговорил он.
– Это совсем небольшой город. Моего папу сразу после академии направили в Ханты-Мансийскую область, в город Сургут. Несколько лет он там проработал, а потом его перевели в Нягань. Вот там я и появилась на свет.
– А в Баку вы когда вернулись?
– Когда распался Советский Союз, отцу пришел вызов из правительства Азербайджана. Понимаешь, когда на таком уровне предлагают работу, отказы не принимаются. Просто ставят перед фактом.
– Понимаю. Ты что-то помнишь из той жизни, имею в виду, из жизни, проведенной в России?
– Помню только снег, очень много снега. Помню, как он хрустит, когда наступаешь на него, помню сильные морозы и яркое солнце зимой. Люблю, когда все покрыто белым-белым снегом. Снежинки летают по всему городу. Они падают и падают. А в свете уличных фонарей они блестят как бриллианты. А еще всегда открывала рот и ловила их губами. Какая красота!!! Словами не передать, это нужно видеть самому.
Она вздохнула, ощутив одновременно радость и грусть – ведь это все уже осталось в прошлом.
– Ты знаешь, – продолжала вспоминать Сабина, – когда дома невысокие, можно видеть их крыши, покрытые хрустально чистым снегом. Он так блестит, что отражает свет луны. У меня ощущение, что в каждом таком доме вокруг печки собралась семья, и вот-вот подадут чай.
Представляю; отец смотрит телевизор, а дети шумно играют вокруг него, дразнят друг друга, и он каждые пять минут говорит им: «Тише, тише, из-за вас я ничего не слышу». А все дети балуются, и успокоить их невозможно…
– Ты так красиво все описала, рассказывай дальше, не останавливайся. Плиз…
– Знаешь, что самое обидное?
– Нет, не знаю, но очень хочу узнать.
– В детстве мы не ценим те моменты, которые переживаем. Моменты чуда, радости, непринужденности. Практически все дети думают, что их родители будут с ними вечно, а они сами не вырастут, навсегда останутся детьми, и ничего не изменится. Даже когда мы болели, всегда радовались этому, представляешь? А кем были для нас родители?
Орхан пожал плечами и смущенно пробормотал:
– Я не помню…
– А я помню, что в то время папа для меня был настоящим героем, а мама – ангелом. И они остались для меня такими же. Отец – моя защита, опора и, конечно, авторитет. А мама – смысл моей жизни. Для тебя родители такие же?
– Да, да, конечно… – он принялся сосредоточенно пить чай.
– Будучи ещё девчонкой, поняла, что наши мамы – это наши помощники, ангелы-хранители, данные Богом. Вспомни, кто был рядом с тобой, когда ты достигал чего-либо? – продолжала Сабина. – Допустим, первые шаги, первое слово, сказанное тобой? У меня была подруга, её мама умерла при родах, и её воспитанием занималась бабушка. Так вот, однажды мы катались вдвоем со снежной горки и обе одновременно упали. Знаешь, что крикнула я, а что она?
– Что? – с интересом спросил он.
– Я крикнула «ой, мама», а она крикнула «о, Боже». Представляешь…
– Надо же, ты такие вещи запомнила…
– А когда я ложилась спать раньше обычного, мама начинала ходить вокруг меня и допрашивать, что со мною, почему легла раньше времени, может быть, чем-то расстроена? Может, врача вызвать? Они чувствуют тревогу за своего ребенка. Разве не они носят нас под сердцем в течение девяти месяцев, а потом днями и ночами напролет находятся рядом с нами, и у них практически нет времени на собственный сон. Они жертвуют всем ради нас. И после всего этого разве мать не может быть самым главным человеком в твоей жизни?
– Может. Но у меня не такая память, как у тебя, – вздохнув, сказал Орхан. – Вы, женщины, устроены по-другому, вы ко всему относитесь не так, как мы. Находите причины, чтобы все усложнить в своей жизни. А мы, мужчины, – он самодовольно выпрямился и продолжил, – мы все упрощаем. Для нас все ясно, как дважды два.
– Конечно! Это, наверно, от того, что в вас больше уверенности.
– Может быть.
– Да, конечно, для вас всегда все просто. Вы вообще по природе своей другие, я бы сказала даже – своего рода разрушители.
– Кто? – переспросил он, по привычке подняв брови. – Разрушители?
– Разве не вы ходите на охоту, чтобы убивать зверя? Разве не вы ходите на рыбалку? А леса? Кто их рубит?
– Ну, не я точно! Охоту не люблю, рыбалка требует терпения, а у меня его нет. А лес? Там, где я живу, его и в помине нет.
– Ты у меня исключение, любимый. Речь не о тебе, я говорю в целом. Подавляющее большинство мужчин – именно такие.
Он с нарочитым облегчением выдохнул.
– Позволь, я вернусь к разговору о родителях …Давно хочу у тебя спросить, почему ты рассказываешь только о маме, а про брата, отца ничего не говоришь. У тебя и бабушка есть!
Лицо Орхана помрачнело.
– Брат живёт в Москве. Почти три года не виделись, он не звонит и не пишет мне. Отец врач, ну бабушка совсем старая… Что интересного?
– Но почему ты не видишься с братом? Он обиделся на что-то?
О проекте
О подписке