Редлифф, увлекшись работой, даже не заметил, как в кабинет тихонько вошла Линда Саммервуд, работающая, как и он сам в должности младшего инспектора в их отделе уголовного преследования. Она также как и он, недавно окончила полицейскую академию и была полна решимости избавить маленький городок от разлагающих его преступных элементов, а также не была лишена здоровых карьерных амбиций. Девушка была хороша собой, но не отличалась хваленым голливудским лоском. Свою маленькую точеную фигурку Линда всегда прятала за балахонистой одеждой со всевозможными складками и нелепыми выточками, хотя ножки с красивыми фигурными голенями и тонкими лодыжками она демонстрировала с удовольствием, считая их достаточно привлекательными, чтобы показывать окружающим. Несмотря на правильные черты лица, красивые миндалевидные глаза, в отделе никто из мужчин не считал ее не только красавицей, но даже просто симпатичной девушкой. А это все потому, что Линда катастрофически не умела краситься и правильно выбирать прическу. Небрежно подведенные ресницы, аляписто накрашенные брови и почти всегда невпопад выбранный цвет губной помады (и это невзирая на то, что она очень часто меняла ее цвет и текстуру) превращали симпатичную девушку в персонажа из старинного мультсериала про Симпсонов, который все в отделе, включая самого Редлиффа и комиссара, очень любили. Каждый раз выходило одно и то же – то слишком тонко, то слишком вычурно, а то, и вообще, чрезмерно вызывающе. Про прическу и говорить нечего – она ее почти никогда не меняла и ходила с забранным на макушке хохолком. В общем, как ни крути, а Линда Саммервуд была для своих напарников исключительно в качестве «своего парня» без каких-либо шансов на успех.

– Привет, Дик – тихо поприветствовала Линда, проходя мимо за свой стол в углу комнаты – Ты давно здесь околачиваешься?

– Привет, Линда – ответил Редлифф, долго соображая, кто же перед ним стоит и сколько времени он работает – А сколько сейчас времени?

– Почти девять часов – весело ответила девушка и плюхнулась в свое кресло, раскрыв какую-то папку.

– Черт, мне пора бы уже уходить – спохватился Дик и принялся собирать свои бумаги по папкам и убирать их сейф.

– Ты не ответил на мой вопрос. Ты давно здесь сидишь? – не унималась Саммервуд.

– Да часа два или около того, точно не помню – рассеянно ответил Редлифф, второпях накидывая на плечи куртку и напяливая на лоб кожаную кепку.

– Ну, все я пошел. Ты сама-то надолго?

– Не знаю – кокетливо ответила Линда – Как дела пойдут. Может до обеда, а может и на весь день.

– Я думаю, что отлучусь ненадолго, поэтому, может быть, еще увидимся. Кстати, сегодня шеф должен нагрянуть и провести совещание, так что имей это в виду и, пожалуйста, останься на «летучку», иначе он съест тебя с потрохами.

– Хорошо, что предупредил – у Линды с самого начала работы не сложились отношения с начальником. Он считал, что девушкам не место в полиции, в общем-то, как и большинство мужчин-начальников в правоохранительных органах. Молоденькая девушка сразу же принялась доказывать обратное и, как и должно было быть, сразу же облажалась. И чем настойчивее она старалась доказать, что работа в полиции это занятие для нее, тем больше она делала промахов, и тем сильнее комиссар юстиции Стэмп на нее злился и старался давать ей как можно меньше дел. После нескольких неудач, Саммервуд смирилась со своей незавидной участью и принялась всячески избегать своего начальника, не перестававшего отпускать в ее адрес колкие шуточки с двойным смыслом.

– А зачем ему сегодня на работу, ведь суббота же? – с беспокойством поинтересовалась девушка.

– Да он сегодня назначен дежурным следователем, а еще сегодняшней ночью произошла весьма запутанная история… Но мне уже действительно пора. До скорого. – Редлифф пулей выскочил из кабинета, едва успев захлопнуть за собой дверь, оставив Линду наедине с самой собой в ожидании комиссара.

Городская нотариальная контора открылась почти перед самым приездом младшего инспектора Редлиффа. На пороге его встретил неуклюжий кривой верзила худощавого телосложения с толщенными очками в роговой оправе. По его виду сразу было заметно, что он только что пришел сюда сам и очень недоволен появлением столь раннего посетителя. Он даже особо не скрывал своего раздражения этим обстоятельством.

– Мы еще не принимаем! – огрызнулся верзила – Миссис Хьюстон только что пришла, подождите пятнадцать минут.

– С радостью подождал бы, но не могу, служба – иронично заметил Редлифф, достал служебное удостоверение, полицейский значок и предъявил их верзиле. Тот внимательно изучил удостоверение и, не изменив недовольного выражения лица, удалился в кабинет с надписью «Нотариус. Миссис Хьюстон».

Оставшись один, Редлифф огляделся вокруг. За время своей недолгой работы в полиции ему еще не приходилось сталкиваться с городским нотариусом. Приемная конторы была достаточно просторной, обклеена золотыми в широкую черную полоску обоями, на стенах висели свидетельства, подтверждающие полномочия миссис Хьюстон на ведение нотариальной деятельности, а также образцы всевозможных документов для заполнения посетителями. По левую сторону от входной двери в саму контору располагался большой коричневый диван, обшитый хорошего качества дерматином, по одну сторону от дивана находился небольшой столик со стеклянной столешницей, а по другую в цвет дивана кресло. Справа от двери стоял большой деревянный стол, предназначенный, по-видимому, как рабочее место того самого верзилы. На столе было все самое необходимое для работы – компьютер, принтер и канцелярские принадлежности. Дик бегло взглядом обшарил стол, но так и не нашел никаких личных вещей верзилы, абсолютно никаких. Редлиффу показалось это странным, но он решил оставить верзилу в покое.

«Может он недавно работает, вот и не обзавелся еще всякой ненужной всячиной» – подумал младший инспектор и присел на диван напротив деревянного стола, в ожидании приглашения.

Ждать ему пришлось совсем недолго. Уже через пару минут косая верзила с таким же недовольным видом вернулся в приемную и жестом указал Редлиффу, что он может войти к нотариусу.

Миссис Хьюстон, женщина бальзаковского возраста с копной реденьких седых волос с грубыми чертами лица и узкой щелочкой поджатых губ восседала в своем кресле тронного вида и что-то записывала в свою амбарную книгу.

«Интересно – подумал Редлифф, – в эпоху всеобщей компьютеризации (а рабочее место нотариуса было оборудовано новейшей моделью компьютера с супертонким экраном) эти крючкотворцы по-прежнему записывают всю информацию в свои толстенные книги, зарастающие со временем толстенным слоем пыли».

Войдя в кабинет, Дик встал посреди комнаты, ожидая предложения миссис Хьюстон присесть на стул, стоящий перед самым столом нотариуса, но, так и не дождавшись его, самостоятельно занял это место простого посетителя. Он достал из портфеля несколько чистых бланков протоколов допроса (Дик делал все по старинке и новомодным гаджетам, на которые закон разрешал записывать все процессуальные действия, предпочитал простую, проверенную временем бумагу, хотя и не был ханжей) и принялся ждать, когда же, наконец, городской нотариус соизволит оторвать глаза от своих пыльных страниц и уделит ему, инспектору юстиции городской полиции, несколько минут своего драгоценного времени.

Редлиффу пришлось непривычно для подобного случая долго ждать, но, наконец-то, наступило и его время.

– Я внимательно вас слушаю, мистер…

– Младший инспектор юстиции Ричард Редлифф – представился Дик.

– … Мистер Редлифф. Что привело сюда полицейскую службу – голос миссис Хьюстон был под стать ее внешнему виду, скрипучий и неприятно высокий.

– Видите ли, миссис Хьюстон – осторожно начал Дик. – Мы сейчас занимаемся весьма сложным и запутанным делом. Сегодняшней ночью был похищен труп некоего мистера Милтона, рядового учетчика переработанной продукции на мусороперерабатывающем заводе. Человеком он был посредственным, никакими выдающимися способностями и талантами при жизни не обладал. Поэтому нам крайне необходимо выяснить, имелось ли у данного лица посмертное завещание и кто является выгодоприобретателем по завещанию, если таковое имелось.

– Как вы говорите? Господин Милтон? Милтон, Милтон … – с этими словами нотариус со скрипом поднялась со своего кресла и направилась к металлической двери, расположенной у нее за спиной.

– Милтон, Милтон… А как имя вашего Милтона? – этот вопрос миссис Хьюстон задала уже из небольшой комнаты, находившейся за дверью.

– Теодор. Теодор Милтон – выкрикнул Редлифф.

В то время, пока городской нотариус копалась в своих столетних бумагах, младший инспектор принялся заполнять протокол допроса прямо на своем портфеле, не посмев расположиться на столе хозяйки кабинета.

Минут через десять, когда Редлифф уже закончил заполнять вводную часть протокола и принялся пялиться по сторонам и вяло позевывать, миссис Хьюстон с торжественным видом, какое только могла изобразить эта достопочтенная мадам, вернулась к своему рабочему месту и ахнула об стол одной из своих толстенных амбарных книг.

– Давайте посмотрим, мистер Редлифф, что у нас имеется на букву «М».

С этими словами нотариус принялась с каким-то маниакальным усердием и на удивление весьма медленно перелистывать страницы своего гроссбуха, водя пальцем по строчкам страниц. Дику при этом оставалось только ждать, продолжая сонно зевать, смотреть за вялыми движениями и слушать какие-то глухие бормотания престарелой женщины. Желания вступать с ней в диалог инспектор не имел.

– Так, так… Матеуш, Манингейм, Мердок… – продолжала бубнить себе под нос городской нотариус.

– А, вот, нашла – радостно воскликнула миссис Хьюстон, будто бы обнаружила в своей книге нечто, чего она вовсе и не рассчитывала здесь найти. – Теодор Милтон, город Вурджвилль, Восточная тридцать первая улица, восемь.

Редлифф, окончательно впавший в состояние анабиоза, тут же оживился. Что-то, видимо, начало наклевываться и Дик не хотел пропустить ни единой минуты драгоценного времени. В один прыжок он подскочил к креслу нотариуса и встал у нее за спиной, внимательно вглядываясь в пожелтелую страницу. Действительно, на пыльной страничке выцветшими чернилами казенной шариковой ручки было нацарапано: № 52, Теодор Ф. Милтон, город Вурджвилль, Восточная тридцать первая улица, восемь – завещание на определение дальнейшей судьбы моего имущества, нажитого на момент смерти.

– Так-так, интересно – Редлифф потер руки, предвкушая жареное. – Запись есть, а где же само завещание?

– Не так быстро, молодой человек, не так быстро. Если есть запись, значит должно быть и завещание – с этими словами миссис Хьюстон неспешно встала со своего кресла и так же неспешно отправилась снова в комнатку, расположенную за металлической дверью.

На этот раз она находилась в этой полутемной комнатке не так долго, как в первый раз, и уже через пару минут миссис Хьюстон объявилась в дверях с небольшим листочком бумаги в руках. Это было завещание Теодора Милтона, человека, недавно усопшего, труп которого бесследно исчез этой ночью.

Городской нотариус снова расположился за своим массивным столом, надела очки и, развернув клочок бумаги, принялась читать вслух.

– Я, Теодор Фредерик Милтон, пятидесяти одного года от роду, проживающий по адресу…, находясь в трезвом уме и твердой памяти, – речь миссис Хьюстон была наполнена пафоса, она наслаждалась драматургией ситуации. – Завещаю все свое имущество, которое только будет принадлежать мне на момент моей смерти, своей дочери – Саре Теодор Милтон, проживающей по адресу…

Окончив чтение, миссис Хьюстон вопросительно взглянула на младшего инспектора Редлиффа, который восседал напротив нее и сам не знал, как реагировать на полученную информацию.

– Что скажите, мистер Редлифф?

– Я пока и сам не знаю, как это может сказаться на ходе нашего расследования – честно признался инспектор – Но информация очень важная. Не могли бы вы, миссис Хьюстон, сделать для нас копию этого завещания?

– Конечно, мистер Редлифф – с этими словами нотариус сняла трубку телефона и вызвала к себе помощника, давешнего неуклюжего верзилу.

Верзила тут же объявился в дверном проеме и, получив инструкции, удалился восвояси.

– Есть еще какие-нибудь распоряжения насчет завещания? – спросила миссис Хьюстон.

– Миссис Хьюстон, а кто-нибудь из семьи Милтонов, кроме, разумеется, самого Теодора, знает о существовании этого завещания?

– Пока нет – торжественно проскрипела нотариус. – Но в случае обращения к нам кого-нибудь из родственников или их поверенных мы обязательно уведомим всех членов семьи Милтонов об этом.

Редлифф не знал, что делать, но инстинктивно чувствовал, что содержание завещания не должен знать пока никто, кроме конечно, полиции. Несколько секунд он колебался, нотариус продолжала вопросительно смотреть на него. Наконец, Дик решился.

– И еще, миссис Хьюстон, могли бы вы подержать завещание у себя, не разглашая его содержания никому. Повторяю – НИКОМУ. Кто бы к вам не обратился.

– Даже тем, кого оно напрямую касается?

– Тем более. Никто не должен знать содержания завещания. Хотя бы несколько дней.

– Сколько? – деловито поинтересовалась городской нотариус.

– Так, сегодня суббота… До понедельника надо продержать точно, а там я вам позвоню и сообщу наш план дальнейших действий.

– Хорошо – с пониманием кивнула нотариус, придав себе вид крайне заговорщицкий, будто то, на что она согласилась, было очень опасно для её жизни.

Сразу было видно, что миссис Хьюстон любит подобного рода таинственные истории, а сейчас она была, своего рода, в самом центре событий и это ей весьма льстило.

– Да, миссис Хьюстон, – немного помолчав, добавил Редлифф – Если кто-то в этот самый период времени поинтересуется у вас информацией о завещании и его содержании, прошу вас немедленно сообщить мне лично. Вот номер моего сотового и рабочего телефонов.

Дик протянул городскому нотариусу свою визитную карточку. В это самое время в кабинет миссис Хьюстон вошел верзила и протянул младшему инспектору копию завещания Теодора Милтона. Редлифф поблагодарил верзилу, подшил копию к протоколу допроса нотариуса и вернулся к разговору с миссис Хьюстон.

– Миссис Хьюстон, вы меня поняли?

– Конечно, мистер Редлифф – зачем-то полушёпотом произнесла нотариус и снова таинственно, с пониманием дела, кивнула Дику – Сделаем все от нас зависящее.

Редлиффу не терпелось закончить этот непонятный и неприятный ему разговор. Он быстренько дописал протокол, сунул бумажку на стол нотариусу и пробурчал что-то нечленораздельное о том, мол, что надобно бы расписаться.

Миссис Хьюстон аккуратно взяла протокол ее допроса, тщательнейшим образом изучила его содержимое, потом извлекла из кожаного футляра с тиснением золотое перо и поставила свою подпись.

– Видите ли, это подарок близкого человека – извиняющимся голосом сказала она, указывая на перо, – использую его только в исключительных случаях. Сейчас думаю, именно такой случай.

Редлифф понимающе закивал миссис Хьюстон, дескать, конечно, конечно, именно сейчас и стоит использовать ей свое золотое перо. На самом деле ему, конечно же, было безразлично, чем будет расписываться нотариус в протоколе, лишь бы она поскорее это сделала.

Наконец-то заполучив протокол с автографом миссис Хьюстон, Редлифф живехонько убрал все бумаги в свой портфель, и уже было поднялся, чтобы уйти, как городской нотариус совсем обычно, как в начале беседы остановила его вопросом, скрипуче сказав.

– Как вы думаете, мистер Редлифф, вы сможете найти тело мистера Милтона?

Вопрос, прямо скажем, немного обескуражил Дика. Он встал со стула, неторопливо засунул портфель себе под мышку, поправил очки на переносице, попереминался с ногу на ногу, а потом все же ответил.

– Мы сделаем все возможное и невозможное. До встречи, миссис Хьюстон.

С этими словами младший инспектор Редлифф круто повернулся на каблуках и быстрым шагом вышел из кабинета городского нотариуса. В приемной, мимоходом, он пожелал всего наилучшего верзиле, сидящему за своим столом и что-то набивающему на своем компьютере.

Выйдя на улицу, Дик полной грудью вдохнул свежий весенний воздух. Он буквально всем телом почувствовал его запах, резко контрастировавший с затхлым канцелярским смрадом, царившим в городской нотариальной конторе.

«Как хорошо я здесь сработал – мысленно похвалил себя Дик. – Интересная зацепка, это завещание. Есть над чем подумать. Но рано расслабляться, еще не все версии рассмотрены. И, самое главное, не найдено тело мистера Милтона».

Мысленно взбодрив себя подобным образом, Редлифф живо направился к своему автомобильчику, припаркованному на стоянке для посетителей, не переставая думать над решением этой сложнейшей задачи, записывая поочередно всех известных фигурантов по делу в подозреваемые и предполагая их мотивы и ход их дальнейших действий. Но всякий раз он так и не находил у них никаких мотивов к похищению трупа Милтона. В конце концов, Дик решил посоветоваться с Майком, а там уже выдвигать какую-нибудь стоящую версию и отрабатывать ее по полной программе.

Но сейчас с добытой информацией и вещественными доказательствами необходимо было вернуться в участок, где шеф намеревался провести летучку по этому делу. Редлифф, запустив движок своего «фордика» и включив первую передачу, направил машину в полицейский участок.

…

С места происшествия комиссар юстиции Майк Стэмп направил свою любимую урчащую громадину прямиком к себе домой. Он решил все же побриться, позавтракать, наконец-то, и, может быть, чуток вздремнуть. А то вся эта канитель вконец выбила его из колеи.

К дому Майк добрался, когда уже совсем рассвело и с крыш мелодично закапало. Войдя в квартиру и оглядевшись вокруг, он с ужасом отметил яркий контраст между жилищем четы Милтонов и своей собственной лачугой. Хотя и жил Майк в собственном коттедже, расположенном на самом краешке респектабельного района в центре Вурджвилля, порядка внутри дома, как впрочем, и снаружи не было. Крыша давно потеряла свой первоначальный лоск, а вместе с ним и часть кровельной черепицы. Краска на фасаде дома и окнах потрескалась, а местами и вовсе осыпалась. Петли на дверях ужасно скрипели. Ремонта дом давно уже не видел. Раньше всем этим занималась Розалин. Ворча и причитая, что в доме нет хозяина, она все же следила за внешним состоянием их семейного гнездышка. После развода и отъезда бывшей жены с сыном, Майк окончательно махнул рукой на домашние заботы и налаженный быт, переложив все это сначала на своего напарника Редлиффа, а затем и вовсе пустив на самотек. Внутри дом комиссара ничем не отличался от своего экстерьера. Та же захламленность, та же грязь и ощущение одиночества.

«Нет, надо точно поискать женщину, которая бы навела здесь хоть какой-нибудь порядок, чтобы дом на дом стал похож. А то карикатура какая-то на жилище, получается» – гневно подумал Стэмп. Потом он разделся, бросил верхнюю одежду и китель прямо там, где стоял, и, не обувая домашних тапочек (наверное, и они где-то по квартире «бродят»), в одних носках прошлепал в ванную комнату.

Майк снова долго простоял у зеркала, придирчиво рассматривая свою небритую физиономию и причесывая коротенькие усики, прежде чем он достал бритву и гель для бритья и, не спеша, с ужасным скрежетом принялся удалять лишнюю растительность на лице. После бритья комиссар еще некоторое время посмотрелся в зеркало, с неудовлетворением отмечая на лице новые порезы от лезвия бритвы, самые крупные из которых он тщательно заклеил пластырем.

Затем Стэмп не спеша направился на кухню, где надеялся разыскать что-нибудь съестное и позавтракать этим. Но его ждало полное разочарование. Ни в холодильнике, ни в кастрюлях на газовой плите, ни в каких-то емкостях под кухонным столом он ничего не нашел. Тяжело выдохнув, Майк принялся мастерить на сковородке яичницу с ветчиной, а затем сляпал пару увесистых бутербродов с сыром.

«Вечерком надо бы что-нибудь сварить, а то сидя на сухом пайке недолго и язву обострить» – Майк с отвращением вспомнил свое последнее обострение и те три недели, которые ему пришлось провести в больнице. Его даже передернуло при мысли, что придется опять проваляться на больничной койке, хотя и кормили там своевременно и даже весьма вкусно, но уж больно скучно. А скуки комиссар юстиции терпеть не мог с детства.

«А может быть куплю чего-нибудь готовенького в каком-нибудь ресторане» – с облегчением подумал Майк, радуясь своей придумке и тому, что не нужно будет готовить – «И все-таки надо бы найти женщину» – мысленно подытожил Майк спор с самим собой по поводу приготовления пищи и уборки дома.