Вот еще несколько примеров рокового фатализма Николая II. При известии о гибели «Петропавловска» и адмирала Макарова: «Во всем да будет воля Божия…» (Миллер… С. 54). По поводу сдачи Порт-Артура: «На то, значит, воля Божия…» (Миллер… С. 56). Подписав манифест 17 октября 1905 года: «Утешаюсь, что это воля Господня…» (Миллер… С. 68). В 1908 году Николаю II представили план индустриализации страны на случай войны. Он ответил: «Будем надеяться на Бога. Если война будет короткая, мы ее выиграем, ну а если длинная, то, значит, такова наша судьба…» (Миллер… С. 73). За год до начала Первой мировой войны премьер Коковцов при встрече с Николаем II, делясь своими впечатлениями о недавней поездке по Германии и интенсивной подготовке в ней к войне, предупредил его о серьезности положения и тщетности надежд миролюбием царя остановить войну. После долгих раздумий Николай II молвил: «На все воля Божия!» (Коковцов В. Н. Из моего прошлого. Воспоминания 1903–1919 гг. М.: Наука, кн. 2, 1992. С. 299).

Не дай бог иметь на троне фаталиста! Ведь фатализм – это форма равнодушия, преднамеренное нежелание повлиять на ход исторических событий в благоприятном для себя, династии и страны направлении, вера в их божественную предопределенность. С такой установкой на ход мировой истории правитель обречен на второстепенную роль в игре мировых игроков, а страна – на разного рода катаклизмы.

Восшествие на престол нового властителя породило у либерально настроенной общественности России надежды на обновление одиозной для Европы общественной системы. Наиболее прогрессивно мыслящая в России и «конституционно зараженная» тверская общественность в своем приветственном адресе престолонаследнику 17 января 1895 года выразила пожелание «быть народу услышанным новой властью, которая в своих действиях будет руководствоваться верховенством закона» и т. п. По подсказке «недремлющего ока государева» Победоносцева Николай II лично вручил тверской делегации ответ, суть которого сводилась к следующему: «Забудьте о несбыточных мечтаниях… Я буду охранять начала самодержавия столь же твердо, как охранял их мой покойный родитель» (Мэсси… С. 64). По поводу этого ответа восторженную телеграмму Николаю II прислал Вильгельм II: «Я восхищаюсь вашей превосходной речью. Принципы монархии должны быть утверждаемы со всей силой» (Мэсси… С. 65). Юный царь был польщен, еще больше уверовав в правильность сохранения самодержавия в неизменном виде, совершенно не утруждая себя мыслью о том, что кайзер-то жил и управлял страной при парламенте. Вильгельм прекрасно понимал, что обуздание парламентских настроений в России будет только способствовать росту общественных противоречий, загоняя болезнь внутрь; росту социального недовольства, перегреву социального котла и неминуемому взрыву, что еще больше ослабит восточного соседа и развяжет ему руки на западе. Он недвусмысленно намекал на приоритет дружбы России с Германией. Но, видимо, Николай II унаследовал от своего отца неприязнь к германским императорам и отказывал им в дружелюбии. Так, он в сентябре 1901 года дважды отказал Вильгельму II во встречах по пустякам (Богданович… С. 269). На большей выгодности заключения союза с Германией, чем с Англией и Францией, настаивал министр двора Фредерикс (генерал Мосолов А. А. При дворе последнего императора. Записки начальника канцелярии министра двора. СПб.: Наука, С.-Петерб. отделение, 1992. С. 159), наиболее дальновидный сановник из ближайшего окружения императора. Такого же мнения был и один из образованнейших и дальновидных дипломатов, российский посланник в Японии Розен (Гурко… С. 321). Николай II пропустил эти советы мимо ушей. А зря! Союз с Германией сулил России более благоприятные перспективы, нежели с Францией и Англией. Политический дальтонизм Николая II зачастую просто чудовищен: глух к советам разумным, чуток к советам профанов. Прав был его отец Александр III: детский ум, из которого он так и не вырос. Эта умственная неполноценность и дала основание церемониймейстеру Евреинову отзываться о Николае II только как об идиоте (Богданович… С. 451).

После 17 января 1895 года Николай II заявил о себе как ретроград, не понимавший, как и его отец, современных тенденций общественного развития, оттолкнув образованное общество, спровоцировав усиление революционного движения. Первое десятилетие царствования Николая II выявило реакционность и бесперспективность самодержавного режима. Постоянный рост рабочих, крестьянских, студенческих волнений, терактов, либеральных брожений среди образованного общества свидетельствовали о кризисе власти, росте политической зрелости общества, способности его наиболее энергичной и творческой части взять на себя ответственность за участие в хозяйственной и политической жизни, из статистов истории превратиться в ее творцов. Все эти поползновения земщины, либеральных кругов высшая власть рассматривала как попытки к ограничению Богом данной самодержавной власти и, всячески препятствуя актуализации исторически назревших тенденций, еще более обостряла общественные противоречия, повышая температуру социального котла. Категорическое желание молодого царя твердо охранять самодержавные устои не охладило пыл сторонников самодеятельных начал, находивших в последующие годы решительных последователей в различных общественных слоях. Уж слишком кричащи были противоречия полукрепостнической России, чтобы народ и далее смиренно сносил ярмо нужды и различных притеснений, особенно в центральных областях ее.

Бурное экономическое развитие последней трети ХIХ века в корне изменило лицо России. Появился класс буржуазии, рабочий класс, выросла грамотность населения, появился значительный слой образованных людей, возник общероссийский рынок, вовлекший в свою орбиту самые отдаленные части империи; значительно вырос слой студенчества и прочих субъектов исторического действа, для которых стали узки рамки самодержавного режима. Возникли политические партии, нелегальные кружки, ставившие своей целью свержение царизма. Стал возвышать свой голос пробуждающийся рабочий класс. Общество «забродило». Пробил час российского парламентаризма.

Власть не могла не замечать новых веяний, которые коснулись и «твердого поборника самодержавных начал», осознавшего лично или по подсказке более опытных советников, еще помнивших «парламентские томления» на рубеже 70–80-х годов, что игнорировать «бессмысленные мечтания» не удастся, и потому летом 1898 года в беседе с московским губернским предводителем дворянства П. Н. Трубецким Николай II высказывает осторожную мысль о готовности поделиться властью с народом, но это было бы истолковано народом как насилие – интеллигенции над царем (Ольденбург… Т. 1. С. 137). И напрасно он эту мысль не претворил в жизнь! Введение представительного начала только усилило бы авторитет царской власти и вдохнуло бы свежую струю в общество, оживило бы общественную жизнь, привлекло к активной общественной деятельности наиболее творческий элемент из всех слоев населения. Но вместо определенной демократизации общественной жизни в 1899 году Николай II отказывается от расширения местного самоуправления (Ольденбург… Т. 1. С. 193). Черниговское губернское земское собрание 6 декабря 1904 года телеграфирует Николаю II о незамедлительном созыве представителей земств, кризисе в обществе и т. п. Ответ царя: «Не дело земских собраний заниматься вопросами государственного управления» (Богданович… С. 320). И в декабре 1904 года, когда общество буквально бурлило, Николай II продолжает цедить затертую песню: «Да, я никогда, ни в каком случае не соглашусь на представительный образ правления, ибо я считаю его вредным для вверенного мне Богом народа» (Гурко… С. 731). Вот умственные способности вершителя судеб России: «Никогда… ни в каком случае!..» – и через десять месяцев подписал манифест, вводящий конституционную форму правления. Привлечения выборного элемента к государственному строительству требовали и либеральные дворянские круги, о чем свидетельствовала записка МВД в конце ноября 1904 года 23 губернских предводителей дворянства, в их числе московского и петербургского предводителей (Гурко… С. 373).

Неравнодушный зритель продолжающейся смуты мадам Богданович в первые недели 1906 года ставит вердикт режиму царствующего «идиота»: «…главная беда наша – бесхарактерный, бездарный царь, при нем порядка в России не будет» (Богданович… С. 367, 370). А «идиот» на троне, манифестом 17 октября 1905 года ограничивший свою власть, в феврале 1906 года при встрече с депутатами из Иваново-Вознесенска продолжает как ни в чем не бывало бубнить: «Я, как встарь, буду самодержавный и неограниченный» (Богданович… С. 371). Что понуждает Штюрмера месяц спустя сделать вывод: «…царь не отдает себе отчета в настоящем положении России» (Богданович… С. 371). Ознобишин (саратовский губернский предводитель дворянства) о встрече с царем в марте 1906 года: «Я говорил о тяжелом положении в России, царь слушал равнодушно, мысли его были далеко» (Богданович… С. 378).

Разумеется, социальные реформы необходимо было проводить параллельно с жесткими мерами по обузданию террористической деятельности радикальных элементов эсэровского и большевистского типа. Безжалостное уничтожение их предохранило бы общество от дальнейшего распространения этой заразы, чумы российского общества. И только слабоволие, нерешительность высшей власти, ее политическая близорукость ввергли Россию в омут революционной стихии 1905–1907 годов, а затем и 1917–1922 годов.

По-прежнему острой проблемой европейской части России оставался земельный вопрос, как и в целом положение крестьянских масс – малоземелье, малопродуктивность крестьянского труда, сплошная неграмотность, сохранение телесных наказаний, произвол земских начальников, выкупные платежи, вызывавшие постоянные взрывы недовольства.

Для выяснения насущных потребностей крестьянства и возможного удовлетворения некоторых из них в начале 1902 года во всех губерниях Европейской России было создано около 600 губернских комитетов, заседания которых велись публично (Ольденбург… Т. 1. С. 178). Комитеты работали с лета 1902 по весну 1903 года, в них приняли участие до 50 000 работников местного самоуправления и крестьян (Ольденбург… Т. 1. С. 182, 187). Обсуждались вопросы:

1) широкого распространения народного образования;

2) реорганизации судов;

3) создания определенных форм народного представительства;

4) признания существования земских учреждений;

5) уравнения крестьян в правах с другими сословиями (Ольденбург… Т. 1. С. 181–183).

В 49 губерниях Европейской России (кроме Донской области) вопрос об общине как тормозе общественного развития ставился в 184 комитетах; из них в 125 – против общины, но только в 52 из них за принятие решительных мер против нее (Ольденбург… Т. 1. С. 186). В 73 – за ее сохранение, но со всякими оговорками. Опираясь на выводы этих 73 комитетов, Николай II и опубликовал 26 февраля 1903 года манифест, в котором высказался за неприкосновенность общины, но допускал облегчение выхода из нее отдельным крестьянам, а также гарантировал удовлетворение нужд земской жизни и отмену круговой поруки, которая и была отменена законом от 12 марта 1903 года (Ольденбург… Т. 1. С. 187–189).

Годовая работа земельных комитетов значительно активизировала массу сельского населения, вовлекая их в непосредственное обсуждение насущных проблем, способствуя политическому просвещению их, выяснению своих прав и более решительному и грамотному отстаиванию их в отношениях с царской администрацией. Низы требовали самостоятельности, начался тектонический сдвиг в ранее малоподвижном социальном материке. «Сводки МВД зафиксировали в течение этого периода резкое обострение борьбы между властью и сельским миром» (Ольденбург… Т. 1. С. 182). «Обломов проснулся…» Но в целом вопросы земли и общины решены не были, что и предопределило их кровавую постановку в революционных потрясениях 1905–1907 годов. Решение многих из них было перенесено в стены открывшейся в апреле 1906 года на основе манифеста от 17 октября 1905 года Государственной Думы. И здесь необходимо вкратце остановиться на отношении российского императора к Думе.

Ради умиротворения общественных страстей Николай II был не против образования коалиционного правительства во главе с кадетами во время работы первой Думы, но те заломили чрезмерную цену – ответственность только перед Думой, переход к однопалатной системе (то есть упразднение Госсовета и основных законов 1906 года), всеобщая амнистия «эксам» из большевиков и эсеров, отчуждение помещичьих земель, создание правительства только из представителей кадетской партии и пр. На меньшее Милюков был не согласен. Такая категорическая позиция лидера кадетской партии свидетельствовала о политической незрелости его и руководства партии. Только по их вине идея коалиционного правительства, компромисса между властью и обществом провалилась. Из-за категорической неуступчивости Милюкова и его братьев по партии провалилась идея образования коалиционного правительства и во второй Думе (Рутыч Н. Н. Думская монархия. СПб.: Logos. С. 35–46), что подвигло дипломата и члена ЦК кадетской партии Нольде к выводу: «Кадеты – соль земли русской, но глуповаты» (Михайловский Г. Н. Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства. 1914–1920. М.: Международные отношения, 1993. Кн. 1. С. 414). Мог ли Николай II согласиться на компромисс на условиях Милюкова? Взять хотя бы требование амнистии всем политзаключенным. Его удовлетворение означало освобождение многих тысяч участников вооруженных бунтов 1905–1906 годов, террористических актов, ответственных за массовые убийства как воинских чинов армии и флота, полицейских, кассиров, инкассаторов, представителей царской бюрократии (начальников тюрем, прокуроров, губернаторов, министров и пр.), так и рядовых обывателей, ставших жертвами грабежей и терактов. Выпустить этих убийц и насильников на свободу в еще не обузданную революционную стихию – значило собственными руками усилить революционную анархию, вызвать новую волну насилия, показать свою слабость и глупость. Глупостью было бы и удовлетворение требования о создании однопартийного правительства, члены которого никогда не принимали участия в управлении государством. На что способно такое правительство, наглядно было продемонстрировано Временным правительством, окончательно добившим исторически сложившуюся российскую государственность и без боя сдавшим ее большевикам.

Николай II, убедившись в политической недееспособности кадетов, видимо, пришел к мнению о думской оппозиции в целом как политически неконструктивном образовании и стал в дальнейшем относиться к ней сугубо негативно. Можно лишь сожалеть, что малоподвижный ум императора не уловил веяний времени и не сделал различия между кадетской оппозицией первых двух Дум и правительственной оппозицией председателю правительства Горемыкину осенью 1915 года, не согласной с его антигосударственной политикой и настаивавшей, ради быстрейшего выхода из кризиса, на образовании «правительства доверия». Так сначала из-за детского максимализма Милюкова и руководства кадетской партии, а затем династической спеси и узкомыслия Николая II Россия лишилась исторической возможности компромисса между властью и обществом и образования «правительства доверия», что наверняка бы благотворно сказалось в дальнейшем на внутриполитическом и экономическом развитии страны, предотвратив Февральскую революцию и последовавшие разрушительные социальные катаклизмы.

В революцию 1905–1907 годов резко обострился еврейский вопрос, тлевший в течение всего ХIХ века, особенно после четырех разделов Польши и отхода к России территорий, на которых проживало немало представителей этого неспокойного племени. Как известно, евреи были ограничены в передвижении по территории России. Для них существовала черта оседлости, были ограничения по овладению определенными профессиями и пр. С последней трети ХIХ века намечается рост еврейской активности в борьбе за равноправие. В 1897 году образуется политическая партия еврейского рабочего класса Литвы, Польши и России. Еврейские активисты входят в руководящие органы и эсеров, и социал-демократов, принимают активное участие в первой русской революции. Более того, они являются ее катализатором, от их участия даже зависело продолжение или прекращение революционной анархии в пределах России. Так, во время волнений 1905–1906 годов к министру двора Фредериксу дважды являлась депутация из видных евреев – барона Гинсбурга и Полякова с предложением: евреям равноправие – и народные беспорядки прекратятся, и никакой Думы не надо будет (В. И. Воейков. С царем и без царя. М., 1994. С. 65). Международная общественность также не оставалась в стороне от еврейского вопроса в России, требуя от царского правительства его положительного решения. Но Николай II еврейский вопрос рассматривал как чисто внутренний и был против вмешательства иностранных государств в это внутреннее дело России (Михайловский Г. Н… С. 124). Евреи ответа от царя не дождались, поэтому беспорядки продолжались. А ведь мог через своих агентов вступить в переговоры, какие-то права дать сразу в обмен на прекращение смуты, по каким-то продолжать переговоры. Даже худой мир лучше войны. Не собирался же он решить еврейский вопрос с сегодня на завтра выселением их всех на Луну или уничтожением всех, как сделали турки, перебив два миллиона армян. В очередной раз не проявив гибкости в острейшем вопросе, он загнал болезнь внутрь, пока гнойник не взорвался океаном ненависти к русскому народу в годы Гражданской войны.