Комб, зажатый в правой передней руке этого чудища, продолжал лупить непрерывной очередью. Но от четырёх моих попаданий эту нечеловечески сильную лапу, видимо, всё-таки заело: она, глупо и судорожно дёргаясь, так и торчала под прямым углом к телу, а смертоносные плазмоиды сверкающим огненным потоком улетали куда-то в крышу у дальней стены, яростно взрываясь там и круша в куски стропила с перекрытиями. Даже не задумываясь, я подпрыгнул и каким-то безумным и красивым ударом, с разворота вышиб ногой оружие. Руками могло сил не хватить, а ногой я ударил со всей дури… Что-то хрустнуло, и комб вместе с какими-то деталями экзоскелета брякнулся на бетонный пол. Бой прекратился.

Но я остановился не сразу. Словно в каком-то странном танце, почти не касаясь пола, я скакнул влево вперёд и точным пинком отбросил в сторону умолкший штурмовой автомат. Тот проехался по полу, волоча за собой какие-то потроха, отломавшиеся от правой передней руки контрабандиста. Раскалившаяся от слишком интенсивной стрельбы боевая батарея зашипела, задев краешек маленькой лужи.

Я развернулся, крутнувшись на месте как волчок – не так-то просто сразу выйти из боевой концентрации. Но я заставил себя замереть, нацелив пистолет в лицо повторно поверженному врагу. Теперь противник уже не рычал, он стонал и рыдал, корчась и дергая всеми своими бессчётными простреленными руками и ногами. А у меня сердце прыгало где-то возле горла, не давая произнести ни звука. Но я сделал два глубоких вдоха и справился с этим.

– Есть ещё конечности? – спросил я, неотрывно глядя в расширившиеся от боли зрачки контрабандиста. – А то у меня патроны остались…

И тут в сарай ворвался Стаки. С учётом того, что он не мог знать, что творится внутри, сделано всё было грамотно. Дверь распахнулась от сильного пинка, и с улицы в сарай ударил поток слепящего света: напарник очень разумно поставил джип мордой к воротам и врубил фары на всю мощь. И в этом потоке что-то мелькнуло – это дружище Стаки кувырком вкатился внутрь, вторым кувырком ушёл в тень и сразу встал на колено, изготовившись к стрельбе из карабина. Дальше ему помог тактический шлем: сквозь стены он видеть не позволял, не то что мой погибший шлем от звёздного охотника, но для мгновенной оценки оценки давал все возможности.

И Стаки, конечно, сразу понял, что нужно делать – вскочил на ноги и, обежав нас с контрабандистом по широкой дуге, зашёл с другой стороны.

Он выглядел прекрасно: не считая продвинутого шлема, чёрного, непрозрачного, с переливающимися объективами и объективчиками по бокам, новые высокие ботинки, тёмный ночной камуфляж, кираса с полным боевым обвесом… Импульсный карабин он держал в точности так, как учили: приклад к плечу, ствол немного вниз. Вот бы кому быть настоящим героем! Не то что я – с непокрытой головой, в подпалённом плаще с чужого плеча, у которого ещё и капюшон почему-то дымится, со старинным пистолетом, чьи архаичные стреляные гильзы валяются теперь по всему полу…

Приблизившись, Стаки сразу принялся за работу.

– Бросил! – он нацелил импульсный карабин на левую переднюю лапу многорукого, которую тот, хрипя, прижимал к груди. Похоже, эта кривая ручонка теперь тоже не очень-то двигалась. Зато зажатая в кулаке штуковина, которой вражина ткнул меня в спину, переливалась многогранным плазменным жалом. Что-то похожее на абордажный пробойник, который в ходу только у косможителей…

– Бросил! – ещё громче заорал Стаки. – Отстрелю!

Косясь то на меня, то на напарника и задирая свою пегую бородку, контрабандист с большим трудом разжал скрюченные пальцы, и диковинное оружие соскользнуло на пол. Стаки носком ботинка подкатил его к себе, держа карабин наготове.

– Ты не ранен? – первым делом спросил меня напарник.

– Вроде бы нет… – неуверенно ответил я: заботил дымок, вьющийся из моего капюшона. Боли в спине я в тот момент не чувствовал.

– И что у него связывать? – деловым тоном осведомился мой друг, переключившись на задержанного.

– Теперь его не связывать, а перевязывать, – судорожно выдохнул я. – Связывать я поначалу пытался…

Стаки разглядывал загадочного контрабандиста, с мычанием извивающегося на полу. Наверное, ему очень помогал шлем: в нём элементы экзоскелета должны были быть видны даже через одежду.

– Похоже, ты не слишком хорошо обыскал его, брат, – напарник догадался, что случилось.

– Да, – согласился я. – Со спины. И связал ему не те руки…

– Со всеми бывает, – Стаки дёрнул плечом, продолжая внимательно разглядывать израненного врага, выискивая какие-нибудь ещё пакости вроде лишней пары рук и спрятанного оружия. – Без шлема я бы тоже не догадался. А ты был без шлема…

Меня охватил какой-то странный ступор. Я даже ничего не ответил на слегка укоризненную фразу друга. Пистолет вдруг показался очень тяжёлым. Я с трудом удерживал его на цели.

Да, надо было его перевязывать, этого вражину… Бетонный пол, который быстро намокал от брызг проникающего сквозь простреленную крышу дождя, уже окрасился кровавыми разводами. Особенно сильно хлестало из правой ноги, где пуля попала в середину внутренней поверхности бедра. К тяжёлому застарелому рыбному запаху добавился металлический оттенок от свежей человеческой крови.

– Прикрывай! – сказал Стаки, быстро закинул карабин за спину, опустился на колено и выхватил из кармашка кирасы пластиковые наручники, точно такие, какими я связывал Расси. Они длинные, и у них замочек, удобно использовать как жгут… Стаки сделал это лихо, упёршись ногой в колено моего бывшего противника и одним движением плеч сильно затянув армированную ленту. Контрабандист заорал: видимо, я ему не только бедренную артерию перебил, но ещё и кость задел.

– Молчать! – беззлобно прикрикнул на него Стаки и стал возиться с левой ногой. Там было проще – пуля пробила мышцу. Выдернув нож из ножен, закреплённых на кирасе, бывший лейтенант умело располосовал штанину и ловко намотал повязку, разодрав зубами упаковку индивидуального пакета первой помощи. Орудовал он спокойно и уверенно, будто сотню раз этим занимался – вот что такое армейский опыт. Даже в наших слабеньких вооружённых силах…

Контрабандист уронил голову на бетон и закрыл глаза.

– Вколи ему противошоковое, а то ещё загнётся, – посоветовал я заплетающимся языком.

– А тебе-то самому не нужно? – скосив на меня глаза, поинтересовался Стаки, перетягивающий вторыми наручниками левую заднюю, настоящую руку нашего клиента: моя пуля перебила ему кости предплечья.

– Пока обойдусь… – сглотнул я и тряхнул головой, пытаясь прийти в себя.

Закончив с руками и ногами не в меру энергичного нелегального торговца и вкатив ему противошоковое из одноразового инъектора, Стаки вскочил на ноги и повернулся ко мне:

– Теперь ты!

– Нет, – качнул я головой, – сначала осмотр! Я не успел…

– Ладно, – легко согласился Стаки. Он доверял мне. Раз я так сказал, значит, продержусь.

Сначала напарник выяснил причину голубоватого свечения.

– Тут какие-то шарики рядочками разложены, – сказал он, быстро сместившись к ближайшей боковой стене сарая. – Чуть поменьше кулака. Все светятся голубым…

– Не прикасайся! – крикнул я как можно громче. Получилось не очень, но Стаки коротким армейским ругательством подтвердил, что моё предупреждение получено.

– Кругом разветвители и шунты по стенам развешаны. От них эти гирлянды, вроде как, заряжаются… – услышал я, а потом в дальнем тёмном углу лязгнула дверца коммуникационного шкафа. – О, вот и выход промышленного волновода… Коммутатор разворочен!

– Сколько их, этих шариков? – превозмогая навалившуюся слабость, спросил я. Мой пистолет сам собой опустился: не было уже сил держать его.

– Сотни две, может, больше, – отозвался напарник уже из другого угла сарая. – Что это за ерундовины такие?

– Писхотронные излучатели… Модулированные, мультидиапазонные… В декоративном исполнении… – я буквально заставлял себя выталкивать слова. – Поющие хрустальные шарики… Технопсихотроп… Очень дорогой… Очень опасный… Это и есть тот самый груз, дружище… Мы их накрыли!

– Да, так и есть! – радостно крикнул Стаки, скрывшись за пирамидой старых рыбных лотков по центру сарая. – Тут пять гермоящиков с ячейками на пятьдесят штук каждый. Ячейки такие кругленькие, с бархатистой подкладкой. Как раз по диаметру подходят… Всё точно!

– И ещё тут… – Стаки запнулся.

Молчал он, наверное, целую минуту. Я не забеспокоился – на лишние эмоции не хватало душевной энергии. Главное было – не выронить пистолет. Меня качнуло, в голове зазвенели колокольчики… И они своим звоном мешали мне додумать одну важную мысль. О чём-то из того, что сказал Стаки…

Тут напарник наконец появился из-за горы рыбных лотков. В руке он нёс чужой тактический планшет с включённой голограммой окружающей обстановки. У него был чуть виноватый вид – я понял это, несмотря на чёрный непрозрачный шлем. Настолько мы друг друга изучили…

– Ты был прав, ты всё угадал… – сказал дружище Стаки без тени смущения. Он всегда с готовностью признаёт свои промахи: я постоянно учусь у него этому. – Он следил за тобой. Радиус действия – почти до дороги. Рассматривал тебя визуально – не слишком ли велик по росту, не слишком ли широкоплеч: у него тут шкала… Видел маячок в тех самых часах… Не обнаружил современного оружия, рации и прочего – у него тут специально сканирование настроено. Твой пистолет его система не разглядела… Как и в прошлый раз…

– А ещё, – тут уж Стаки не удержался и вздохнул: – Там всего оказалось семь гермоящиков. Пять от шариков. И два, в стороне, со всяким оружием. Там чего только нет. Некоторые системы я даже в глаза не видел, что-то очень мощное… Он бы нам тут устроил эпическую битву…

Контрабандист тем временем очнулся и подслушивал, чуть приоткрыв один глаз: от укола ему явно полегчало. Услышав про битву, он злобно захихикал.

– Всех бы перебил! – впервые я услышал от этого чудища хоть и хриплые, но человеческие слова. – Но ты подкрался, проклятый…

Стаки собрался было пнуть нашего пленника, но, глянув на меня, лишь покачал головой. Подойдя и положив на пол захваченный планшет, который враг, уверенный в успешном ходе своего плана, даже не догадался заблокировать, не то что уничтожить, напарник решительно отстегнул от кирасы аптечку. Оттянув ворот плаща, он сделал мне укол в шею. Инъектор щёлкнул, но я этого почти не почувствовал.

Уже через несколько секунд в голове прояснилось. Опять военный стимулятор! Лёгкая дрожь в кончиках пальцев – это мой организм реагирует на препарат, с которым уже имел несчастье познакомиться. Месяц назад я, накачанный чем-то таким же, после тяжёлого ранения таскал по лугу перед энергоцентром Пхата бомбу, которую приволокли подстреленные мною диверсанты. Ох, как же плохо мне было на следующий день! В наших полевых аптечках нет ничего полезного для здоровья. Только чтобы сохранить жизнь до попадания к настоящим врачам. Или выстоять до конца боя…

До конца боя, да… Наконец, я смог додумать до конца ту самую мысль, которая родилась, когда Стаки из-за рыбных лотков радостно докладывал о своих находках. Круглые ячейки в ящиках! Вот!

– Братан, у тебя сейчас капюшон загорится… – сказал Стаки, объективами своего чёрного шлема заглядывая мне в глаза и стараясь убедиться, что они не закатываются после укола.

Я только хмыкнул и встал под одну из струек, льющих с потолка. Капюшон – пустяки. Но эта сволочь меня точно ранила, и от стимулятора сейчас откроется кровотечение, тоже как в прошлый раз. Надо снять с себя всё снаряжение, кирасу и майку и попробовать наложить повязку. Как можно быстрее. Но это чуть позже. Сейчас важнее разобраться… Круглые ячейки!

– Эй ты, как тебя там! – я снова поднял пистолет. Он взлетел на линию прицеливания легко, как пушинка. Правда, ствол весело гулял вокруг цели, словно я играл в прикладную развлекательную игру «Куда бы стрельнуть?» Контрабандист именно так и подумал, а потому сразу же послушно прохрипел не только своё имя, но и кличку:

– Рум Многорукий…

– Пока что ты безрукий, – я едва сдерживал игривый напор стимулятора, чтобы не уйти от важной темы. – Почему шарики без защитных чехлов? Они должны быть каждый в квадратной коробочке. В ней ведь предохранитель установки дозы…

– Бракованная партия. Говорят, случайный сбой монтажной линии. Зато очень дёшево приобрёл… Совсем дёшево! – радостно оскалился контрабандист. – Хотели куда-то в промышленность загнать, а я перекупил… Для умных людей главное – прибыль!

– Предохранительный блок не смонтирован? Это же одна оптосборка, насколько я помню… – меня снова покачивало, но в этот раз уже от избытка энергии. – Значит, нет и блока контроля безопасных частот, и ограничителя зарядки?

– Да зачем они… Из зарядки я бы сам вовремя всё повыдёргивал…

Стаки, убедившись, что я теперь в порядке и снова занялся задержанным, быстро поднял планшет Рума, подобрал его штурмовой автомат, валяющийся в луже, и проворно отправился за штабель рыбных лотков вытаскивать ящики с оружием. Он занимался тем, что ему сейчас казалось самым важным, делал свою часть работы. Ну а я доделывал всё остальное…

– И всё-таки: как пользоваться? Ведь без ограничителя дозы все клиенты сразу перемрут… – теперь мой пистолет смотрел точно в глаз врага, что очень способствовало его разговорчивости.

– А я им совет заготовил: если берёшь в руку, свешивай её с края стола. Как отключишься – шарик сам и выпадет…

– Ты же знаешь, как люди советов слушают… Это ж сколько б ты народу у нас этим браком погубил бы?

– Да ла-а-дно… – несмотря на растекающиеся вокруг него по бетонному полу кровавые разводы, контрабандист явно развеселился: наверное, Стаки переборщил с противошоковым. – О чём беспокоиться! Кто за такой амулет взялся, тот и так уже, считай, человек конченый… Чуть раньше или чуть позже… А так раз – и сразу Вечная Любовь… Зато у меня какое к тебе предложение! Забирай оружие и отпускай меня! А потом половина всей выручки с меня…

Брезгливо поморщившись, я пропустил мимо ушей это заманчивое с точки зрения профессионального злодея предложение.

В этот момент Стаки как раз протащил мимо нас длинные зелёные гермоящики с оружием: держа оба за ручки с одной стороны, другим концом он нещадно волочил их по бетонному полу. Я посмотрел на него. Потом на дальнюю стену, вдоль которой заряжались поющие хрустальные шарики. Их голубоватое сияние слегка изменило оттенок. Или мне только показалось…

Стаки с громом и скрежетом распахнул левую створку ворот сарая: не таков наш лейтенант, чтобы протискиваться с ящиками в перекошенную узкую дверцу. Тут же стало светлее. Фары нашего джипа, стоявшего прямо за воротами, создавали сияющее облако, разлетающееся слепящими искрами водяных капель. За этим сиянием угадывалась чёрная глубина дождливой ночи. Свежий порыв влажного ветра прошёлся по сараю, слегка разбавив здоровыми ощущениями навязчивый рыбный запах, к которому я уже успел было притерпеться.

Я ещё раз оглянулся. Да, в свете фар стало очевидно, что к голубому свечению амулетов Вечной Любви, в которые производственный брак превратил и без того очень вредные для нормального человека поющие хрустальные шарики, добавился какой-то неприятный зеленоватый оттенок. И, кажется, с каждой секундой его становилось всё больше…

Я всем нутром почувствовал что-то нехорошее. Оно надвигалось всё ближе, а я никак не мог понять, откуда. В чём же дело? Я посмотрел под ноги. На полу повсюду была вода. Крупные холодные капли то там, то здесь сыплющиеся сверху, уже выбивали фонтанчики в мелких лужицах на бетонном полу. Задрав голову, я оглядел крышу. В некоторых местах Рум её просто изрешетил. Где-то посверкивала в лучах развешанных по стенам прожекторов частая капель, а где-то серебрились целые струйки…

Вода! Что-то такое я помнил про воду и поющие хрустальные шарики. А, вот! Они от воды сразу выключались. Надолго. Срабатывал предохранительный блок. Что-то в них портилось… Кажется, менялись спектры модулированного излучения, частоты и амплитуда… Куда-то в негативную область восприятия… А ещё увеличивалась дальность воздействия, значительно увеличивалась. Так-то ладонь нужно держать над самым шариком или вообще взять его в руку, если уж во все тяжкие… А с водой становилось несколько метров… Сколько именно? Я не успел это вспомнить…

Вдруг словно огромная страшная рука сжала всё у меня внутри… Я сразу познал и глубокую душевную боль, и бесконечную тоску… Несмотря на стимулятор… Видимо, порченые шарики теперь действовали достаточно далеко, чтобы… А ещё их тут, в сарае, двести пятьдесят штук… И ни в одном нет предохранителя… И все они подключены к промышленному магистральному волноводу… Цепочки светящихся точек вдоль стен, ставшие уже почти ядовито-зелёными, плавали у меня перед глазами. Вот тебе и Вечная Любовь, только оборотная её сторона…

В открытых воротах показался Стаки – мой мозг, загруженный наведённым страданием, с большим трудом сумел обработать этот образ.

– Наши подъехали! – радостно крикнул напарник и взмахнул рукой.

– Беги! – надрываясь, крикнул я что есть силы. – Танк, беги прочь!

А потом подкатило ЭТО. То, что нельзя передать словами. Точный и совершенный антипод полной благодати. Бесконечно сильный. Бесконечно чёрный. Созданный этим оптоэлектронным инопланетным дерьмом, подключённым к магистральному волноводу… Мы с контрабандистом, не сговариваясь, заорали оба. Но я даже не услышал своего голоса, хотя расходовал все свои лёгкие на какой-то совершенно дикий вопль…

Конец всему, мир меркнет перед глазами… Сердце почти остановилось. Внутри дикая боль. А поверх этого – абсолютное горе. Абсолютное, как чернота Вселенной… И только я, маленький человечек, стою посреди старого сарая с простреленной крышей… Я уже почти умер в этом безрадостном месте, и лишь душа моя замешкалась, и всё бьётся снизу в бесчисленные дырки, оставленные очередями плазмоидов, стараясь вылететь в небеса…

Но вдруг я обнаружил, что эта маленькая смешная фигурка в подгорелом снизу плаще почему-то подчиняется моей воле. Говорят, что так Великая Мать даёт тебе исполнить Последнее Дело на этой земле… И какое же будет моё последнее дело? Я слышал, об этом нельзя размышлять – разум введёт в грех… Нужно душе довериться… Получается, что моим Последним Делом будет спасать эту многорукую сволочь… Я хватаю лежащего контрабандиста за торчащую кверху парализованную механическую руку, и моя фигурка что есть силы тащит грузное тело по окровавленному бетону. Она всё тащит, бедная, а мне и грустно, и смешно… Нет бы что-то возвышенное досталось, например, Валлти поцеловать. И Вечная Любовь…

Какой-то хруст, фары в глаза, и хлёсткий удар стены мокрого щебня в лицо…

Темнота…

Темнота!

Холодный дождь лупит по непокрытой голове.

Но я словно падаю куда-то сквозь всё это…

А, нет, уже не падаю…

Чувствую щекой острые кромки грязных камешков гравийной площадки перед сараем.

Дотащил? Ну надо же…

Да ещё и сам жив остался…

Видать, Великая Мать в этот раз пощадила меня за примерное поведение. Ну как же: думал о высоком, а делал то, что по долгу положено…

Над головой ругань. Это Стаки.

Я с огромным трудом приподнимаю голову.

Напарник рядом, он стоит на коленях, тяжело дышит и вертит в руках свой шлем. Шлем так блестит в свете скрещенных лучей автомобильных фар, что в глазах рябит. Или это просто в глазах рябит? Светлые волосы друга слиплись и торчат во все стороны маленькими рожками, а с длинного носа капает дождевая вода. Но он не замечает этого – озабоченно стучит по шлему ладонью.

– Прикинь, изображение пропало и звук, – говорит он, судорожно вдыхая влажный воздух.

– Защита, наверное, сработала, – вяло отвечаю я, пытаясь приподнять себя с поверхности планеты. – Против сенсорного шока… Это секунд на десять…

Наконец я сел. Голова кружилась. В ушах шумело.

– А ты-то сам как? – через силу спросил я и даже попытался залихватски улыбнуться. Улыбка получилась как раз на диагноз для санитаров.