С Мироном Петровским мы обсуждали, почему образ высокого человека, поющего странные песенки, стал знаковой фигурой целой исторической эпохи – от начала Первой мировой войны до конца гражданской, от бесприютности богемной до тоски эмигрантской. И кинематографисты, создавая фильмы об этой эпохе, старались так или иначе ввести в свои произведения фигуру Вертинского. Он появлялся на наших экранах в смокинге или костюме Пьеро, пел свои песенки в театриках и кабаках, и миллионы людей, никогда не видевших Вертинского, все-таки видели его – в исполнении других артистов. Он стал легендой, привлекательной и загадочной.
Давайте вспомним, как запечатлен образ певца в русской культуре. Вот хотя бы карикатурный образ Вертинского («Вертинский ломался, как арлекин, / В ноздри вобрав кокаина…») в стихотворении Михаила Кульчицкого «Маяковский». Иногда киноимитатор Вертинского выступал вне претензий на внешнее сходство, но песенки все равно звучали, выдавая, кого подразумевает безымянная роль. «Вертинскообразные» песенки или персонажи в образе