Генерал сидел в кресле, прикрыв глаза, когда в дверь тихонько постучали.
– Да?
Дверь распахнулась, и на пороге появился старший группы встречавших.
– Господин генерал…
– Все готово?
– Да, господин генерал. Аппаратура подключена и настроена. Первичные тесты выдали «оранж».
Генерал поднялся с кресла, пригладил ладонью волосы и кивнул.
– Ну что ж, приступим.
Когда они проходили через холл, все находящиеся там настолько старательно делали вид, что не обращают на них никакого внимания, что не заметить этого мог разве что человек, страдающий аутизмом. И это еще раз доказывало, насколько все они боятся того, что сейчас должно произойти. Впрочем, генералу этот страх был совершенно понятен. Аппаратура, позволяющая работать с вероятностями, все еще считалась экспериментальной. Вернее, она никак не могла перейти в разряд неэкспериментальных уже около сорока лет. И сегодня никто не мог дать гарантий, что это вообще когда-нибудь произойдет. На самом деле никто, даже ее создатели, до конца не понимали, как она работает.
Генерал занял кресло старшего оператора. Он обладал не столь большим опытом работы на аппаратуре, как присланный на прошлой неделе из центра специалист, сейчас занимающий кресло второго оператора, но он был главным связующим звеном всей группы, поэтому, чтобы шансы на успех не стали совсем уж призрачными, именно ему надлежало взять на себя ведущую роль.
– Параметры вероятностных колебаний?
– Один и тридцать два – один и тридцать шесть, – быстро ответил второй оператор.
– Планируемое возрастание коэффициента?
– До один и восемьдесят семь.
Генерал кивнул. Изменение серьезное, но в одном из экспериментов, результаты которых смогли зафиксировать, удалось поднять коэффициент вероятностных колебаний до один и девяносто два. Так что некий запас прочности был. Теоретически.
– Сколько прослежено вероятностных линий?
– Шесть, господин генерал. Вот, посмотрите, – и второй оператор развернул перед ним на экране шесть графиков, наложенных на одну координатную сетку. Генерал внимательно всмотрелся в каждую из них, потом поочередно вывел на боковой врезке их параметры. Что ж, также вполне среднестатистически. Он кивнул головой, скорее даже не оператору, а своим мыслям, и негромко спросил:
– И с какой начнем?
– Наиболее низкий коэффициент изменения требуется для линий пять и один, но я бы советовал сначала попытаться воздействовать на линию два. На ней просматривается гораздо большая вероятность получить успешный результат всей операции. Во всяком случае, ключевой узел на ней расположен гораздо ближе к текущей нашей точке, чем на всех остальных. И, видите, он гораздо сильнее окрашен в оранжевые тона, чем узлы на других линиях.
Генерал некоторое время молчал, вглядываясь в линии, медленно колеблющиеся на экране, будто рантунг под легким ветерком, а потом небрежно произнес:
– Ну что ж, давайте поработаем над ней.
И ни он, ни второй оператор даже не догадывались, что здесь, в этом месте и этом времени, цветом, обозначающим беспрепятственное движение вперед, к цели, считался зеленый. А оранжевый – это цвет, являющийся смесью желтого, здесь обозначающего скорые перемены на что-то прямо противоположенное, и красного…
Когда зазвонил мобильник, Данька вздрогнул и несколько секунд недоуменно пялился на него. Он включил телефон полминуты назад и только для того, чтобы сделать звонок, который, как решили на вчерашнем обсуждении, надо было сделать. Высветившийся номер был незнакомым. У Даньки слегка екнуло под ложечкой. И он уже совсем было решил нажать отбой и сразу же выключить телефон от греха подальше, как вдруг, взглянув на визитку, которую держал в руке, сообразил, что звонит именно тот человек, которому он и собирался звонить. Данька торопливо нажал кнопку ответа и, поднеся мобильник к уху, обрадованно заговорил:
– Игорь Оскарович, добрый день! А я как раз собирался вам звонить…
– Вот как? – Голос Потресова в трубке был энергичен и весел. – Выходит, я зря приложил столь невероятные усилия, пытаясь разыскать вас или хотя бы ваш телефон.
– Нет… – Данька смутился. – Извините, Игорь Оскарович, просто я… – И он замолчал, не зная, как объяснить Потресову все, что с ним произошло, и, главное, сомневаясь в том, стоит ли это делать. Но тот не стал дожидаться объяснений.
– Вы в Москве?
– Да…
– А чего ж на занятия не ходите? Я тут с ног сбился. Никто не может сказать, куда вы делись. Что-то случилось? Заболели?
– Ну-у… да, болел я, – промямлил Данька.
– А сейчас как себя чувствуете?
– Сейчас нормально, – брякнул Данька и спохватился: ведь если удастся сделать справку об операции для академки, Потресов может припомнить этот разговор…
Но Данька решил пока об этом не думать. До сессии еще уйма времени, может, и никаких академок не потребуется. Все как-нибудь до сессии само собой рассосется…
– Дело вот в чем, уважаемый студент Джавецкий, я тут переговорил с некоторыми знающими людьми по поводу вашего текста, и они им очень заинтересовались. Возможно, я был не совсем прав, когда считал что текст – подделка.
– Ага, – обрадованно воскликнул Данька, – я потом нашел.
– Что? – не понял Потресов.
– Ну тот хвостик, про который вы говорили. Тут просто надпись выцвела, и я его не заметил. В свете лампы.
– А-а, ну так отлично. Значит, сам документ, копию которого вы принесли, еще у вас?
– Не… не совсем, – замялся Данька.
– То есть?
– Ну… я его спрятал.
В трубке послышался короткий смешок.
– Что ж, вполне разумно… но надо его достать и привезти ко мне. Вы могли бы зайти на кафедру сегодня часика в три…
– Игорь Оскарович, – поспешно перебил его Данька, – я… мне пока нельзя появляться в университете.
– Почему?
– Ну… у меня это… вирус.
Потресов помолчал.
– Ну а я к вам подъехать не могу?
– Я… мне… – Данька лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации. В принципе, можно было, конечно, пригласить Потресова и сюда, но Барабанщица вчера категорически заявила, что все встречи с посторонними людьми надо проводить только на, как она выразилась, нейтральной территории.
– Ну хорошо, я сам к вам подъеду. Только куда-нибудь не в университет.
– Вот как… – в голосе Потресова послышалась ирония, – ладно, приезжайте ко мне в офис. Рискну персоналом. Записывайте адрес…
После того как Данька нажал отбой, он некоторое время посидел, обдумывая столь неожиданное совпадение, а затем вскочил на ноги и бросился на кухню к Рату.
– Рат, все получилось!
– Что? – спокойно спросил тот, макая котлету во взбитое яйцо, а затем в муку и аккуратно укладывая ее на сковороду.
– Я договорился о встрече с Потресовым.
– Хорошо, – Рат положил на сковороду следующую котлету. – Когда и где?
– Сегодня, в четыре. У него на фирме.
– Отлично, – кивнул Рат, закрывая сковороду крышкой, – значит, вполне успеем пообедать.
Данька шумно выдохнул. Вот всегда он так. Вроде бы знает обо всем гораздо больше их, а во время обсуждений только сидит, молча прихлебывая чай, или готовит что-то на кухне. Мол, решайте сами, а я тут ни при чем. Мое дело – сторона. Данька теперь никак не мог понять, как Рат вообще оказался среди них. А вот Барабанщица, похоже, кое-что понимала, поскольку не выражала никакого удивления или неудовольствия такой позицией Рата. А когда народ попытался все-таки раскрутить Рата на более доходчивое объяснение, тот только загадочно улыбнулся и сказал не слишком понятную фразу:
– На свете есть только два достойных для человека занятия – учиться и учить. Вот я и не мешаю вам делать это.
Все недоуменно переглянулись, ничего не поняв, и только Барабанщица серьезно посмотрела на Рата и тихо спросила:
– А помочь?
И Рат столь же серьезно ответил:
– Пока рано…
Не успели Данька с Ратом сесть за стол, как в прихожей раздался звонок. Это оказался Гаджет. Ввалившись в прихожую, он тут же повел носом.
– О-о, а чем это так вкусно пахнет?
– Котлетами, – сообщил ему Данька, – Рат сделал. Будешь?
– Ну… – замялся Гаджет.
Рат усмехнулся.
– Не волнуйся, я сделал много – на всех хватит.
– Тогда конечно! – радостно закивал Гаджет. Но только он помыл руки и уселся за стол, как в прихожей опять раздался звонок.
– Ну во-от, – разочарованно протянул Гаджет, – сейчас точно вся толпа припрется. Опять придется в комнате на полу жрать.
Действительно, на крошечной кухне за стоящим у стенки столом могли спокойно расположиться два, максимум три человека. Так что совместные трапезы не оставляли иных вариантов, кроме как комната. Но там не было стульев.
Пришла Барабанщица. Причем одна. И после нее никто больше не появился. Войдя в прихожую, она, так же как и Гаджет, повела носом и спросила:
– Кто-то пожарил котлеты?
– Да, – кивнул Данька, – Рат. Привет, Маш. Ты будешь котлеты? Гаджет уже лопает.
– Ну, Гаджет способен лопать даже подошву от прошлогодних ботинок, – усмехнулась Барабанщица, – только давай. Хотя… все вы, мужики, такие, – махнула она рукой, заходя на кухню. – Ого… а выглядят ничего.
Рат поднялся со своего места.
– Садись.
– Да сиди, я потом, – начала было отнекиваться Барабанщица, но Рат качнул головой.
– Я уже…
Барабанщица посмотрела на чашку с чаем, стоявшую перед Ратом, на тарелку с котлетами и понимающе кивнула, а затем неожиданно спросила:
– А для тебя это принципиально?
– Что?
– Ну… не есть мясо, если ты его сам не добыл.
Рат отрицательно покачал головой.
– Да нет…
– Тогда почему?
Рат улыбнулся.
– Знаешь, есть много вещей, которые я… воздерживаюсь делать. По разным причинам. Но я не утверждаю, что не буду этого делать никогда.
Гаджет и Данька переглянулись. Ну вот, опять все те же непонятные заморочки. Ну неужели нельзя выражаться яснее? Данька вздохнул, Гаджет в ответ покрутил вилкой у виска и вновь вернулся к прерванному занятию. Впрочем, похоже, Барабанщица все-таки кое-что поняла.
– Ты дал обет? – взглянув на него в упор, спросила Барабанщица.
Рат спокойно кивнул.
– Да. И давно… – А затем улыбнулся и добавил: – Но к мясу он не имеет никакого отношения.
Барабанщица задумалась. А Рат, все так же улыбаясь, предложил:
– Давай, я положу тебе котлетку…
Данька вдруг вспомнил, что он еще не рассказал Барабанщице о своих переговорах с Игорем Оскаровичем.
– Маш, я дозвонился Потресову. Он ждет меня с документом у себя в офисе, в четыре часа.
– Насчет документа – обойдется, – отрезала Барабанщица, – копии хватит. Где офис?
– В центре.
– В четыре?
– Да.
– Через пятнадцать минут выходим.
Гаджет, покончивший с третьей котлетой, с видимым удовольствием откинулся на спинку стула:
– Ну вот, теперь я готов к встрече хоть с десятком твоих лысеньких профессоров в дурацких очках.
– Почему это лысеньких? – не понял Данька.
– Потому что человеку, Джавецкий, свойственно мыслить штампами, – усмехнувшись, пояснила Барабанщица, – а у нашего Гаджета в голове этих штампов побольше, чем у других. И один из них такой, что профессора непременно лысенькие и в дурацких очках.
– И ничего не так, – обиделся Гаджет. – Что я, профессоров не видел, что ли? Разные они. И вообще…
Что вообще – они так и не узнали, потому что Гаджет замолчал и обиженно насупился. А Данька внезапно вспомнил, что он ведь тоже сначала записал Рата в бомжи. Сразу приговор вынес – бомж, и точка. И никак иначе даже и не думал называть. Даже после того, как выяснилось, что он очень необычный бомж… И от этого Даньке стало как-то стыдно и захотелось что-то сделать, чтобы развеять тот штамп ну просто в дым.
– Слушай, Рат, а у тебя есть дом?
Рат улыбнулся.
– Есть.
– А семья?
– Тоже.
– И большая?
Рат задумался.
– Смотря как считать. Если со всеми братьями, сестрами, их родственниками, женами и их родственниками, то… где-то около семидесяти тысяч человек.
– Скока? – переспросил Гаджет.
Но Рат продолжил:
– А если только детей, внуков и их потомков, то чуть больше тысячи, – он замолчал и отвернулся, вновь наливая чай. Гаджет сделал круглые глаза и уже откровенно повертел пальцем у виска. Барабанщица нахмурилась, но никак не отреагировала. А Данька просто пытался хоть как-то привести в порядок свои мысли. Да уж, развеял штамп, блин. Такое ни под какой штамп не подгонишь, разве что под тот, что показал Гаджет…
– Ладно, пора! – Барабанщица вскочила с табуретки. – Лучше придем пораньше. Осмотримся…
Офис Игоря Оскаровича располагался на одиннадцатом этаже современного офисного здания.
Игорь Оскарович встретил их у лифта.
– Проходите. У нас тут ремонт, так что никого нет. Вообще-то это не я арендую, а один из моих основных клиентов. Чтобы мы были, так сказать, всегда под рукой. Все крыло сняли. Тут грязновато, но в моем кабинете уже все закончили, так что прошу туда.
Кабинет оказался просторным – не кабинет даже, а целый офис. Они расселись вокруг длинного стола для совещаний, примыкавшего к рабочему месту Игоря Оскаровича, а Рат сел в дальнем углу, у стены. Игорь Оскарович приветливо улыбнулся и спросил:
– Чаю?
И не дожидаясь ответа, нажал на клавишу пульта, установленного на небольшой тумбе под левой рукой. Дверь распахнулась, и в кабинет вошел… Артур Александрович.
Данька окаменел. А Игорь Оскарович поднялся из-за стола и, раскинув руки, с радушной улыбкой двинулся навстречу Артуру Александровичу.
– Добрый день, а мы вас уже ждем…
В этот момент Барабанщица, как видно, заметившая состояние Даньки, двинула ему кулаком в бок.
– Что случилось, Джавецкий?
– Это… он, – судорожно сглотнув, хрипло сказал Данька.
– Кто? – удивленно переспросил Гаджет. Но Барабанщица уже все поняла. Она вскочила на ноги и оглянулась, как видно, подыскивая, чем бы огреть Игоря Оскаровича, загораживающего проход к двери, но вслед за Артуром Александровичем в кабинет протиснулось еще трое мужчин, а в проеме двери замаячили фигуры еще нескольких. Барабанщица качнулась на каблуках и… влепила обернувшемуся к ним Игорю Оскаровичу хлесткую пощечину.
О проекте
О подписке