5

Добротная, но не слишком богато украшенная карета притормозила у крыльца богатого особняка, расположенного на самой окраине лондонского предместья Челси. Несколько мгновений ничего не происходило, а затем дверца кареты распахнулась, и из нее ловко выскочил еще довольно молодой мужчина, одетый в добротный, но неброский костюм, единственным украшением которого было кипенно-белое жабо из брабантских кружев. Это явно был дворянин, на что указывало оружие, висевшее у него на боку. Вот только это оружие не было привычной всем и общепринятой в Лондоне шпагой. Оно явно было массивнее, имело крестовину, а не развитую гарду и изогнутый клинок. Короче, любой знаток сразу узнал бы в нем восточную, как здесь часто ее именовали, «турецкую» саблю. Но никаких знатоков поблизости не оказалось. Поблизости вообще никого не было. Ну откуда в этом захолустье в такое позднее время могут взяться люди? Мужчина огляделся, а затем скосил глаза, расправил скорее мнимую, чем реально наличествующую складку своего кружевного жабо и, положив руку на рукоять сабли, неспешным шагом двинулся вверх по ступеням крыльца.

– Как прикажете доложить? – чопорно осведомился дворецкий, принимая у гостя шляпу.

– Доложите – барон Конвэй, – отозвался посетитель, окидывая небрежным и чуть ироничным взглядом несколько затрапезную обстановку небольшого холла, скорее подходящую дому бережливого купца, чем особняку лорда, да еще такого – бывшего лорда-канцлера и хранителя королевской печати.

– Лорд ждет вас в кабинете, сэр, – сообщил вновь появившийся в холле дворецкий. – Я провожу…

Хозяин дома сидел в кресле у камина, закутавшись в плед. Он был уже в возрасте, но еще крепок.

– Барон… – произнес он, когда посетитель вошел в кабинет, – надеюсь, вы извините меня за то, что я не встаю. Подагра, будь она неладна… Присаживайтесь вот сюда, в это кресло.

– Не стоит извинений, – отозвался гость, устраиваясь в предложенном хозяином кресле и снимая перевязь c саблей. – Рад, что вы нашли для меня время.

– Время-время… – пробурчал хозяин, – его-то как раз у меня теперь много. Вот друзей и знакомых изрядно поубавилось. Не рискнете предположить почему?

Ответом на этот вопрос стал негромкий добродушный смех, к которому присоединился и хозяин дома… Отсмеявшись, хозяин спросил:

– Плед? Сегодня довольно зябко… Впрочем, о чем это я? Уж вам-то, верно, наша промозглая лондонская погода кажется жаркой Италией.

Гость усмехнулся и отрицательно качнул головой.

– Ну я не знаю человека, который был бы равнодушен к лондонской сырости, но от пледа откажусь. В отличие от, скажем, чего-нибудь согревающего внутрь.

– Внутрь… – Хозяин откинулся в кресле и, протянув руку, взял со столика, стоящего рядом с креслом, колокольчик, тряхнул его, отчего по кабинету, да и по всему дому разнесся мелодичный звон. – Что бы я делал без этой штуки, – пробурчал он. – Уильям шляется непонятно где, когда он нужен. А ваш господин также пользуется колокольчиком, чтобы подзывать слуг? – внезапно спросил он.

Гость снова отрицательно качнул головой.

– Нет, у него для этого есть свисток. Но чаще всего и он ему не особенно нужен, потому что поблизости всегда есть человек, готовый ринуться исполнять его повеление.

– Вы тоже? – несколько сварливо спросил хозяин дома.

Но гость не успел ответить, поскольку на пороге наконец появился дворецкий.

– Уильям, сделай нам… о, ты уже приготовил? Ну ставь это горячее вино с пряностями сюда, на столик. И ступай. Мы сами за собой поухаживаем. Да… принеси еще кувшин с водой и это… русское мыло. – Он повернулся к гостю и осведомился: – Я правильно помню ваши привычки?

Гость с улыбкой кивнул.

Когда с гигиеническими процедурами было покончено и дворецкий удалился, хозяин разлил грог по стаканам, ухватил свой, сделал добрый глоток и откинулся в кресле, слегка распахнув плед.

– Скажите, барон, а что вы пьете у себя в Тартарии, когда вам холодно?

– Сбитень, – отозвался гость. – И мы предпочитаем называть свою страну Россией.

Хозяин расхохотался.

– Да знаю, знаю… можете мне поверить, я давно слежу за вашей страной и вашим царем. Чрезвычайно способный молодой человек. Да что тут говорить, достаточно посмотреть на его преданных слуг. Вот вы уже небось половину мастеров Бристоля и Ливерпуля отправили в эту вашу Московию, вкупе с двумя третями Манчестера и всеми глостерскими овцами. Подумать только! Ваше сукно начинает конкурировать с голландским… Остается возблагодарить Бога, что у вас имеется лишь один порт, через который вы можете торговать с Европой, да и у того навигация очень ограничена по времени. А то бы вы завалили своей дешевой шерстью всю Европу. И нашему лорду-председателю палаты общин стало бы не на чем сидеть.

Гость усмехнулся.

– Боюсь, вы сильно преувеличиваете возможности моей страны, как и мои собственные… Мы еще в самом начале того пути, по которому Англия движется уже десятилетия.

– Да бросьте, – хозяин дома махнул рукой, – тем более что я на вас не в обиде. Из-за этого затянувшегося глупого противостояния короля и парламента Англия теряет прекрасную возможность утвердиться в лидерах мировой торговли. В то время как ваш монарх использует для развития своей державы любые подвернувшиеся возможности. Странно, что Вильерс этого не видит… – Хозяин дома замолчал и уставился на огонь.

Гость тихо сидел рядом со стаканом горячего вина в руке. В кабинете повисла не слишком веселая тишина.

Наконец хозяин дома пошевелился и, бросив рассеянный взгляд в сторону гостя, задержал его на ножнах с саблей, прислоненных к креслу гостя. Его лицо прорезала хитрая усмешка.

– Как, кстати, ваша слава бретера и дуэлянта? Сумели за время моей отставки прибавить в свою копилку еще парочку голов?

Гость улыбнулся и качнул головой.

– Нет, с возрастом я стал более мирным… Да и как-то в последнее время никто не цепляется.

– Ну еще бы… – хохотнул хозяин. – После всех-то ваших побед… Кстати, всегда хотел спросить, где вы научились так хорошо фехтовать? У нас всегда считалось, что в поединке один на один шпага предпочтительней сабли. Но вам удалось заметно поколебать это мнение. Однако я никогда не слышал, чтобы русские считались знатными фехтовальщиками.

– Возможно потому, что они больше заняты более подобающим для дворянина делом, чем дуэли? – делано равнодушно предположил гость.

– И каким же? – хитро прищурился хозяин дома.

– Ну, например, войной. За свою страну.

Хозяин дома рассмеялся.

– Почему-то я ожидал именно такого ответа. Хотя некоторые горячие головы из молодых эсквайров, не говоря уж о подвизающихся в нашем высшем свете французах и итальянцах, с вами бы поспорили.

– Ну… им я бы об этом не сказал, – улыбнулся гость.

– Опасаетесь? – поддел его хозяин дома.

– Нет. Просто предпочитаю не метать бисер перед свиньями, – спокойно отозвался гость.

Хозяин дома в ответ одобрительно хмыкнул.

– Гордо, гордо сказано… но так все же, где вы учились? И почему сабля?

– В ответе на ваш вопрос «у кого» гораздо важнее, чем «где», – несколько витиевато начал гость. – У меня были те же учителя, что и у моего государя. Надо ли говорить, что они были лучшими из всех, кого в тот момент удалось найти? В частности, фехтованию меня учил один из испанцев – знаток той самой дестрезы, кою не все испанские идальго сумели освоить. Причем к тому моменту, когда он начал обучать нас, он изрядное время пожил не только в России, но еще и в Венгрии, и в Речи Посполитой. Поэтому и с саблею был знаком не понаслышке. А поскольку на Руси сабля распространена куда как более шпаги, он учил нас именно ей. Так что шпагой-то я владею как раз не слишком хорошо. Но сражаться саблей против шпаги или рапиры обучен ничуть не хуже, чем против сабли. А моим противникам сражаться против сабли как раз таки шибко непривычно. В этом и есть секрет моих многих побед, – скромно закончил гость и после короткой паузы добавил: – Ну и саблей гораздо легче довести схватку до первой крови либо до того момента, как изрядно порезанный противник окажется не в состоянии продолжать схватку. Чего мне обычно хватает. Я предпочитаю не доводить дело до смертоубийства. Это… не слишком поможет исполнению мною моих обязательств перед моим господином.

Хозяин дома усмехнулся.

– Так вот в чем дело? И в дуэлях дипломатию блюдете. А то в свете многие считают вас не слишком крепким духом. Мол, смерти опасаетесь, избегаете оную… – Он мотнул головой. – Да уж, смерть, как правило, непоправима. Ну если вы не совершенный праведник, конечно… Что ж, могу только порадоваться, что ваша холодная голова сохранила Англии множество юных отпрысков благородных семей. Кстати, такому хладнокровию вас также научили ваши учителя?

В ответ гость процитировал какой-то текст на непонятном хозяину дома языке и перевел:

– «Тот же, кто влеком по жизни яростию и гневом напрасным, сластолюбием и беззаконными плотскими похотеми, не человек суть, но безсловесного естества человекообразно подобие».

Хозяин дома ответил не сразу. Он некоторое время сидел, размышляя над сказанным, а затем покачал головой.

– Значит, вот как вас воспитывали. Да вы, московиты, оказывается, совсем как наши пуритане…

Гость неопределенно пожал плечами:

– Ну… можно провести кое-какие параллели. Хотя мне одно время больше нравился образ мальчиков-спартанцев. У нас даже были такие «дни молчания». Когда разговаривать дозволялось только по разрешению старших. От самой заутрени и до следующего дня.

Хозяин дома снова покачал головой. Но более ничего спрашивать не стал, а снова разлил по стаканам грог.

– А что вас привело ко мне? – спустя несколько минут поинтересовался он.

– Воля моего господина, конечно, – невозмутимо отозвался гость.

– Вот как? – Хозяин дома удивленно вскинул брови. – И что же ему потребовалось от старого, больного человека, лишенного всех своих прав и осужденного судом короля?

– Вот именно он и понадобился, – улыбнулся гость.

– Кто, король?! – сурово нахмурив брови, вскричал хозяин дома.

– Да нет, что вы. – Гость вскинул руки в эдаком нарочито шутливом паническом жесте. – Как вы могли такое подумать? Ни в коей мере. Короля мы оставим Англии. Мой господин претендует только на… – Он сделал короткую паузу и произнес, явно передразнивая хозяина дома: – Старого, больного человека, лишенного всех своих прав и осужденного судом короля.