– Слово «исходит» надо понимать в значении «принимает бытие», – утверждал Иоанн де Монтенегро, кардинал Родосский. – Вот что пишет святой Епифаний: «Сыном называют того, кто от отца исходит, а Духом Святым того, кто от обоих (от одного исходит и от другого приемлет), что и постигают святые только верой. Как Отца никто не видел, кроме сына, ни сына, кроме Отца. Дерзаю сказать, что Духа святого никто не видел, кроме Отца и Сына, от которого исходит и от которого приемлет. Ни Сына, ни Отца – только Дух святой, истинно прославляющий, научающий всему, который есть от Отца и Сына». Святой Епифаний говорил на основании Писания. Сказал в начале: «от Отца исходит», повторил в конце. Сказал в начале «от Сына приемлет», повторил в конце.

– Греческое выражение «быть от кого» ещё не означает «происходить от кого», – возразил Марк эфесский. – Это выражение принимается в различных смыслах. Святой Епифаний не говорит «приемлет бытие», но только «приемлет», и говорит он это на основании Слова Господа: «От Моего примет и возвестит вам». Если бы Епифаний хотел сказать, что Дух Святой имеет бытие от Сына, он так и сказал бы: «Никто не знает Отца и Сына, токмо Дух Святой, от которых он исходит и от которых приемлет», – тогда два этих слова «исходит» и «приемлет» были бы равнозначны. Но святой Епифаний, повторяя местоимение «от которого», и употребляя между двумя предложениями союз «и», этим показывает, что в другом смысле он употребил слово «исходит», и в ином «приемлет». Словом «исходит» он показывает, что Дух имеет бытие от Отца, а словом «приемлет» выражает, что Дух, будучи единого естества и существа с Сыном, возвещает верующим учение, согласное с Христовым. Попутно замечу, что уважаемый кардинал пользуется латинским переводом святого Епифания с греческого, сделанным Амвросием Траверсари. Перевод этот страдает множеством неточностей и искажений, о чём всем хорошо известно.

– Хорошо. Предположим, в нашем переводе есть неточности, – сказал Торквемада. – Обратимся тогда к Василию Великому, его книге против Евномия. Вот что он пишет: «Бог рождает не как человек, но рождает истинно. Он из себя являет рождение – Слово, слово не человеческое, но являет сие Слово истинно из самого себя. Он изводит Духа устами не по-человечески, поелику и уста Божьи не телесны; но Дух из Него, а не извне». Я прочёл сейчас не латинский перевод, а подлинный греческий текст. Это тоже искажение, Марк?

– Это наша общая беда, – сказал Марк. – Многие древние кодексы, что хранятся в Константинополе, испытали на себе жар пепелищ и глумливое отношение еретиков. Я так понимаю слова святого Василия: как рождение Сына, так и исхождение Духа относится к ипостаси Отца, а не существу Его, которое едино с существом Сына и Святого Духа. Следовательно, если Дух происходит от ипостаси Отца, то выражением «не извне» показывается, что он не исходит ещё из иной Ипостаси.

– Это твоё вольное мнение, – сказал Торквемада. – Но если ты имеешь своё мнение, то и я могу иметь своё. Ты признался в том, что ваши книги искажены. Почему в таком случае твоё мнение должно первенствовать, Марк? Я вернусь к третьей книге Василия Великого против Евномия. Вот что он говорит: «Если Дух в Троице третий по достоинству и порядку, то почему Ему необходимо быть третьим и по естеству? Что Он второй по Сыну, от Него имеет бытие, от Него приемлет и возвещает нам, и от сей причины совершенно зависит, сие предает учению благочестие: но что Он третий по естеству, тому Святое Писание не научает нас, того из прежде сказанного нельзя заключить со строгой последовательностью». – Этот манускрипт, Марк, – кардинал Родосский обеими руками поднял книгу над головой. – Привезён из Константинополя шестьсот лет назад, до разделения церквей, до вашей иконоборческой ереси и разрушения храмов. В нём нет никаких признаков повреждений!

– Тогда как ты объяснишь другие слова святого Василия, которые есть в этой же книге, – возразил Марк. – Василий, опровергая Евномия, замечает: «Евномий говорит, будто бы от святых он узнал, Дух Святой есть третий по достоинству и порядку, сам же верует, что Он есть третий и по естеству. Но какие святые и в каких словах изложили учение, сказать не может. Бывал ли когда столь смелый человек, вводивший новизну в божественные догматы?» Из этих слов видно, что Василий Великий не допускает, чтобы Духа Святого называли третьим по достоинству, а чтобы Дух Святой был третьим по естеству, совсем отвергает. Итак, когда святой Василий не соглашается, что Дух есть второй по достоинству по Сыну, для чего ему подтверждать отвергаемую им мысль, то есть приводить те слова, которые ты только прочитал из своей книги? О повреждениях же я тебе отвечу так. Повреждения бывают разного свойства: физические, которые сразу глазом видно, и тайные, злокозненные, такие исправления в тексте, которые на руку лукавой мудрости. Сто лет назад по поручению императора Кантакузина лучшие умы Империи под водительством Григоры Паламы изучили книги Василия Великого и Иоанна Златоуста. Их целью было отделить зёрна от плевел – отобрать те кодексы, что безупречны с точки зрения истины. Это было сделано выдающейся комиссией в результате многодневных трудов. Изложение всех книг Василия Великого против Евномия признано самым точным в беседах Никиты епископа Солунского, на который я и сослался. И в качестве последнего подтверждения чуждости святому Василию того, что прочитано из манускрипта уважаемого кардинала, произнесу его слова из письма брату его Григорию Нисскому: «Всякое благо, даруемое нам силой Божьей, называем действием всяческой во всех благодати, как говорит Апостол: «Вся же сия действует един и тот же Дух, разделяя властию, коему нужно, яко хочет». Итак поелику Дух Святой, от которого источается твари всякое даяние благ, зависит от Сына, с которым неразлучно приемлется, а бытие имеет от Отца, как вины, от которой и исходит; то в этом Он и имеет отличительный признак особенности по ипостаси, именно в том, что познается по Сыну и с Сыном, и есть от Отца…»

Смешной всё же человечек, дружок мой Афанасий. В тот день прения закончились поздно, ночная стража уже заступила в дозор. Я вернулся на постоялый двор, взбудораженный всеми этими спорами, и пытался своими словами разъяснить сонному Афанасию, в чём суть разногласий. Афанасий слушал неохотно, зевая, даже отказался пойти в погреб ещё за кувшином вина.

Соборные диспуты Афанасий не посещает, хоть я и договорился о местечке для него. Целыми днями пропадает в квартале шелкопрядов и в Платоновской Академии, которую Плифон организовал. По тоскански теперь балаболит так бойко, что я только диву даюсь – действительно, таланты у парня.

– Мутно это как-то, – наконец высказал своё мнение Афанасий. – Получается, Великие Отцы говорили одно, подразумевали другое, написали третье или за них написали. Не удивительно, что теперь такая путаница. По мне, есть Святая Троица – она для всех одна, чего ещё судить, рядить. Вот у Плифона мне всё понятно: Зевс – главный бог, остальные в подчинении, у каждого своё дело, в чужое нос не сует. И красиво у них там было. Когда Плифон об орфических мистериях рассказывает, я, будто вживую, всё действо вижу.

– Трудно тебе дома придётся, – засмеялся я. – Не поймут наши девки твоих эллинских вакханалий. Дадут оглоблей промеж глаз, вот и вся языческая наука.

Лето от сотворения мира 6947, день священомученика Тимофея Прусского.

По настоянию Папы Евгения диспуты прекращены. Папа требует, чтобы православные представили ясное и убедительное изложение своей веры. Палеолог, скрепя сердцем, согласился. По чину, конечно, следовало бы с такой речью патриарху Вселенскому выступить, но Иосиф всё время болен, палат своих не покидает. Слово в защиту православия поручили держать Марку митрополиту эфесскому. Я записал для себя краткое извлечение его долгой речи.

«Во-первых, сам Бог-Слово, и первый богослов и учитель богословия, в последней беседе с учениками, сообщая им тайны богословия, сказал: «Егда же придет Утешитель, Егоже Аз пошлю вам от Отца, Духа истины, иже от Отца исходит, той свидетельствует о мне». Здесь тремя речениями соответственно Спаситель изобразил три богоначальственные ипостаси. О Духе говорит: «Егда придет». О себе с Отцом: «Егоже Аз пошлю вам Отца». Потом об Отце Едином: «Иже от Отца исходит». Не видите ли, какая строгая точность в этом богословском учении? Словами «егда придет» означается свобода и владычественное достоинство Духа. Когда говорит «Егоже Аз пошлю вам от Отца», то показывает Свое и Отца Своего благоволение о пришествии и явлении Духа. Когда же говорит «иже от Отца исходит», то этим показывает Вину Духа, от которой он имеет бытие. Для чего же Господь, упомянув пред этим о Себе, и предоставив Себе и Отцу Своему ниспослание от Духа Святого, не сказал и об исхождении, например так: «Иже от Нас исходит». Он, конечно, сказал бы так, если бы признавал исхождение Духа и от Него. А что исхождение от Отца составляет личное свойство Духа и никак не должно подразумевать здесь «и от Сына» свидетельствует Григорий Богослов: «Не выходя из данных нам пределов, вводим Нерожденного, Рожденного и Исходящего от Отца». Личное свойство должно соответствовать вполне тому, кому оно принадлежит, не заключая в себе ни более, ни менее: то есть если есть Дух Святой, то Он исходит Отца, и если есть что исходящее от Отца, то это есть Дух Святой.

Ученик Христов, сказатель Тайн Божьих, Павел в послании к коринфянам пишет: «Мы же не духа мира признаем, но Духа, Иже от Бога». Не подумает ли кто-либо здесь, что апостол Павел под именем Бога, разумел и Сына? Изъясняя сие богословие, блаженный Иоанн Богослов в Откровении Великому Григорию Чудотворцу, при посредстве Приснодевы Марии Богородицы, говорит: «Един Дух Святой, имеющий от Бога бытие и чрез Сына явившийся людям»…

В этом месте Торквемада прервал Марка эфесского и торжественно объявил, что Римская церковь никогда не признавала двух начал в Святой Троице, но исповедует единую Вину и единое Начало, предавая мыслящих противно анафеме. Слова же «чрез Сына» имеют такой же глубокий смысл, как и слова «и от Сына исходящий», поэтому дальнейших препятствий для воссоединения церквей он не видит. Не давая Марку продолжить, он прочёл из послания преподобного Максима Исповедника: «Римские христиане никогда не утверждали, что Сын есть причина Духа, ибо знают, что причина Сына и Духа – Отец, Одного – по рождению, Другого – по исхождению, но показывают только, что Дух чрез Сына посылается, и таким образом означают сродство и безразличие их Сущности».

– Римская церковь направила Порфирородному письменное утверждение о бессмысленности дальнейших прений и ждёт ответа, – Иоанн де Монтенегро, кардинал Родосский нагло и вопросительно уставился на Палеолога.

Палеолог молча кивнул и также молча, жестом, приказал Марку эфесскому прекратить речь.

Все мы, православные, уходили с этого заседания как оплёванные. Дальнейшая судьба Вселенского Собора зависит теперь от папской воли. Третий день пищи нам не выдают вовсе. Если бы не одежды исидоровы и других митрополитов, что жидам заложили, передохли бы с голода.

Лето от сотворения мира 6947, день мучеников Леонтия, Ипатия и Феодула.

Посреди ночи меня растолкал Исидор.

– Просыпайся, толмач, – сказал он. – Ты мне нужен.

В исидоровой келье нас ждали Виссарион никейский, Дорофей митрополит митиленский и Мефодий митрополит лекедомонский.

– Я только что был у Палеолога, – с порога сообщил Исидор. – Марк эфесский бежал.

Дорофей митиленский ахнул и сел как баба на воз.

– Император запретил православным покидать город, – продолжил Исидор. – Несогласных казнить. Если понадобится, даже патриарха Вселенского.

– Мы зачем сюда приехали? – сказал Виссарион никейский, как мне показалось, убеждая самого себя. – Мы приехали сюда затем, чтобы спасать веру православную и отечество наше, а не доказывать, что мы правы или то, что мы умнее или более образованны. Мы это и так знаем, нам доказательства ни к чему.

– Надо бы у патриарха опять всем митрополитам собраться, – промямлил Дорофей. – Почитать Святых Отцов, поискать решение.

– Сколько раз уже собирались, – сказал Виссарион. – Каждый святее святого хочет быть. Пора бы уже понять: латиняне в своих догматах ничего не поменяют. Всё, что они примут – это наше добровольное согласие с такими оговорками, которые им противны не будут.

– Я вчера несколько часов провёл у патриарха, – сказал Мефодий лекедомонский, доселе молчавший. – Патриарх при смерти, весь в мыслях об ином мире, происходящее в реальности не осознает.

– Вы что задумали? – закричал Дорофей митиленский.

– Я предлагаю, – спокойно сказал Исидор, – чтобы вот этот человек, – он показал на меня, – под нашу диктовку записал такой ответ патриарха Вселенского Папе Римскому, чтобы на торжественном заседании Собора объявили о воссоединении церквей. А, написав, мы все вместе пойдём к патриарху и от лица всех православных митрополитов добьёмся, чтобы патриарх Вселенский такой ответ подписал.

– Как мы же пастве потом в глаза смотреть будем, – прошептал Дорофей. – Как объяснимся?

– А на то ты и пастырь, – сказал Виссарион, – чтобы стаду неразумному объяснять, что к чему. А не сможешь объяснить, так и полетишь с митрополичьего престола долой.

– Я надеюсь, ты не трус, толмач, – сказал мне Исидор. – Не зря же с Плифоном дружишь?

– Я не из пугливых, – сказал я. – Но и не подлец. Если спросят, как дело было, скрывать ничего не стану.

– Ну, это твоё право, – сказал Виссарион.

Вот так, наверное, в жизни и бывает. Спросонья, не подумав о последствиях, взял да и прикоснулся к Истории, а потом пошёл себе досыпать. Вот этот ответ патриарха Вселенского Папе Римскому, записанный моей рукой под диктовку Виссариона Никейского и подписанный, как все говорят, патриархом перед смертью, поэтому иногда его ещё называют «завещанием патриарха Иосифа»:

«Мы, греки, объявляем, что признавая исхождение Святого Духа от Отца, не отвергаем, что Дух Святой исходит и приемлет бытие также чрез Сына, как и от Отца. Но поелику мы слышали, что латиняне признают исхождение Святого Духа от Отца и Сына, как двух начал, то удерживались от сего выражения. Теперь же, когда латиняне заверили нас, что Отец есть источник и начало всего Божества, то есть Сына и Святого Духа, равно признавая исхождение Святого Духа чрез Сына, не отвергают, что Сын имеет это от Отца, то есть как единое начало и единое изведение, полагаю общим нашим мнением считать, что Дух Святой исходит от Отца, но Свой есть Сыну и из него источается».

Виссарион хотел ещё добавить фразу из писаний святого Кирилла Александрийского: «Дух существенно изливается от Обоих, то есть от Отца чрез Сына», но чистый кусок пергамента, найденный в келье Исидора, был невелик, если бы эти слова вписать, тогда места для подписи патриарха не оставалось.

– Достаточно и так, – сказал Исидор. – Ответ вразумительный и взвешенный, патриарху не грех его подписать.

На следующий день перед обедней объявили, что патриарх Иосиф скончался. После похорон Палеолог созвал митрополитов и прочёл, как он выразился, напутственное письмо Иосифа.

Разумеется, сразу же нашлись недовольные и не поверившие в подлинность патриаршего завещания. Они сплотились вокруг Антония митрополита ираклийского и Досифея митрополита манемвасийского, ропчут, просят, чтобы Палеолог домой отпустил. Аврамий, владыка Суздальский, демонстративно с Исидором не здоровается, волком на него смотрит, он тоже среди тех, кто домой просится.

Император отказывает, а Исидор с Виссарионом митрополитов увещевают: «Лучше душой и сердцем соединиться с латинянами, нежели, не кончивши дело, возвратиться. Возвратиться, конечно, можно, но как, куда?»

Исидор однажды даже так сказал: «Мы – последняя надежда Империи. Я знаю, что если приступим к соединению с Римской Церковью, нас проклянут прежде, нежели до Венеции успеем доехать. Если не приступим, нас тоже проклянут – за бездействие и малодушие. Так лучше соединиться, и тогда пусть проклинают».

В этих мучительных разговорах между православными прошёл почти месяц. Я теперь у Исидора, можно сказать, доверенное лицо. Везде с ним бываю, на всех беседах, иногда по его просьбе делаю короткие протоколы. Наверное, не хочет Исидор, чтобы я лишнего сболтнул, вот и не отпускает от себя. Был я вместе с другими православными митрополитами и на приватной аудиенции у Папы Евгения. Папа долго рассуждал о необходимости единства церквей, признал, что таинство Евхаристии является действительным, неважно совершается оно на квасном хлебе или на опресноках. Обещал, когда Уния восторжествует, обязать всех паломников в Святую Землю через Константинополь проезжать.

«Видите, как много уступок мы делаем, – воскликнул Папа. – Нам следует как можно быстрее решить вопрос о власти первого престола и тогда устранится всякий повод к разногласию. Ученые споры оставим для богословских школ. Кончим же дело, которое не терпит отлагательства!»

Плифон, также приглашённый на встречу с Папой, после её завершения заметил: «Всё происходящее теперь напоминает комедию. Без подписи патриарха Собор теряет статус Вселенского. У Императора таких полномочий нет. Торопится Папа. В Базеле его епископы анафеме предали. Если Уния не состоится, не видать Папе священного престола, как своих ушей».

Палеологу от Короля Венгерского пришло письмо, в котором тот пишет, что его посланцы на некоторое время задерживаются в Риме.

На Рождество Иоанна Крестителя, Предтечи Христовой, Палеолог назначил комиссию голосовать за римское учение. Из двадцати семи лиц, имевших право голоса, семнадцать высказались против Унии.

В тот момент, когда объявили подсчёт, слуга, подававший императору чашу с вином, случайно кашлянул. Палеолог так его огрел своей тростью из слоновьей кости, что у бедняги, верно, хребет переломился.

Праздник Пророка Христова Иоанна Крестителя флорентинцы справляют с большой торжественностью. В реке, правда, не купаются, как у нас, но веселятся, пляшут, вина при этом почти не пьют. Видел я у них любопытную забаву: надувают шары из тонкой кожи и запускают в воздух. С этими шарами, привязанными веревкой к руке, носятся по всему городу, и взрослые, и дети малые.

Я сопровождаю Исидора в прогулке. Митрополит исполнен скорби, будто не праздник вокруг, а похороны. Для него, пожалуй, действительно похороны – надежда на воссоединение церквей умерла. Мы направляемся в дом, где живёт Плифон, в дом, где он устроил Платоновскую Академию.

На фасаде палаццо изображен солнечный диск с длинными развевающимися волосами. Под диском – диковинные геометрические фигуры, непонятно что означающие.

В комнате с широкими окнами от пола до потолка беседуют четверо: хозяин дома, Виссарион никейский, Торквемада и высокий красивый человек.

«Похож на брата», – думаю я. Так оно и есть, это Дмитрий, деспот Мореи и Пелопоннеса, брат Иоанна VIII Палеолога.

– Я готов удалиться, – произносит Плифон. – Вы просили устроить встречу, я её устроил.

– Прошу вас, останьтесь, – говорит Торквемада. – Без вашего мнения нам будет трудно. Это глупо, перемахнуть с божьей помощью через пропасть и свалиться в крохотную ямку.

– Глупо, – соглашается Виссарион. – У императора не хватило воли. Его можно понять. После смерти патриарха, без единства с митрополитами, он становится в положение изменника православной вере.

– Кому он это будет объяснять? – сказал Торквемада. – Туркам, которые без затруднения возьмут город и вырежут христиан? Или ангелам на небе? Да, султан Мурад миролюбив, но будут ли мирными его наследники?