Людмила зарыдала. Она пыталась пробиться через броню сына, пока не поняла, что холодность – это не броня, это суть. Нет ничего за ней. Только отрешенность и безразличие. Женщина даже попробовала закатить скандал. Сын не отмалчивался. Отвечал. Спокойно и адекватно. Даже когда она с женской прозорливостью ткнула в самые больные места. Прежний Макс уже вопил бы и кидался в стену книгами. Он лишь покачал головой и снова уставился в потолок.

– Может быть его надо, – она сама ужаснулась своим словам, но не видела другого выхода – полечить? Ведь сейчас хорошо помогают тем, кто…

Она снова замолчала, осознавая нелепость своих слов. Откуда возьмутся специалисты по оказанию психологической помощи воскрешенным? Стыд перед Таем, ведь она начала его искать только когда ей понадобилось, страх и отчаяние сплелись в комок, который уже не могли облегчить слезы.

– Он дома? – спросил Тай, Люда кивнула – Покажи его комнату.

Женщина готовилась уговаривать догматика, возможно стоять на коленях или предлагать себя. А он просто и без апломба поднялся и, почесывая жуткие шрамы на животе пошел в комнату к юноше.

Макс никогда не слышал голоса Тая, после воскрешения его вертели и обследовали врачи. Так что парень никак не отреагировал на голоса на кухне. Его не интересовало, что происходит в мире. Он ворочал в голове неудобное и страшное знание, которое давило на мозг как скала. Ад и рай выдумка, а в жизни человека не больше смысла, чем в жизни червяка, которого сожрет птица или раздавит машина.

Сначала он размышлял, стоит ли поделиться подобным знанием с окружающими и решил, что это жестоко. Сейчас он пытался научиться жить, с этой гигантской горой над головой. Даже убежденный атеист уверен в том, что смерть сродни сну. Где-то, на самом дне своей непризнанной души, он верит в какое-то посмертие. Для Макса тайны в загробном существовании больше не было и от этого хотелось выть.

Тай остановился перед комнатой юноши и жестом приказал Людмиле остаться. Можно было потребовать, чтобы она не подслушивала, но зачем заставлять ее врать. Он просто перенастроил ее ментальное восприятие. Теперь женщина будет слышать из-за двери то, что рассчитывает услышать. Догматик не вдавался в подробности, но похоже это будет «проповедь», «увещевание» и «назидание». После этого он вошел в комнату.

– Ты?! – Макс не слышал голоса Тая, но запомнил его на всю жизнь.

– Я, – кивнул догматик.

– Зачем? – юноша почувствовал злость, поднимающуюся к горлу и мешающую дышать – Нахрена ты это сделал?

– Тебе надоела жизнь? – усмехнулся Тай и уселся на черный компьютерный стул – Это легко исправить.

– Нет! – Макс вспомнил то мгновение, когда начал распадаться, становиться пустотой, растворяться в Тяжелом Мире – Не надо!

– Так чем же ты недоволен? – догматик взял со стола карандаш и принялся его рассматривать.

– Мне страшно, – парень с точки зрения догматика был слишком инфантилен для своих семнадцати лет – мне так страшно.

– Знаешь, что при применении пыток, – Тай взял листок и принялся на нем что-то небрежно рисовать – говорить начинают не на первом допросе, а перед вторым? Первый раз это ужасно, но, когда тебя волокут пытать второй раз, ты уже понимаешь, что тебя ждет. Разум вопит от ужаса, а тело сжимается в брыкающийся клубок. Крюки еще не покрылись твоей кровью, а тебе уже больно. Собственная память становится палачом. Ты сейчас понял, что лучше бы я оставил тебя там. Пройти через это второй раз у тебя нет мужества. Но ты понимаешь, что избежать этого не сумеешь.

– Прекрати! – жалобно заныл Макс, ему было стыдно, что кто-то видит и понимает его трусость – Пожалуйста!

– Сам прекрати! – рявкнул Тай – Думаешь из-за того, что ты тут разыгрываешь страдальца, что-то изменится? Нет! Тебе дали еще немного времени, так потрать его с умом.

– Я не могу!

– Тогда найди дом повыше и сигани оттуда, – пожал плечами Тай – тем более сейчас ты можешь подготовится лучше и не вопить полтора часа от боли. Шмяк и все.

Тай видел, что пацан совсем голову потерял от страха. Другие осудили бы его, но не догматик. Он даже сочувствовал ему. Ведь его с Внутреннего Круга тоже гнал страх. Догматик был достаточно сильной личностью, чтобы признаться в этом самому себе. Да, он сбежал в Тяжелый Мир, но что дальше? Тело проживет, даже со всеми ухищрениями догматика, от силы сто пятьдесят, ну двести оборотов планеты вокруг звезды. Потом смерть и Демиург призовет его. Если, конечно, тело не повредят еще раньше. Объединиться с Кубаной и прыгать из тела в тело? Раньше или позже взводы Паду найдут их и все.

В общем-то они находились почти в одинаковом состоянии. Только мальчик боялся посмертного небытия, а догматик ужасался загробной жизни. На краю сознания Тая появилась какая-то идея, пока не оформившаяся полностью, но он позволил себе чуть-чуть оптимизма. В любом случае ему понадобится прорва ментальной энергии. И тут они с Максом могут помочь друг другу.

– Есть способ, – наконец сказал Тай.

– Ты ведь пришелец из духовного мира? – Макс расширил глаза, а в его сердце затеплилась надежда – Скажи, я смогу стать таким как ты?

Макс был готов провести оставшиеся годы в рубище, питаясь саранчой и проповедуя что угодно, лишь бы убрать нависшее над головой знание.

– Нет, – покачал головой мужчина – не сможешь. Но я помогу тебе иначе. Ты сможешь забыть, если захочешь.

Макс задумался, забыть об предстоящем эшафоте, совсем не одно и тоже, что помилование. Впрочем, выбор иллюзорен, он кивнул.

– Хорошо, я согласен.

– Он согласен, – обращаясь к невидимой аудитории, едко заметил Тай, потом повернулся к юноше – Для свершения сделки, нужно, чтобы согласны были обе стороны. Зачем это мне?

– А… Ну… – Макс хлопал глазами перебирая в уме ценности доступные ему – у меня есть пара тысяч и комп…

То, что деньги все-таки придется где-то доставать, догматик уже понял. Но от юноши он хотел совсем другого. Подробно и без недомолвок он объяснил свое желание.

– Ты хочешь поселиться у нас? – вытаращился Макс – Зачем?

– Бездомным я привлекаю внимание стражи, – ответил Тай – поэтому мне нужно где-то жить, чтобы свершать омовения и чистить одежду. Не беспокойся, как только я освоюсь в этом мире, я уйду.

– Но мама…

– Будет не против, уверяю тебя, – кивнул догматик.

– Хорошо, – Макс был измучен морально, поэтому не стал спорить – Вот только я же все забуду? Откуда я знаю, как отреагирую на незнакомого мужика в квартире.

– Ты забудешь только посмертное знание, – сказал Тай – я его подменю более гуманными, слепленными из твоих прошлых представлений.

Макс ерзал, сидя на кровати. Пусть ложь, но она ослабит колоссальную тяжесть на душе. Тай готовился. Для начала он экранировал комнату. Не хватало еще, чтобы все видящие в округе сбежались на ментальный всплеск от ритуала.

– Мне нужен кусок сердца этого мира, – сказал он, оглядывая комнату.

– А что это? – Макс почувствовал холодок, он не знал, сколько еще его рассудок выдержит такие знания, заниматься поиском артефактов времени не было.

– Самородное железо, – рассеяно ответил догматик, потом взял со стола черный гематитовый браслет – вот такое, например. А теперь ложись и не двигайся, – приказал он юноше.

Догматик не знал, как Демиург разделяет души на тяжелые и призванные. Праведник мог всю жизнь молиться и рассыпаться в мгновение ока, а жестокий бандит взлететь легким перышком на Внешние Кольца. Пол, раса, возраст, род занятий, убеждения, ничто из этого не имело значения. Но в каждой душе был потенциал, чтобы взлететь, даже в самой тяжелой, которая не просто осядет, а рухнет в землю, не успев даже взвыть. Просто у кого-то этого потенциала хватало чтобы взлететь, а у других нет.

То, что собирался сделать Тай, было прямым нарушением Первой Догмы. Преступлением куда худшим, нежели убийство. Догматик собирался изъять часть подъемной силы души юноши. Все равно тот осядет, просто в следующий раз процесс будет быстрее. Он положил руки на лоб и на промежность Макса. Слова древнего проклятого языка, на котором догматик читал заклинание, сводили скулы и во рту появился привкус крови.

Цветы на окне моментально завяли, а вода в аквариуме вскипела. Людмила, притаившаяся за дверью, потеряла сознание. Ледяной холод сковал Макса у него не было возможности даже дрожать. Только душа тряслась в теле, под жестокой стужей заклятия. Руки догматика покрылись инеем, а юноша весь посинел. Тай следил, чтобы не взять слишком много, он не хотел убить парня.

Мощный поток энергии вырывался из Макса, догматик с трудом обуздал его и направил в одну из бусин гематитового браслета. Жизненная сила уходила из мальчика стремительно, Тай едва не прозевал момент, когда надо было закончить магическое действие.

Наполненный звенящей силой, он легко изменил память мальчика. Теперь он будет помнить длинный тоннель, яркий свет и ангелов, что мягко погрозили ему пальчиком и вернули обратно. Полная идиллия.

Подобные магические действия изматывают не хуже Дыхательных Рудников. Тай убедился, что все в порядке и позволил себе отключиться. Впервые за долгие сотни лет, догматик просто спал. А пришедшие в себя Люда и Макс бережно укрыли его одеялом, они уже любили его. Еще бы, ведь это был святой, который был образцом добродетели и благонравия.

                  Глава 8.

Тай почти забыл, что такое сон. Догма Разума держала его в постоянном бодрствовании. Он позволил себе еще на пару секунд нырнуть в блаженное небытие. Потом все же прислушался к звукам, что разбудили его. В коридоре говорили. Точнее Людмила говорила в коридоре, а второй голос раздавался с лестничной площадки. И его он узнал сразу. Какого-то хрена сюда приперлась Кубана.

– Людмила Валентиновна, – жалобно, вышибая слезу, канючила она – я только в ножки поклонюсь святому человеку и все. Пустите, что Вам стоит?

– Нинка, – Люда пыталась говорить тихо, но забывалась и повышала голос – я тебя на порог не пущу! Проваливай!

– Так не я это придумала, – самозабвенно врала Кубана, ей было до лампочки, кому первому из двоих пришла в голову идиотская идея сигануть с четвертого этажа – но я Макса не осуждаю. Во мне все изменилось, я увидела мир по-новому! И все благодаря святому отшельнику, что у вас живет. Дайте хоть поклониться праведнику.

Тай невольно заулыбался. У Кубаны с ассимиляцией все было в порядке. Разыгрывала дурочку она просто великолепно. Да еще и умудрялась на гордыне Людмилы поиграть. Еще бы, у нее нижайше испрашивали разрешения на доступ к телу. Догматик передумал выходить из комнаты, чтобы не портить выступление красавицы.

– Ох, Нинка… – Людмила женским чутьем понимала, что девочка ей врет, но понять в чем именно не могла.

– Людмила Валентиновна, я Вас очень прошу – канючила девушка.

– Стой здесь, – строго сказала Люда – я пойду посмотрю, проснулся он или нет.

Спал Тай в позе эмбриона и очень тихо. За сутки он не пошевелился. Дыхание было настолько незаметным, что Люда побаивалась, как бы Тай не умер. Она тихонько приоткрыла дверь и глянула на пушистый ковер, но догматика там уже не было. Он сидел в кресле и внимательно смотрел на Людмилу. Она вздрогнула. Опять этот взгляд, от которого ей становилось не по себе.

– Прости, я разбудила тебя? – сказала женщина.

– Нет, – пожал плечами Тай – все в порядке.

– Там, Нинка, – Людмила любила эту девушку, насколько ревнивая мать-одиночка вообще может любить потенциальную невестку – девушка Макса…

– Хорошо, – кивнул Тай – позови ее.

Женщина замялась на пороге. Включить или не включать свет. Судя по всему, гость в освещении не нуждался. Люди просыпаясь идут в туалет, чистят зубы, ворчат или потягиваются. Догматик просто сидел на месте и это немного пугало. С другой стороны, она чувствовала его внутреннюю силу. Женщину тянуло смириться перед этой силой. Ей осточертело быть героиней, которой все по плечу. На помощь ей пришли стереотипы. Она вспомнила, что у нее в доме два гостя. Хотя один из них странный, а другую она винила в почти удавшемся самоубийстве сына.

– Я пойду приготовлю кофе, – сказала она и направилась на кухню.

Кубана смирно стояла в коридоре, понуро опустив голову, пока хозяйка проходила мимо. Сейчас Тай мог как следует рассмотреть тело, доставшееся красавице. Маленькая, худощавая, груди почти не видно, с густой копной иссиня-черных волос, видимо крашенных. Когда Люда загремела на кухне чайником, Кубана подняла взгляд и в нем не было и капли смирения. Наоборот, красавица была в ярости.

– Ты что сделал, идиот?! – прошипела она Таю.

– Цыть! – так же тихо ответил догматик и принялся наспех сооружать «полог тишины», чтобы прислушивающаяся с кухни Люда ничего не услышала, кроме вымышленных нравоучений.

В ее голове, беседа протекала степенно, Тай сурово выговаривал юнице, та плакала и обещала исправиться. Особенно в той части, что касалась взаимоотношений с Максом. На самом деле, Кубана едва сдерживалась, чтобы не устроить погром в квартире и не изувечить Тая.

– Ты же стер все воспоминания о посмертии у этого малолетнего дебила! – яростно взвизгнула она.

– И чего? – не сразу понял Тай.

– А того, – злобно ответила Кубана – что он не помнит произошедшего! Теперь он считает, что я его девушка и приперся сегодня ко мне.

– В чем проблема? – пожал плечами догматик – Притворись, в первый раз что ли? Или с Голдузей у тебя все было исключительно по любви?

Только хорошая реакция спасла Тая от перелома челюсти. Кубана попросту взорвалась. Догматик легко уходил от ударов, но ему быстро надоело, и он легонько ткнул пальцем в нужную точку на теле девушки. На Внутреннем Круге он занимался не только Догмами. Красавица зашипела от боли и скорчилась на полу.

В этот момент в комнату зашла Людмила с подносом в руках. Она восприняла увиденное, как полную раскаяния в содеянном девушку и лучащегося благородством подвижника, что учит глупышку уму-разуму. Тай поднял Кубану и усадил на кровать. Люда села рядом и погладила девушку по волосам:

– Ничего милая, – ласково сказала она – все мы совершаем ошибки. Главное уметь их исправлять.

Женщина еще не решила, стоит ли подпускать девушку к сыну. О том, как она осуществит запрет, Люда даже не задумывалась. Но она знала ее почти с пеленок и простила. Ей было невдомек, что Кубана плачет от бессилия и боли, удар Тая частично парализовал ее.

– Людмила, – мягко попросил Тай – ты не могла бы выйти. Нам нужно закончить разговор без свидетелей.

– Конечно, – заговорщицким тоном сказала Люда и вышла, тихонько прикрыв дверь.

Тай опустился на колени перед девушкой и сжал определенным образом ее ладони. Паралич прошел моментально, но Кубана не шелохнулась. Сейчас она поняла, что не будь в Отхожих Пещерах рядом с Голдузей чешуйчатых, догматик искалечил бы обоих и пошел дальше не запыхавшись.

– Прости, – вполне искренне сказал Тай – я почти не помню ничего кроме Внутреннего Круга. Слишком много времени я там провел. Видимо я тебя обидел, извини.

Кубана молчала, ее больше всего бесило то, что догматик сказал правду, с Голдузей она была исключительно из-за выгоды.

– Ладно, – Тай сел в кресло – хватит сырость разводить. В чем дело?

– Ты не понимаешь, – прошептала наконец Кубана – он любил эту девочку. Искренне и по-настоящему. И продолжает любить. Он смотрит на меня так… Как я хочу, чтобы на меня смотрели. На меня! Понимаешь?

– Нет, – коротко ответил Тай.

– Догматик хренов!

Тай развел руками. Догмы вгрызаются в разум медленно, но верно. Вытесняя ненужное для Шага, оставляя только то, что необходимо. Возможно лет пятьсот назад, Тай бы понял, о чем говорит девушка, но сейчас это лишь набор бессмысленных понятий, завязанных на половом инстинкте. Догмы не запрещали сношаться и большинство догматиков периодически совокуплялись. Для удовольствия и разрядки, но чувства в том виде, о котором говорила Кубана, покидали их еще до вступления на Внутренний Круг.

– Я вижу проблему, – спокойно сказал Тай – и ее надо решить.

– Да уж, проблема, – горько усмехнулась Кубана, она уже успела пожалеть об эмоциональном срыве – мальчик малость подвернулся на почве религии и тащит меня к местным жрецам на «исповедь» и «причастие».

– Кстати, – встрепенулся Тай – а где он сейчас? Ты его хоть не убила?

– Нет, – отмахнулась красавица – сделала ему минет и напоила. Сейчас он дрыхнет в моей кровати, совершенно счастливый.

– И ты решила, что справилась с проблемой? – поинтересовался Тай.

– Ну, временно, – осторожно ответила Кубана.

– Семья и детеныши, – догматик устало прикрыл глаза – Семья и детеныши!

– Какие к хренам детеныши? – удивилась девушка.

– Ты, дорогая! Ты детеныш! Представь, как обрадуются родители Нины, не обнаружив любимую дочь дома, а на ее месте храпящего, пьяного любовника без штанов? Одеть же ты его не додумалась? И вся эта прелесть всего через неделю, после того как доченька сиганула из окна, с этим самым пацаном.

– Какой детеныш? – попробовала огрызнуться девушка – Этому телу уже шестнадцать лет, оно уж года три как готово рожать.

– Это их мир, – назидательно сказал Тай – и их правила. Которым мы должны следовать. Уверен в пожелание Посадника, чтобы мы вели себя тихо, никак не входят подобные истории.

Пришельцы с Колец замолчали. Столкновение двух культур шло наперекосяк. Впрочем, им еще никого не пришлось убить, так что пока они справлялись. Тай махнул рукой и показал на чашки с кофе. Напиток был странным, но бодрящим и приятным.

– Может быть, – Кубана жевала печенье и ее голос был не очень внятным – мне вернуться и извлечь Макса из кровати?

Слух Тая был тоньше, чем у Кубаны и он первым услышал мат и грохот в подъезде.

– Думаю, – вздохнул догматик – уже поздно.

В дверь позвонили, длинно и настойчиво. Потом, почти сразу, принялись в нее колотить. Судя по грохоту, ногами. Людмила и так раздраженная приходом Нины, рванула к двери, мечтая сорваться на хама.

Перед дверью нетвердо стоял Макс, на его лице застыло глупое выражение, а левое ухо было красным и огромным. Юноша держался в вертикальном положении исключительно потому, что его держал за шиворот крепкий мужчина лет сорока. Стоило мужику разжать руку, как парня повело, и он влетел в коридор, сметая все с тумбочки.

– Макс?! – Людмила и раньше чуяла от сына запах алкоголя, но впервые видела его пьяным в хлам.

– Ети мать! Людка! – взревел мужик – Прихожу я с работы и вижу твоего сопляка с расстегнутой ширинкой в комнате Нинки! Даже сам не знаю, почему я его не прибил на месте!

– Сынок, – Люда кинулась к лежащему Максу, тот что-то невнятно бормотал и барахтался, путаясь в ковровой дорожке.