Иона и кайры пришпорили коней, чтобы поспеть до заката. Примчались вовремя – работа еще шла полным ходом, и Лард был на месте: правил брус рубанком. Был он рыжим коренастым мужиком, ничем особенно не приметным, отвернешься – забудешь, однако крепким, как дуб. Из таких и выходили лучшие тюремщики; странно даже, что бросил службу – по внешности ему в страже самое место.

Ирвинг переспросил нескольких работяг, убедился, что нет ошибки, и кликнул Ларда. Тот вышел на улицу, утер лоб рукавом, отряхнул перчатки от стружки.

– Чем могу служить, господа?

– Ты плотник Лард? – спросил Ирвинг.

– Да, милорд.

– Раньше был тюремщиком Лардом?

Он зыркнул исподлобья. Медленно стянул перчатки – кажется, лишь затем, чтобы выиграть время.

– Ну, да.

– Знаешь уэймарского узника?

– Там их много было, – с расстановкой вымолвил Лард. – Который интересует?

– Тот, что убил двух тюремщиков при побеге. Тот, которого зовут идовым слугой.

Лард осунулся на глазах: руки повисли, ссутулились плечи. Выронил перчатки – и даже не заметил. Долго молчал, а затем спросил:

– Дадите с детишками попрощаться? Тут недалече, две улицы…

Иона не поняла. Ирвинг понял прекрасно, но не дал ответа.

– Ты видел узника?

– Так я и знал, что он из ваших. Он после войны возник. Ваши ушли – он остался. Надо было дальше уехать… но куда ж от вас уедешь?

– Ты видел узника? – жестко повторил Ирвинг.

– Не видел. Хотя вряд ли вы поверите.

– Не поверю.

Лард тяжело вздохнул.

– Да… Я скажу, как было, а дальше вам решать. Одно прошу: домой пустите, хоть на час. А потом уж…

– Подбери сопли, – рыкнул Ирвинг.

– Правда такая: я его не видел. Когда приносил еду, в окошко не заглядывал. Фонарь опускал, чтоб свет в камеру не шел. Чувствовал, что так лучше… А занимались им только Килмер и Хай, иногда помогал Багор. Я – нет.

От простого слова «занимались» по спине Ионы пробежали мурашки.

– Килмер и Хай – это те два тюремщика, которых он убил?

– Да.

– И как же так вышло, что они узником «занимались», а ты в сторонке стоял? Что, не про тебя дело? Шибко благородный?

– Приказу не было. При мне с ним уже не работали, только кормили раз в день.

– При тебе?

– Ну, когда я служил.

Ирвинг указал на солнце, что скатилось к западному горизонту и вышло из-за Замкового холма. По-вечернему спокойное, оно больше не слепило глаз, и можно было разглядеть его диск – огромный, багряный и будто примятый с краю.

– Видишь солнце?

– Да, милорд.

– Ясно видишь?

– Да.

– Вот и говори так же ясно, как солнце светит. Тогда, быть может, обнимешь детишек.

Лард зачастил, вцепившись в ниточку надежды:

– Узник-то возник после войны – ну той, которая за Предметы. Сперва пришли закатники, потом ваш герцог их прогнал. Потом приехал в гости владыка с принцем и много всякой знати: Нортвуды, Альмера… А когда все разъехались и еще чуток прошло времени, в замке появился узник. Сначала его держали в башне, как благородного. Этак год спустя перевели в темницу, и тогда-то им занялись. Крепко охаживали его, несколько лет кряду. Не знаю, как и выдержал. А потом старый граф к нему остыл. Плюнул, отменил все, сказал просто держать в темнице и кормить. Вот тогда я и попал сюда на службу, а все предыдущее только слышал от Килмера с Хаем.

– Не врешь?

– Никак нет, милорд.

– Что Килмер и Хай о нем рассказывали?

– Они мало говорили. Не только про него, а вообще. Мрачные были, не подступись. Только от косухи слегка распускали языки. Говорили, что узник – не человек, а черт. Говорили: от такого, что они с ним проделали, человек бы или помер, или умом повредился. А этот выжил и зажил; а умом он изначально тронутый был. Я им не шибко-то верил, но… таким голосом они говорили, что сложно совсем не послушать. Решил я на всякий случай никогда не глядеть на узника. Ни разу за все годы в окошко не посветил, и слова ему не сказал. А он мне однажды сказал целых два.

– Когда? Какие?

– Хорошо помню: за день до его побега был мой черед кормить. Я подошел к оконцу, сунул туда лепешку, а прям на нее каша насыпана – это чтобы без лишней посуды. Взял с оконца пустой бурдюк. Мы узнику кружек не давали, чтоб он не разбил и осколком стену не ковырял. Воду давали в бурдюке, узник когда выпивал – пустой бурдюк назад выкладывал. Вот я взял, стал из кувшина наливать, и тут слышу голос: «Повезло тебе». С протяжкой, по-змеиному: «Пооовезззло тебее». Это впервые за годы! Я испугался, бросил ему бурдюк и убежал. Что имелось в виду – понял день спустя. Повезло мне, что мое дежурство сегодня, а завтра – Килмера.

– Значит, по очередности в день побега дежурил Килмер?

– Да, милорд.

– А что в темнице делал Хай?

– Не имею понятия.

– Говоришь, ничего твердого вы не давали узнику? Было ему чем процарапать стену?

– Только ногтями. Ну, или зуб себе выбить.

– Чего Килмер и Хай добивались от узника?

– Мне не говорили. Может, и сами не знали. Бывает такое, что парни делают дело, потом отходят в сторонку, а вопросы уже кто-то другой задает.

– Кто – другой?

– Почем знать? Может, кастелян, может, сам граф. Не при мне это было.

– Откуда взялся этот узник – Килмер с Хаем говорили?

– Нет, милорд. Точней, даже говорили, что не знают.

– А как его хоть звали?

– Никто не ведал. Как его парни не охаживали, он не признался.

– Тогда с чего ты решил, что он – наш?

– Появился, когда ваши тут были… Да и кто, кроме северянина, может быть таким крепким?

Ирвинг ухмыльнулся:

– Тут ты прав, тюремщик. Скажи последнее: что было раньше – граф умер или узник сбежал?

В отличие ото всех прочих, Лард не колебался:

– Сначала случился побег, а неделею позже почил граф Винсент. Когда убили Килмера с Хаем, я изрядно струхнул. Хотел просить графа, чтоб уволиться со службы, но все не мог к нему попасть. Из-за побега офицеры свирепели, все вахты были удвоены, ворота заперты, гарнизон стоял в боеготовности. А графу Винсенту нездоровилось, сидел в своих покоях и во двор почти не показывался. Так и не смог я его повидать до самой его смерти.

– А со смертью графа не было никаких причуд?

– Нет, милорд. Конечно, тут вам лучше его сыновей спросить… Но то, что знали со стороны, все было чисто. Граф умер в своем кабинете, изнутри запершись на ключ. Когда его хватились, пришлось дверь ломать. Графа Винсента Ульяна забрала на Звезду – ей-то запертые двери не помеха.

– Ясно, – сказал Ирвинг. – Ну и будет с тебя.

Повернулся, чтобы помочь Ионе сесть на коня. Лард не сразу поверил счастью:

– Значит, я… могу идти?

Иона подала ему пригоршню монет:

– Купите гостинцев детям и простите нашу жесткость.

На обратном пути стало ясно, что в замок до заката не успеть – а потому и спешить уже некуда, к ужину в любом случае опоздали. Иона пустила коня неспешным шагом, чтобы звон подков не мешал говорить. Правда, она не знала, что сказать, в голове все путалось. Зато Ирвинг оказался хорошим помощником в расследовании – наблюдательным, вдумчивым. Сеймур Стил был суров и прямолинеен, склонен рубить, а не размышлять. Иона радовалась, что взяла с собой не его, а Ирвинга.

– Что вы думаете, кайр?

– Со смертью графа Винсента, похоже, действительно все чисто. Записи Сайруса совпадают со словами Ларда: узник сбежал неделею раньше, значит, он тут не при чем. А вот с самим узником – загадка на загадке.

– Перечислите их?

– Конечно, миледи. Вот первая: зачем Килмер и Хай явились в нижний край темницы? Положим, Килмер мог принести узнику пищу – но все равно неясно, как же он попал точно в миг побега. А Хай вовсе не должен был дежурить – так откуда взялся?

– Я не знаю ответа, – сказала Иона.

– Вторая загадка: орудие побега. Узник не мог процарапать ногтями целую каменную стену. Даже с помощью Темного Идо – все равно. Чтобы высадить ее, он использовал орудие. Но какое?

– Быть может, он смог вывернуть один камень, и им выбил остальные? Вы сами так говорили.

– Говорил, но сомневаюсь. Камень – неудобное орудие, им сложно долбить. Поленился бы он ломать всю стену, выколотил несколько булыжников – и полез.

– Полагаю, ваша правда, – признала Иона.

– Третья загадка: орудие убийства. Выглядит так, будто узник действительно уложил стражников голыми руками. Но тогда он владел особенною, нелюдской силой – из простого человека двенадцать лет в каменном мешке выжали бы все соки. И самое странное: он был в себе абсолютно уверен. Видите ли, миледи, узник не запер дверь. Она тогда уже имелась, и времени хватало запереть, пока тюремщики шли на звук рухнувшей стены. Но узник просто стоял и ждал. Даже не взял никакого орудия – не выдернул крюк из стены, не поднял камень. Стоял и ждал Килмера – опытного головореза – чтоб голыми руками свернуть ему шею.

– Он ждал этого еще накануне, – добавила Иона. – Сказал Ларду: «Повезло тебе», стало быть, знал уже тогда, что остальным стражникам не повезло.

– Верно, миледи. Единственный возможный ответ на эту загадку звучит паскудно: Темный Идо действительно дал ему силу.

Иона промолчала. Подобное говорил в столице отец Давид, и она ответила: «Я не верю в то, что Темный Идо лично является в наш мир». Но чем дальше, тем меньше оставалось доводов против.

– И еще одна загадка, миледи: почему его не изловили? Ясно, что он сбежал тайным ходом. Старый граф знал схему хода и был еще жив. Мог послать солдат по горячему следу – нагнали бы, схватили. Однако нет.

– Возможно, солдаты настолько боялись узника, что постарались его не догнать.

– Возможно, миледи, – согласился кайр.

Некоторое время ехали молча по темной улице, взяв огонь на замковой башне за маяк. Иона думала о мертвом графе Винсенте. Виттор очень уважал отца, говорил о нем, как о мудрейшем наставнике, от которого перенял всю жизненную науку. Должно быть, и старый граф гордился сыном – столь успешным своим учеником. Имелся зазор в одну неделю между побегом и смертью графа. Не успел ли граф рассказать сыну, что за пленник сбежал?..

Не доезжая трехсот ярдов до замка им пришлось остановиться: поперек улицы стоял экипаж. Северяне только вывернули из-за угла и уперлись в него, будто в стену. Вокруг темно, сплошняком стоят дома, двери и ставни – наглухо. Засада!

За мгновение кайры окружили Иону, подняли щиты и обнажили мечи. Сама она, повинуясь даже не слову, а взгляду Ирвинга, выпрыгнула из седла, встала между своим конем и кайровым, защищенная от выстрелов с флангов. Ирвинг простер щит над ее головою. Отряд изготовился, ожидая атаки.

Удивительно: на крышах домов, где удобней всего разместиться стрелкам, не виделось и тени движения. Двери тоже не спешили распахнуться и выпустить на улицу вражеских воинов. Единственное шевеление наблюдалось в экипаже, преградившем дорогу: двое седоков спорили с возницей.

– Я говорю вам, сударь: нас ждут!

– А я вам отвечаю, молодой господин: не могут вас там ждать в такое время. Все накрепко закрыто, ворота на засове, стук-грюк. Будем ломиться – по шапке получим. То бишь, я получу, я-то не барин, в отличие от вас.

– Но мы уже почти доехали, отчего ж не попытать счастья?

– Да оттого, молодой господин, что там на мосту не развернешься. Вы постучите, выйдет солдатик, огреет меня древком, скажет: «Разворачивай!» А как я вывернусь, коли тесно? Лучше уж здесь, пока есть ширина.

– Право слово, вы – воплощение упрямства! Но не надейтесь, сударь, переупрямить меня. Я заплатил и требую!

– Сомерсет, прошу тебя! Быть может, он прав? Не лучше ли нам заночевать в гостинице и приехать засветло, как подобает?

– И ты туда же! Святые Праматери, до чего меня утомила эта дорога!

Трое были так увлечены своей перепалкой, что даже не заметили шестерку всадников во главе с Ионой. Поначалу кайры подумали, что спорщики нарочно отвлекают внимание, пока другой отряд заходит с тыла. Сосредоточили взгляды на улице позади себя, но вскоре убедились, что она пуста. В радиусе полета стрелы вокруг имелись только три человека – эти в экипаже.

– Вот скажите мне, любезный мастер коня и телеги, зачем же вы подрядились везти нас в замок, если наотрез не желаете там появляться?

– Молодой лорд, я ж вас при посадке еще предупредил: на Коловоротском спуске может быть затор. Вы сказали: «Ехай!» – я и поехал. На Коловоротском был затор, вот мы и простояли до закрытия ворот, а теперь уже в замок не попадешь.

– Я положительно теряю терпение! Вы предупредили о заторе, но не о том, что не пустите нас в замок!

– Но это ж всякому понятно: затемно в замок не попадешь. Коль зазевался – все, завтра приходи. Надо было через Липовую ехать, там бы может успели. А на Коловоротском завсегда заторы.

– С меня хватит, сударь! Сейчас же правьте к замку, иначе я за себя не ручаюсь!

– Сомерсет, милый, прошу тебя! Это все так пусто и мелочно, не стоит твоих волнений…

– Нет уж! Ручаюсь именем, сегодня мы попадем в замок! Глядите, властелин оглобель: я имею личное приглашение от графа Шейланда!

Молодой человек взмахнул неким конвертом перед носом извозчика, но тот лишь пожал плечами:

– Отрадно иметь приглашение от самого графа, но еще ж нужно, чтобы стражник на воротах захотел прочесть сию бумазею, да не только захотел, а еще и смог.

Убедившись в полном отсутствии опасности, леди Иона подошла к экипажу.

– Господа, я невольно подслушала часть вашей беседы и хочу предложить помощь. Если желаете попасть в замок именно сегодня, я могу посодействовать.

Сомерсет сорвал с головы шляпу и отвесил Ионе галантный поклон.

– Премного благодарен за помощь, добрая леди, однако я не прощу себе, если вам придется потратить время и свернуть с пути из-за упрямства этого неотесанного мужлана.

– Не тревожьтесь, сударь: я и сама направляюсь в замок.

– Стало быть, вы тоже имеете приглашение от графа?

– К сожалению, нет.

– Однако уверены, что вам откроют ворота?

– Абсолютно.

– Позвольте узнать, на чем зиждется ваша уверенность?

– Она подтверждена неоднократным опытом.

Молодой человек издал победный смешок в сторону извозчика:

– Ха-ха! Видите вы, чемпион средь упрямых ослов: леди впускают в замок даже без приглашения! Что уж говорить о нас, званых гостях самого графа!

Затем он вновь поклонился Ионе:

– Миледи, меня зовут Сомерсет Патриция Клеона рода Елены, рожден в Сердце Света, но прибыл из Фаунтерры. Назовите и свое имя, чтобы я вспоминал его с горячей благодарностью!

– Леди Иона София Джессика рода Светлой Агаты.

Сомерсет выронил шляпу. Извозчик (раньше догадавшийся, с кем имеет дело) усмехнулся в усы. А девушка – кроткая спутница Сомерсета – прижала руки к груди жестом самой искренней сердечности.

– Я так много, много слышала о вас! Мое имя Нексия, леди Нексия Флейм.