Глава 2

Дверь с тягучим скрипом приоткрылась. На пороге стояла… молодая мама в зеленом фланелевом халате и с полотенцем на голове. Боже, я просто поверить не могу…

– Сережа, что не заходишь? Я же в окно видела, ты давно в подъезд вошел. Опять ключ посеял?

На негнущихся ногах я прошел в коридор и осмотрелся. Все совершенно так, как было в конце восьмидесятых. Светлые обои с цветочками, небольшой венгерский шкафчик в прихожей и железная обувная полка. Я разулся и осторожно заглянул в гостиную. Отец в спортивном трико и белой майке лежал на диване и листал газету; сестренка Маринка за столиком что-то старательно выводила в альбоме.

Я застыл возле гостиной, мама сразу окликнула:

– Сережа, мы уже поужинали. Мой руки – и за стол. Пюре еще горячее! – мама прошла на кухню.

В квартире витал запах выпечки и чего-то родного, домашнего.

Я вымыл руки в ванной, рассмотрел в зеркало распухшую губу и прошел на кухню.

У подростков аппетит просто зверский. Я с аппетитом умял пюре с котлетами и сразу же попросил добавки.

– Пюре больше нет, но я еще пирожки с капустой пожарила, твои любимые.

Мама внимательно посмотрела на меня:

– Сережа, ну-ка, повернись, – она провела пальцем по моей распухшей губе. – Паша, иди посмотри на красавца!

Взъерошенный отец, с газетой в руке, подошел и задумчиво взглянул на мою физиономию. Я всегда завидовал атлетической фигуре отца, вот и сейчас он занял почти весь дверной проем.

– Что случилось, Серега?

– В подъезде о перила ударился, – пробубнил я.– Там темно…

Отец ухмыльнулся:

– Сынок, давай тебя на секцию бокса запишем, на «Динамо». Может, тогда «перила» будут тебя стороной обходить, – он дружелюбно похлопал меня по плечу. – Доедай, скоро «Семнадцать мгновений» начнутся!

Мама налила чай в пузатый бокал с вишенкой:

– Как в школе дела?

– В школе… да нормально все.

– Сережа, ну где же нормально? Я утром видела Ольгу Валентиновну. У тебя же три тройки в четверти. Забыл что летом обещал?

– Мам, я постараюсь исправится.

– Поздно уже… четверть на этой неделе заканчивается. Значит фотоаппарат подарим тебе на следующий День рождение.

Через две недели у меня и вправду именины. Когда же родители подарили фотоаппарат «Смена»? Кажется, когда мне исполнилось двенадцать.

Я оказался самым младшим в классе, потому что пошел в школу с шести лет. Мама решила что нечего терять еще целый год в детском саду. Начальница Городского отдела Образования, Инесса Ильинична, была давней маминой подругой, к тому же я уже читал, и в порядке исключения, меня все же взяли в первый класс шестилеткой.

Поужинав, я уселся на старое мягкое кресло в зале. Мама с Маринкой отправились в соседнюю комнату, читать сказки. Маринка в шесть лет еще ходила в садик, к тому же сильно картавила. Мне всегда казалось, что младшая сестренка глупая и капризна, постоянно бесили Маринкины крики и раздражала ее челка, которая быстро отрастала и постоянно лезла в глаза. Однако к семнадцати Маринка превратилась в настоящую красавицу и от женихов просто отбоя не было…Да, выбор у сестренки тогда действительно был, но вот только замуж она вышла за круглого идиота…

– Серега, опять в особняке Володарского шарили? – строго спросил отец, не отрывая глаз от экрана телевизора.

– А откуда ты знаешь?

– С работы ехал, видел вас с Витькой возле «Городского водоканала». Зря вы у особняка околачиваетесь, там еще в тридцатые годы, когда приют был, все подвалы почистили. Так что забудьте про золото графа… эта байка уже лет шестьдесят по городу ходит.

«А вас, Штирлиц, я попрошу остаться» – произнес на экране Мюллер свою знаменитую фразу.

Отец задумался.

– Мне еще дед рассказывал, граф Володарский был до революции богатейший человек в нашем губернии. Представляешь, на день рождения жены он даже заказывал оперных певцов из самой Москвы. Врать не буду, вроде даже Шаляпин приезжал.

– Все течет – все повторяется. И сейчас, есть лишний миллион – то «звезда» на именинах может спеть и сплясать…

– Ты о чем?

– О наших миллионерах и миллиардерах… – и тут я понял, что ляпнул лишнее.

– Сережа, я иногда ваш молодежный сленг совершенно не понимаю. Какие миллионеры в социалистическом государстве?!

– Пап, да я так, помечтал немного…

– Ты бы лучше помечтал, как тройки в четверти исправить, – пробурчал отец.

« Никогда еще Штирлиц не был так близко к провалу…» – произнес диктор в фильме ровным голосом.

Неловкую паузу разрядила Маринка.

– Селешка, почини Мишку! – сестренка подошла и протянула олимпийского мишку, у которого постоянно садились батарейки и отрывалась одна лапа.

Я вздохнул, взял игрушку, и направился в свою комнату…

Никак не могу поверить что все это происходит на самом деле. С ума можно сойти… неужели сейчас все же 1987 год, именно тогда родители наклеили в прихожей эти светлые обои с цветочками…

Ночью я долго ворочался и не мог уснуть. Осторожно включил напольную лампу-абажур, взял с журнального столика газету «Правда» и принес в комнату. Посмотрел на дату: двадцать второе октября 1987 года. Охренеть! Бегло пробежал заголовки газет: «Подписан Монреальский протокол о защите озонового слоя земли», «США проводят ядерные испытания на полигоне Невада», «Празднования в честь восьмисот сорокалетия города Москва прошли с небывалым размахом».

Я отложил газету. Тихонечко подошел к старому шкафу-секретеру и откинул столешницу. Вот транзистор, который я пытался собрать по схемам из журнала «Юный техник», деревянные теннисные ракетки, вырезанные из фанеры. В этом месте, в углу, я прожег полировку, когда положил еще не остывший паяльник, а потом пытался замазать место раствором йода. Тогда мне еще здорово досталось от мамы… На верхней полке мои любимые детские книги о морских приключениях, пиратах и индейцах.

Мысли в голове перемешались. В окружающем мире сейчас отсутствовала всякая логика. Нереальность происходящего, какой-то абсурд. Любой школьник знает, что нельзя повернуть время вспять, а взрослому снова стать подростком. Почему такое произошло именно со мной? И как это вообще могло произойти? Однако пришла пора перейти от информации к фактам. А факты – вещь упрямая. Мне сейчас одиннадцать и я снова шестиклассник-пионер Сережа Кузнецов. За окном медленно засыпал город, окутанный легкой дождливой изморосью.

Я прилег на кровать и молча уставился на падающие по стеклу капли дождя. Тысяча девятьсот восемьдесят седьмой… примерно в середине ноября этого года отца сняли с должности и он попал под следствие. Отца осудили и отправили в колонию на пять лет, но вернулся он только через двенадцать…

Я погрузился в далекие детские воспоминания. Отец работал главным энергетиком на заводе «Красный Пролетарий». С началом перестройки с полок магазинов исчезли не только товары первой необходимости, но и нарушились целые цепочки экономических поставок даже на крупных производствах. Не хватало запасных частей на станки и машины, оборудования и материала. Энергетика – основа и главная артерия любого производства, у отца была очень ответственная должность.

В то время необходимые запчасти и материал иногда приходилось ждать месяцами, зато пышным цветом расцветала кооперация, а у частника можно достать почти что угодно, но только за наличные деньги.

Отец и директор завода Кондратьев, чтобы спасти увядающий завод, крутились как могли. Иногда приходилось продавать излишки бензина и ненужный металл, а за наличку покупать дефицитные запчасти и оборудование, чтобы не останавливать производство. Тогда такие мутные схемы были почти на каждом заводе. Конечно мне совершенно непонятно, зачем отец и директор это делали, если высокое начальство да и министерство давно уже забили на небольшой провинциальный завод, который все же развалился через несколько лет, после распада Советского Союза… Но тогда все еще работало как часы. Завод выпускал продукцию, люди получали зарплату, пока однажды не нагрянули строгие дяди из ОБХСС…

Директор слег в больницу с инфарктом. Отец чудом выкрутился, помогли старые связи. Немного спустя с территории завода пропала целая машина с новым дорогостоящим оборудованием. Исчезла, будто ее никогда и не было. В это время отец временно исполнял обязанности директора завода. Помню у нас даже был обыск. Отец так ни в чем и не признался, однако следствие оказалось недолгим. Тогда строго карали за растрату социалистической собственности, а уж пропажа целой машины с оборудованием – дело неслыханное по своему размаху. Вскоре вскрылись и старые дела с приписками: продажа бензина и металлолома. На суде отцу дали пять лет. Я не верил, что он мог совершить эту кражу. Он всегда был честным и справедливым человеком. Мы жили небогато, как обычная советская семья, но все же особо ни в чем не нуждались. Менталитет тогда был совершенно другой.

В 1992 году завод окончательно закрыли. Стране больше не нужны были метизы, тачки, сумочки на колесиках и садовый инструмент, которые выпускали на заводе. К Новому году мы ждали отца, но вместо этого получили письмо, что ему добавили еще семь лет. В лагере под Иркутском произошел бунт и отец покалечил одного из сотрудников изолятора. На этот раз папу отправили в колонию-поселение в Коми. Через год он написал матери чтобы не ждала, у него появилась другая женщина. Они развелись, вскоре мама вышла замуж за коллегу по работе, интеллигентного очкарика Дениса Сергеевича, которого я ненавидел всем сердцем. Конечно отец в письме соврал, у него не было никакой женщины на поселении. Он просто не хотел, чтобы мама ждала его все эти годы, чтобы хоть у нее была обычная нормальная жизнь…

Только в 1996 году, когда я вернулся из армии, узнал всю правду. К нам пришел бывший следователь-пенсионер Виктор Иванович Агафонов. Отец действительно не совершал кражи на заводе. Мало того, через три года следователи выяснили кто на самом деле все организовал и вывез машину с дорогостоящим оборудованием. Это оказался механик Борис Горюнов. Следователь рассказал, что начальство запретило ворошить это старое дело, чтобы самим не получить по шапке. К тому же Горюнов уже давно переехал в Москву, удачно женился и сейчас работал в администрации мэра.

Отец вернулся после заключения в 1999 году, исхудавшим и больным, полностью поседевшим, и казался старше лет на десять, хотя ему было всего сорок пять. К тому времени я работал монтажником и жил отдельно от матери и отчима. Отец повидался с матерью и Маринкой, и через неделю уехал работать в Нижневартовск. Постоянно присылал Маринке деньги и даже купил ей квартиру. Он так больше и не женился. Уже в 2020 году я уговорил постаревшего отца все же вернуться на «Большую» землю. Он приобрел небольшой домик и постоянно возился в огороде, снабжая и мою семью, и семью Маринки свежими овощами.

Отчим Денис Сергеевич умер от сердечного приступа еще в конце нулевых. Мы с сестрой очень хотели, чтобы состарившие родители снова сошлись. Но ни отец, ни мать, совершенно ни хотели сделать шаг к сближению. Хотя я точно знал, в молодости родители по-настоящему любили друг друга. Но мать до сих не могла простить отцу, что он ее обманул, написав то злополучное письмо…

Однако теперь у меня появился шанс вмешаться в судьбу родителей и помочь отцу. Но вот как это сделать, когда мне всего одиннадцать.

Вскоре на веки навалилась тяжесть, и я провалился в глубокий сон…

Кто-то нежно погладил меня по вихрам мягкой ладошкой. Спросонья я пробормотал:

– Юля, чайник поставь…

Меня тут же настойчиво встряхнули за плечи. Я открыл глаза и увидел удивленную маму. Сразу вспомнил удивительные события минувшего вечера. Ничего не изменилось. Я также в прошлом.

– Какая Юля, сынок?

– Мам… доброе утро, – я зевнул и протер глаза.

– Сережа, неужели ты начал дружить с девочкой?

– Мам, ну… проводил один раз до дома. А мне разве сегодня в школу?

– Завтракай быстрей, ты и так почти проспал. Отец тебя отвезет…

Через двадцать минут я вышел в подъезд со школьной сумкой на плече и с развивающимся алым пионерским галстуком на груди.

– Куртку застегни! – крикнула мама вслед, я махнул рукой и выскочил на улицу, в прохладу свежего осеннего утра.

Во дворе, возле железных гаражей-ракушек, отец прогревал желтого «Аркашку». Так мы прозвали наш автомобиль, желтый «Москвич» четыреста двенадцатой модели.

Витек стоял рядом. Папа любовно протер ветошью лобовое стекло:

– Ну что, садитесь пионеры, с ветерком прокачу!

Мы с другом уселись на задние жесткие сиденья с мягкими ворсистыми чехлами.

– Ну ты как? – прошептал Витя, кивнув на мою распухшую губу.

– Все путем!

– Вот, Серега, – отец посмотрел на меня в зеркало заднего вида, выезжая на проспект,– будешь без троек учиться – так и быть, «Аркашку» подарю тебе на совершеннолетие.

Отец похлопал ладонью по крепкой панели машины.

Эх, батя… если бы ты знал, где сам будешь на мое совершеннолетие…

Я улыбнулся.

– Пап, если честно, мне отечественный автопром не очень нравится.

– Да ты что? – нахмурился отец,– а какие же машины тебе нравятся?

– Немецкие. «Ауди», «БМВ», или «Опель»…

Витек не выдержал и прыснул от смеха.

– Фантазер ты Сережа! У нас даже первый секретарь райкома такого не может себе позволить, – отец сурово покачал головой и покосился на моего друга.

– Слушай, Виктор… чему вас только в школе сейчас учат? Наши отцы и деды фашистов победили, а Сереже, понимаешь ли, немецкую машину подавай! Нет, дорогой, будешь ездить на отечественной…

– Не буду…– буркнул я и отвернулся в окно.

Я действительно сдал на права после армии и два года ездил на «Аркашке», пока не поднакопил на подержанную, но добротную. «Ауди», однако «Москвича» не продавал, он так и стоял в гараже, дожидаясь старого хозяина…

Всю оставшуюся дорогу до школы Витек с хитрым прищуром поглядывал на меня и улыбался.

А может признаться другу что я гость из будущего? Все равно где-нибудь проколюсь… хотя не стоит, да и наверняка Витек не поверит, да и кто бы в такое поверил?

Отец притормозил у входа на школьный двор.

– Все, пацаны, бегите…

Мы вылезли из машины и направились к трехэтажному кирпичному зданию школы.

– Серый, ты к контрольной по алгебре готовился?

– Нет.

– Завидую я твоему олимпийскому спокойствию.

– Что-нибудь придумаем, – я открыл высокие школьные двери.

Навстречу, чуть не сбив с ног, выскочил долговязый Гена Новиков.

– Слышали, пацаны, Марьяна заболела! Урока не будет!

Мальчик громко и заливисто рассмеялся.

– И чему ты радуешься, идиот! Человек заболел – а он радуется! –прикрикнул я на Генку.

Гена покрутил пальцем у виска и помчался в сторону спортплощадки.

– Куда это он?

– Известно куда, в беседку – дымить…куряга хренов!

На первом этаже, возле поста дежурного, собрался весь наш 6 «В». Мои совсем юные одноклассники. Девчонки с бантиками, в школьных платьях с белыми фартучками, что-то активно обсуждали, сбившись в кучку. Пацаны в строгих темно-синих пиджачках с интересом рассматривали картинки на подоконнике. Я подошел и увидел эротические карты с черно-белым изображением полуобнаженных девушек.

Кто-то сильно хлопнул меня по плечу. Я резко обернулся: сзади стоял маленький конопатый Вася Трофимов, наш остряк-самоучка.

– Кузнец, тебе так больно? – он неожиданно схватил меня за волосы на макушке.

– Нет.

– Сними парик, я знаю – что ты лысый! – Вася громко, заливисто хохотнул.

Я тоже решил привлечь внимание одноклассников.

– Народ, послушайте анекдот! – вспомнился забавный анекдот, над которым смеялся на прошлой неделе весь технический отдел. – Мужик значит сидит, смотрит на поплавок – час сидит, другой. Не клюет. Тут жена в ванную заходит: «Ладно, Вася, иди на свою рыбалку, а то мне белье стирать надо!»

– А когда смеяться-то? – прищурившись, спросил Трофимов. – После слова лопата?

Пацаны опять отвернулись к интересным картинкам.

– Забавный анекдот… – задумчиво сказала худенькая, с розовыми бантами в косичках, Люда Морозова.

Я вздохнул. Ну хоть кому-то понравилось.

Да. Как оказалось впоследствии, школьные знания почти никому не помогли в жизни. Мало кто из наших отличников и хорошистов занял достойное место, насколько я знал, большинство едва сводили концы с концами. Взять хоть Людмилу Морозову. Отличница. Красавица. К сорока годам она останется одна с тремя детьми от разных мужей и осядет пожизненно кассиром в «Пятерочке». А вот некрасивая троечница Ира Нефедова неожиданно выйдет замуж за крутого московского бизнесмена. Сейчас живет на Рублевке и постоянно выкладывает в «Одноклассниках» фото с путешествий по всему миру…

Из пацанов тоже утвердятся в жизни в основном те, кто перебивался с тройки на четверку. Даже прогульщик Генка Новиков станет главой крупной фирмы, с доходом во много раз превышающим мой скромный доход обыкновенного инженера-строителя. Зубрила и отличник Вадик Степанцев сопьется после развода, слетит с должности главного экономиста на заводе и в сорок пять будет слесарить в «Домоуправление» и чистить говно в трубах. Мой дружок, закоренелый троечник Юрка Калугин, все же чудом поступит в Школу Милиции и даже дослужится до полковника.

Я огляделся. Чуть дальше всех скучал Саша Климов. Его перевели в нашу школу совсем недавно. Сашка приехал с матерью из Казахстана. Через неделю новичок решил наехать на Юрку. Дуэль состоялась за школьной мастерской. Юрка быстро отмутузил дерзкого новичка, сейчас Климов держался особняком и почти ни с кем не разговаривал.

Я подошел к Сашке.

– Что грустный такой?

– А ты что, развеселить хочешь?

На щеке парнишки виднелся заживающий синяк. Похоже дуэль произошла недавно, я уже и не помнил точно всех деталей и дат. Помню только, что Саня скоро серьезно начудит и его исключат из пионеров. Пацана заклюют и он даже сбежит из дома. Через полгода парнишку поставят на учет в детскую комнату милиции, а в пятнадцать Климов влетит уже по серьезному и окажется в специнтернате…

– Кузнец, ты от кого люлей получил? – улыбнулся Саня.

– Вчера с Баркасом махались.

– Гонишь. Баркас тебя за минуту положит. Он же зверь!

– Сашка, послушай меня, не надо этого делать…

– Что делать?

– То, что ты задумал после уроков.

– Вот ты придурок! Я не знаю что через пять минут буду делать, а ты – после уроков. Кузнец, если ты даже звеньевой, это не твое дело!

Мы услышали цоканье каблучков и вскоре на ступеньках показалась завуч Валентина Дмитриевна.

– Шестой «В», еще не все разбежались? Марьяна Сергеевна заболела. Проходите в пятнадцатый кабинет, Игорь Леонидович проведет «физику».

В воздухе повисло напряжение и вскоре недовольное жужжание, будто пчелиный улей разбудили посреди холодный зимы. Ребята нестройной цепочкой потянулись на второй этаж…