Цитаты из книги «Елтышевы»

Любое движение вызывало не то чтобы боль, а хуже – физическую тошноту. Ничего не хотелось, нет – не моглось – делать. Не моглось жить. «Вот это и есть старость, – сидя возле печки и с отвращением втягивая в себя дым очередной сигареты, понимал Николай Михайлович. – Это и есть мерзость старости. Не болезни, не немощь тела, а вот эта тошнота».

Но с самых недавних пор Николай Михайлович невольно, не желая и пугаясь этого, завидовал тем, кто умер. Умер быстро, не успев понять, что умирает; может, они и пугались, но пугались только в тот момент, когда смерть уже была неотвратима и уже ничего нельзя было изменить…

Да и просто сознание, что теперь они без машины, – пугало. Словно еще одна нить, связывающая их с нормальной человеческой жизнью, обрубалась.

Известие о кражах лишило скопленных сил – будто выкачали изнутри эти силы; и когда Валентина Викторовна увидела во дворе белый, как ребра, брус только начатого (два года назад начатого) сруба, все еще стоящую рядом с крыльцом, уже покрывшуюся ржавым налетом печку, штабели постепенно трухлеющих досок, силы окончательно покинули… Кое-как добрела до кровати на кухне. Села, потом легла набок. «Ну вот и все, – подумалось, – последнее прибежище».

…То, чего Елтышев опасался все эти почти три года, произошло, и произошло в тот самый момент, когда опасаться перестал, точнее, забыл – стало не до того. И вот залезли, обворовали. Что именно украли, он еще не определил, да и какая, в сущности, разница – одно то, что в доме побывали чужие, рылись в вещах, трогали их, поганили, было невыносимо…

Какой рак?! Что ты несешь? – Но Николай Михайлович замолчал, испугался, впервые, наверное, по-настоящему представив, что может остаться без жены; это было страшнее всего. – Все хорошо будет, Валь. Сейчас…

Спасались спиртом. Не допивались до бесчувствия, но и не давали себе протрезветь. Боялись.

И так получилось, что на пороге старости, оказавшись в лачуге в одичавшей, гибнущей деревне, Николай Михайлович с женой не могли рассчитывать на помощь взрослых уже сыновей. Один сидит за глупую драку, другой попросту предал – предал в самое тяжелое время…

Николай подскочил, рванул сына за шкирку и поволок на улицу. Артем что-то хрипел… Валентина Викторовна оцепенело смотрела в стол. Но в голове хаотично метались мысли, не мысли даже, а какие-то обрывки мыслей; она пыталась найти выход, выхватить из этих обрывков настоящую мысль-озарение, благодаря которой все изменится. Станет светлым… Нет, ничего… Во дворе раздались крики, звук удара. Мягкий, но жутковато отчетливый. – Пускай разберется, – сказала себе Валентина Викторовна. – Хам, действительно…

Что пришел-то? – после довольно долгой и тягостной паузы произнес Николай. Валентина Викторовна вздрогнула от его голоса – как врага спросил.