Он помолчал, посмотрел на печальную Майю и добавил:

– Уверен, мы четвёртые и нам не хватило совсем чуть-чуть до третьего…

Майя или не слышала или её не устраивало четвёртое место, даже если нам не хватило до третьего самую капельку.

– Итак, пришло время узнать команду, которая стала победительницей сегодняшней игры! – радостно возгласил ведущий. Жена обняла меня сзади и радостно прошептала в самое ухо:

– Это была прекрасная игра!

Я как-то повернулся в её объятиях и смотрел в её пьяные и сияющие глаза, когда ведущий объявил:

– Победу сегодня одержала команда «Звёздочки»! Давайте поприветствуем сегодняшних победителей!

Честно говоря, мне было глубоко фиолетово на то, кто там победитель сегодняшней игры. Хоть «Звёздочки», хоть «Тапочки». Во-первых, меня обнимала счастливая и пьяная жена, это бывает не так часто, а если совсем честно, то такое случилось первый раз в моей жизни. А во-вторых, я просто забыл, что «Звёздочки» – это мы.

Только по визгу восторга, прыганью Майи, по тому, как за нашим столом все стали вскакивать, кричать и обнимать друг друга, я определил, что эти самые несчастные «Звёздочки» – это мы.

– Уважаемые победители! Прошу вас выйти к нам для памятной фотографии и вручения главного приза – бутылки великолепного шампанского! – захлёбывался от восторга ведущий.

Мы стали выбираться из-за стола. Тяжелее всего пришлось нам с женой. Все остальные уже были у сцены, когда мы, шатаясь и обнимая друг друга, выбрались и намеревались идти ко всем.

У столика возник официант.

– Ваш мартини! – объявил он. Жена взяла стакан, поблагодарила, сделала глоток и, опираясь на мою руку, продолжила путь.

– Давайте же сделаем памятную фотографию! – надрывался изо всех сил ведущий. Оказалось, этот ведущий, которого я не мог увидеть всю игру, довольно маленький человечек в клетчатом костюме и со смешными усиками, напомнившими мне образ Эркюля Пуаро. Он суетился, подсказывал сразу всем и сразу всё. Когда я с женой оказались возле сцены, на которую надо было подняться, преодолев одну ступеньку, он как-то втиснулся между нами, хотя мы шли в обнимку, и довольно чётко запретил:

– Извините, прекрасная, но со стаканом нельзя!

Жена попробовала его просто обойти, но миновать такого суетливого и проворного человека было поистине невозможно.

– Извините, нельзя!

– Не понимаю, – разочарованно обратилась к нему жена.

– С алкоголем нельзя! – повторил ведущий. – Отдайте, пожалуйста, стакан мне, я вам его верну сразу же после фотографирования!

– Вам? – удивилась жена.

– Да, – спокойно и уверенно сказал ведущий. Жена посмотрела на меня. Я улыбнулся ей, словно бы говоря: «Отдай ему стакан, давай сфотографируемся со всеми и потом его заберём!»

Но она сделала то, что повергло меня в замешательство. Если бы мне сказали до этого вечера, что моя жена способна выпить залпом стакан мартини, я бы не поверил. Но в тот вечер я увидел это собственными глазами.

Она выпила мартини одним глотком, гордо передав стакан, в котором оставался только лишь лёд, назойливому ведущему. Того это никак не смутило. Он забрал стакан и посторонился. Жена протянула мне руку, я помог ей забраться на сцену.

– Всё хорошо? – спросил я.

– Всё невероятно прекрасно! – просияла она. Мы все выстроились для фото. Обняли друг друга. Нам подарили бутылку шампанского. Только когда спускались, я понял, что Майя идёт рядом со мной, держит выигранную бутылку и смотрит на меня так, что этот взгляд должен мне что-то сказать. Я ничего не понимал, обнимал пьяную жену. Но Майя шла рядом, улыбалась и продолжала смотреть долгим, много чего говорящим взглядом. А я шёл и всё равно ничего не понимал. Мне казалось, что её долгий взгляд, бутылка шампанского, эта какая-то странная победа, фотографирование и все люди рядом не имеют никакого значения. Я думал, что тот момент был невероятно прекрасен.

4

Лёша взялся открывать шампанское.

– Шампанское – это ведь понижение? – спросила жена.

– Да, – кивнул я. – Не хочешь?

– Я лучше выпью ещё мартини. Мне можно?

– Тебе можно всё! – я придвинулся к ней, и мы слились в долгом поцелуе.

– Чёрт! Как она открывается? – устал биться с бутылкой Лёша. На помощь поспешил Ваня. Официант заботливо принёс узкие бокалы для шампанского и начал расставлять их возле каждого из нас. Когда он поставил два бокала возле нас, я сделал отрицательный жест, показал на жену и сказал:

– Ещё один мартини.

– Вас тут сфотографируют, – сообщил официант. – Стеклянный стакан будет странно смотреться. Давайте я принесу мартини, а во время тоста я налью даме немного мартини в бокал для шампанского?

– Да, отличная идея! – согласился я.

– Я мигом! – улыбнулся он и исчез. Он не соврал. К тому моменту, как Лёша, Ваня и Саша откупорили бутылку, в бокале жены уже был мартини. Напиток был почти не заметен, поэтому я не удивился, когда услышал вопрос Ани к жене:

– А ты не будешь?

– Она не хочет понижать градус, – ответил я. – У неё налито!

Аня понимающе кивнула, повернулась к Саше и стала что-то говорить ему в ухо. Он кивал, но было заметно, что ему всё равно. Он хотел выпить. И у него не было особых пожеланий. Он готов был мешать ром, который пил до этого, с шампанским, которое сейчас налили в его бокал.

– Ну? – радостно поднялся Лёша, вытягивая вперёд руку и поднимаясь с явным намерением сказать речь. Сначала поднялся Ваня, а потом и все остальные. Не поднялась моя жена. Она развалилась на диване, но я наклонился, обнял её, всучил бокал для шампанского с мартини и фотограф всё-таки запечатлел нас всех с бокалами, празднующими эту победу. Только после этого от нас отстали, и мы сели смаковать победные моменты.

– Ты нас здорово выручил! – радостно воскликнула Аня. – Откуда ты всё это знаешь?

– Не знаю! – рассмеялся я. – И здесь такие вопросы были…

Когда я говорил это, то имел в виду вопросы о современных артистах. Например, пару музыкальных вопросов. Я эти мелодии слышал впервые в жизни, у меня не было никаких шансов отгадать исполнителей, но вот все остальные очень даже угадывали. Вопрос о том, кто из звёзд не захотел петь на Эйфелевой башне тоже поставил меня в ступор. Но ответ на него знал Саша. Я же его ответ не смог бы даже воспроизвести. Я эту звезду слышал первый и, не исключено, в последний раз в своей жизни.

– Да, вопросы были непростые! – вмешался Лёша. – И тебе невероятно везло!

Я пожал плечами, не зная, как на это реагировать.

– Новичкам везёт! – отозвался Ваня и стал хохотать. Никто кроме него не нашёл в этом ничего смешного, но Ваню это не смутило. Саша подозвал официанта и стал что-то выяснять.

– Зовите ещё! – отозвалась жена. – Нам понравилось!

Я думал, что она не примет участия в беседе, уже вырубится, но она даже стала как-то бодрее и осмысленнее, хотя никакой логики в том, как она себя чувствовала, я не видел.

– И мы рады, что вы пришли! – радостно отозвалась Аня.

– Обязательно позовём! – пообещала Майя, задержав взгляд на мне. Тут я заметил, что Лёша внимательно следил за ней и на его лице мелькнула тень раздражения.

– Как ты свинг угадал? – бурно восхитился Ваня. – Я думал, что это мёртвый вопрос!

– Я тоже так думал, когда сначала сказали что-то там о вязании, – улыбнулся я. – Но потом возникла тема джаза, затем что-то сказали о боксе, и я сообразил!

– Любишь джаз и бокс? – спросил Лёша.

– Джаз люблю, – кивнул я. – А по боксу у меня первый юношеский. Так что чуть-чуть что-то знаю…

– С тобой надо быть аккуратнее! – рассмеялся Ваня. Я наклонился и протянул ему ладонь. Он радостно отбил пять.

– Я думала, что в вопросе о писателях из Парижа у нас вообще нет шансов! – радостно включилась Аня.

– Мой ответ, кстати, вполне был неплохим! – вступил Лёша. – Всё было очень похоже! Не понимаю, где там что-то у них не сошлось…

– Нет-нет-нет! – возразил я. – Хемингуэй там никак не подходил!

Жена притянулась ко мне и звучно чмокнула в щёку.

– Я не помню точных дат, – продолжил я, – но после тридцатого года Хемингуэй в Париже уже не жил, это точно! У него есть книга «Праздник всегда с тобой», вот она рассказывает об этом, я читал! И потом, Хемингуэй не увлекался джазом, так что вряд ли…

– Ты так говоришь, как будто ты там был! – почти обвинил меня Лёша.

– Нет, я там не был, но «Праздник…» читал! И читал «Преследователя» Кортасара.

– Чего? – встрял Ваня.

– «Преследователь», – чуть ли не по слогам объявил я. – Это повесть Хулио Кортасара о джазовом музыканте, Чарли Паркере. Он там выведен под именем Джонни.

– Ты словно готовился, – сказал Лёша и сделал большой глоток шампанского.

– То есть ты знаешь какого-то там Чарли, но не знаешь, кто такой Глеб Викторов? – усмехнулся Ваня. Я завис, а Лёша, заметив моё замешательство, начал аплодировать.

– Получается, что так, – согласился я. – А кто такой Глеб Викторов?

– На! – вместо ответа протянул мне наушник Саша. – Ты же в текстах шаришь?

– Да! – радостно отозвалась жена. – Самый лучший способ дать ему запомнить группу – это поставить песню! Текст он сейчас сразу разберёт!

Я смущённо улыбнулся.

– Что ты ему поставишь? – спросил Лёша.

– «Привет», – ответил Саша, не поднимая глаз от экрана смартфона.

– Там хрень какая-то, а не текст! Он там просто что-то повторяет и всё! Надо что-нибудь другое!

Лёша продолжал что-то говорить, называл какие-то песни и что-то о них рассказывал, но Саша уже включил песню, и я уже не услышал какие-то его замечания. Не то, чтобы не мог, просто шума со всех сторон хватало, хотелось сосредоточиться. Всё-таки жена заявила, что я что-то понимаю в текстах, мне хотелось соответствовать её словам.

– «Три дня дождя» – это группа? – спросил я.

– Да, ответил Саша. – Глеб Викторов – её солист.

Я кивнул. Песня «Привет» идеально подходила под то, чтобы сидеть в баре с друзьями, болтать о чём-то умном и пить разные алкогольные напитки.

– Удалось что-нибудь понять? – криво усмехнулся Лёша.

– Да, – ответил я. – Текст очень сильный. Исполнение мне не нравится, но текст очень даже…

– О чём там? – перебила Майя.

– Мотив двойничества, – начал я. Сразу почувствовал, как меня обвивает руками жена, прижимается к моей спине. – Он не может понять, кого любит девушка: его или тем, кем он является в группе «Три дня дождя». В начале песни это его так расстраивает, что он уходит в бар, бухает, и бухает довольно сильно, до определённого состояния. А потом он видит её в дверях этого бара и не может понять, действительно ли она там есть или он напился до такого состояния, что он её там видит, потому что очень хочет увидеть, а на самом деле её там нет.

– Ого! – восхитился Ваня. – Я думал, он там просто один и тот же куплет на разные голоса повторяет!

Он стал смеяться, поскольку считал, что это будет для всех шуткой, но его никто не поддержал. Аня и Саша слушали с серьёзным видом, Майя задумчиво улыбалась, Лёша скривился, хотел что-то сказать, но бессильно провёл рукой в воздухе и ничего не сказал.

– Там есть куплет, – продолжил я. – Про лёд в стакане. Вот там он уже пьян, поэтому меняется интонация, с которой он пропевает те же самые слова…

Аня кивала, видимо, понимая, о чём я говорю. Саша и Майя вставили себе наушники и убеждались в справедливости моего толкования, прослушивая песню.

– Круто! – подтвердил Саша. – Очень круто!

Майя ничего не говорила. Смотрела на меня лучезарно и загадочно улыбалась.

– Я бы хотела сейчас исчезнуть! – прошипела жена в ухо и медленно провела по моей шее пальцем. Это было необычное касание, и я отлично почувствовал его необычность. Такое касание заставляет отказываться от любых дел, забывать обо всём на свете.

Я поставил свой бокал с шампанским на стол.

– Извините, мы на несколько минут исчезнем, – сказал я.

Возможно, это было слишком вызывающе. Хотя, возможно, всё звучало совершенно нормально. Признаться, мне нет до этого никакого дела. Мы просто поднялись и вышли. Можете думать о нас всё, что вам будет угодно. Нас нет.

Двое

В тёмно-красном свете туалетной комнаты всё плыло.

Жена должна была быть невероятна пьяна, я вёл её по лестнице вниз, поддерживая со всех сторон, у неё подгибались ноги и она постоянно смеялась. Она никогда столько не пила, всегда была примерной девочкой, аккуратной и скромной. У нас никогда ничего такого не было.

– Закрой дверь! – почти прошипела она. Удивительно, но я нашёл шпингалет, с силой закрыл. Мелькнула мысль, что кто-нибудь захочет сюда войти, нас здесь могут застать. Я не понимал как, но в моём воображении какие-то люди врывались сюда, где мы сейчас  стоим, а мы стоим совершенно голые, хотя я понимал, что совершенно необязательно снимать с себя вообще всё.

– Иди сюда! – сказала жена. Голос у неё не дрожал. Она поймала холодными пальцами меня за шею, потащила к бортику раковины. Она была предельно сосредоточенна. Почти снайпер на крыше, высматривающий цель. Никакого учащённого дыхания. Чёткими резкими движениями она расстегнула мне джинсы, рванула их вместе с трусами вниз, на уровень колен.