«Я тут поговорила с Аркашей, кстати, мы теперь встречаемся, и он утверждает, что ты решил торговать глобусами. Ты что, идиот?»

На минуту я забыл, как дышать – ртом или через альдебарранские сопла. Или может, не стоит дышать совсем. Катя меня бросила. Бросила! Сама! А я ведь хотел сделать это первый. То есть не хотел, конечно, но если бы захотел – я бы ее опередил. И что теперь? Она ушла – и к кому?! К Аркашке, к этому одноклеточному микроцефалу! Он же до сих пор считает, что на Марсе есть жизнь! Он едва ворочает языком! Он никогда не учил инопланетян!

Зато у него есть собственная квартира, реактивный флэш-кабриолет и солидный счет в банке. Вот значит, как, Катя? Променяла меня на презренную воблу капитализма? Я искал, по чему бы мне стукнуть кулаком, но все было жалко. Столик казенный, пульсопланшет новый, рюкзак вообще трогать нельзя – скоро пригодиться. Куда же деть мой гнев? И я зарычал – как зверь, волк или, скажем, медведь. Да, больше было похоже на медведя. Мне понравилось, и я еще немного порычал. Потом продолжил читать.

«Так вот, о чем я подумала. У меня есть глобус Луны. Хочешь, продам? Недорого, как старому другу. Заинтересуешься, пиши. Катя»

И это все?! Я поддернул пальцем край окна – вдруг там внизу какой-нибудь постскриптум. Система, видя мои страдания, показала подсказку: «конец сообщения». Нет, дорогая система, тут другое – конец любви! А так хорошо все начиналось.

С другой стороны, Катя подала мне прекрасную идею. Ведь можно развернуться с небывалым размахом! Глобус Земли – товар широкого потребления, масс-маркет, попса. А глобус Луны – эксклюзив, штучка на любителя. Буду предлагать его искушенным шарам, знающим толк в моделях планет. Всегда надо быть на шаг впереди потребителя. Они только вошли во вкус, а я им – новинку, новиночку!

Но радуга, засиявшая перед моим внутренним взором, вдруг съежилась и исчезла. Мне припомнились уроки астрономии, на которых наш учитель Лука Небоходов темпераментно рассказывал о Луне и ее географии: о море Кризисов, заливе Суровости и озере Одиночества. Вот где-то там я и оказался – на депрессивной стороне заштатной планетки. Я расставался с девушками не раз, но с особой жестокостью меня бросили впервые. Дома, на Земле, я бы, конечно, рванул в ближайший клуб и забылся, но в школе забываться было негде и не с кем. Закрутить роман с центаврианкой и ее толстожалом? Пофлиртовать с бактерией? Очаровать медузу-горгону-секретаршу?

Вздрогнув, я выплыл из моря Кризисов и сел на берегу обсушиться. Если не брать в расчет разбитое сердце, дела идут в целом неплохо. Пока я отрабатываю два месяца, обзаведусь клиентурой, налажу бизнес, и тогда Катя сама захочет вернуться. А я – я еще подумаю, брать ли ее назад. Отвернусь, жестокий, и пойду дальше торговать глобусами.

От этих сладких мыслей меня отвлек сигнал внутренней связи. Я нажал кнопку приема.

– Учитель Смирнов, срочно явиться в кабинет директора! – сказал синтетический голос. И хотя интонация была нейтральной и спокойной, меня охватило дурное предчувствие. Кажется, предстоит продолжение взбучки на тему увольнения. Возможно, в этот раз меня пропесочит лично Виноградов. Секретарша свое удовольствие получила, теперь его очередь.

На негнущихся ногах я вошел в приемную. Секретарша все так же восседала за своим столом и с хмурым видом сортировала виртуальные окна, сбрасывая часть из них в корзину. Наверное, она в этот момент воображала себя богом, низвергающим грешников в ад.

Я сел и стал ждать, когда она обратит на меня внимание.

– Пришли? – процедила она сквозь зубы. – У меня к вам серьезный разговор.

– Пожалуйста, – сказал я. – Слушаю.

– Нам поступил тревожный сигнал от учащихся, что вы продаете им нелицензионные копии Земли. Это правда?

Похоже, Снорри не просто так сюда заглядывал. Наябедничал, маленький круглый паршивец! Ну, ничего, ничего. Прикатись только на мой урок, я тебе живо покажу, что бывает с колобками, которые наглеют от безнаказанности. Двойкой за семестр ты у меня не отделаешься!

– Понимаете, – сказал я. – Произошло недоразумение. У меня был глобус – самый обычный и вполне лицензионный. Один из моих учеников захотел его приобрести. Мы на законных основаниях совершили сделку. Вот и вся история!

Секретарша сделала резкий жест, как будто прокалывала воздушный шар, и все виртуальные окна исчезли. Вместо них появилось другое – с моим контрактом, оно заняло пространство от пола до потолка, и нависло надо мной, как плохо закрепленная плита на стройке. Я с жадностью стал читать текст. Секретарша презрительно посмотрела на меня и ровным, и оттого еще более жутким голосом, произнесла:

– В пункте номер девятьсот семьдесят пять «Ж» дробь шестьдесят один подписанного вами контракта сказано, что вы не имеете права вступать в торгово-денежные сношения с учащимися школы, в противном случае вас ждет штраф в размере тридцати тысяч кредитов.

– Строго говоря, мы не вступали в сношения, – попытался объясниться я. – Я подарил ему глобус – ну, на день рождения. А он, ученик, отблагодарил меня, как мог.

– Наш юрист смотрит на это дело иначе, – усмехнулась секретарша, смаковавшая каждый момент беседы. – Вы планировали заниматься продажами на борту школы, рассчитывая, что мы не заметим? Вы не первый такой хитренький!

Боже, и здесь я не первый!

– Штраф вам уже выставлен, – продолжала она. – С вашего счета списана вся сумма выручки, плюс вы должны школе десять тысяч кредитов. Они будут изъяты из двух ближайших зарплат.

– То есть вы хотите сказать, что я ничего не получу за два месяца? – воскликнул я.

– Совершенно верно. Ничего! Ни-че-го!

У меня не было слов. Я знавал в своей жизни провалы, но этот был особенным – дерзким, стремительным и всепоглощающим.

– Глобус хоть вернете? – с тоской спросил я.

– Нет, конечно! Он собственность ученика. Этот ваш ученик, кстати, явился сюда и потребовал продать ему еще.

Снорри – он такой. Ненасытный.

– И вы вляпали ему штраф, – предположил я.

– За что? Он никаких противоправных действий не совершал. Я скопировала ему координаты музея истории Земли и фабрики по производству глобусов.

«Вот теперь точно конец», – пронеслось в моей голове. Мало того, что они отняли у меня честно заработанное, так еще и на корню погубили молодой бизнес! Кому нужен посредник, когда можно закупаться на фабрике? Черт, черт, черт… Жизнь – под откос. И два месяца рабства в школе, без денег, без перспектив и даже без глобуса.

Я вынес свое обескровленное тело из приемной и направился в сторону бара. Над входом ярко светилась табличка «Рюмочная “Три амебы”. Мы наливаем всем, кроме двоякодышащих». Я предъявил у стойки учительскую карточку, вскарабкался на стул и потребовал водки. Бармен, едва живой хромоногий дед, принялся копаться под стойкой.

– Пей, сынок, – сказал он, ставя передо мной стопку с жидкостью, над которой горело ярко-фиолетовое пламя.

Я выдохнул и опрокинул стопку в рот. У меня потемнело в глазах. Язык прилип к небу, из ноздрей повалил густой пар, на глаза навернулись слезы.

– Кхшто это было? – выкашлял я.

– Бетанская желудковертка, – сказал довольный собой дед. – Выпил, и целый день свободен.

– Это уж точно.

– Повторить?

– Само собой!

И я выпил еще.

– Проблемы? – поинтересовался дед.

Я кивнул.

– Тогда каждая третья порция за счет заведения.

Аллилуйя! Хоть где-то есть нежадные люди! После шестой стопки я взял паузу и сказал:

– Меня сегодня ограбили и бросили. Нет, не так. Сначала бросили, потом ограбили.

– Понимаю, – сказал дед. – У меня был похожий случай. Служил я как-то в седьмом егерском на границе с Проционом-17.

И дед вывалил на меня весь свой запас армейских баек. Меня потихоньку отпускало. Разве у меня проблемы? Так, временные трудности. Не вышло с глобусами – выйдет с футбольными мячами. Они тоже ничего, где надо – круглые. Создам конкурирующую фирму, отвоюю рынок. А Катя – пусть она будет счастлива! Да. Очень и очень счастлива. Я ее отпускаю.

– И вот мы поливаем плазмой этих гадов, – продолжал дед, размахивая палочкой для смешивания коктейлей. – А они прут и прут. Тогда я говорю сержанту Сикорски: нам крышка. Он обнял меня: прощай, брат. Взял в зубы пневмогранату, пополз к гадам и…

– Погиб? – спросил я, делая вид, что сочувствую.

– Нет, тут вошла жена, и я поставил шутер на паузу.

– Не смешно, – сказал я.

– Жаль, – ответил дед. – Я старался.

Я махнул карточкой над считывателем, в унынии думая, что даже пью теперь в кредит, и побрел в каюту. Надеюсь, сегодня больше никаких писем не будет. У меня нет ни сил, ни времени на новые неприятности. Меня ждет работа. Я провел одно короткое, пробное занятие, а завтра уже надо трудиться по полной. Три пары в двух группах, потом классный час, на котором я должен сыграть с учениками в занимательную земную игру. На ум пришло только «съедобное – несъедобное» и прятки. Я притаюсь за шкафом и, пока они меня ищут, глядишь, классный час подойдет к концу.

У каюты меня ждал сюрприз. Рядом с дверью в небрежной позе стояла Мелани. Она читала с пульсопланшета книгу и не заметила моего появления.

– Кого ждешь? – неизящно спросил я, стараясь дышать в сторону. Желудковертка рвалась из меня с неземной силой.

– Миша! – улыбнулась Мелани. – Мы с ребятами скинулись тебе на подарок в честь знакомства. Держи!

И она вручила мне коробочку. В ней гремел и перекатывался небольшой предмет.

– Открой!

Я открыл. На ладонь мне выкатился прозрачный шар, внутри которого был еще один шар.

– Мини-фигурка Снорри? – поинтересовался я. – Мило. И очень в тему.

– Это символ учительского мастерства, – вдохновенно сказала Мелани. – Учитель открывает ученикам мир, приносит себя в жертву науке. Большой шар означает внешнее совершенство, а маленький внутреннее.

Видя мое озадаченное лицо, Мелани рассмеялась:

– Поверил? Извини, это просто брелок. У нас тут работает сувенирная лавка. Мы думали, чего у тебя нет – одежда есть, ручка есть, журнал есть. А вот брелочка в форме шара точно нет! Бери, пользуйся, он магнитный.

И она прилепила шар к стене.

– Ладно, я пошла!

Она вдруг потянулась ко мне, чмокнула в щеку и убежала. Я остался стоять у двери с глупым выражением лица. Нет, все-таки жизнь налаживается! Петляет, заходит в тупики, но потом опять выводит, куда надо. Еще пара ходов, и я буду в дамках. Да что там, я уже дамка! Только об этом пока знаю лишь я один.