В моей жизни не так много привязанностей, поэтому я стараюсь верить в то, что все это очень важно для меня. Наверное, в медицине для моего случая есть подходящее название, однако я не хочу выяснять это. В квартире, где я живу, есть все для комфортного существования. И даже больше. В свободное от работы время я занимаюсь спортом. Не ем мяса, не курю, почти не пью. Если прибавить к этому полное отсутствие переживаний, то нет ничего удивительного в том, что я выгляжу гораздо моложе своих лет. Раньше, когда меня спрашивали о моем возрасте, я отвечал совершенно честно, но потом мне надоели все эти круглые глаза и недоверчивые восклицания. Так что я просто улыбаюсь и спрашиваю, сколько мне можно дать, и всегда соглашаюсь с озвученным количеством якобы прожитых мной лет.

– А по тебе не скажешь, что хорошо. Напротив, похоже, что совсем наоборот. Задумал что-то? Расскажи, здесь все свои.

Похоже, Ра сегодня в ударе. Скорее всего, его самого приперло – вот он и старается переносить собственные переживания на окружающих. В этом нет ничего ужасного. Каждый из нас периодически испытывает нечто подобное, кто-то в большей степени, кто-то – в меньшей. Я, конечно, отношусь к последним. Хотя бы потому, что мыслей о самоубийстве у меня пока не возникало. Соответственно, напрашивается вопрос: что я здесь, собственно, делаю? Ответа у меня нет. Возможно, мне так проще общаться. Или, может быть, с помощью группы я стараюсь найти ее – ту самую любовь всей моей жизни. К самой жизни, естественно. До сих пор мне не удалось этого сделать, но еще не вечер. К тому же я всегда могу развернуться и уйти, и никто не станет меня удерживать.

– Да, ты прав, Ра, – я сделал вид, что не особо хочу разговаривать, к тому же, отчасти так и было. – В последнее время сложно все.

– Что именно? – председатель наклонился ко мне, в то время как остальные состроили сочувствующие гримасы – все, кроме Кассандры и Гильермо. Девушка сидела, думая о чем-то своем, а мой двойник смотрел на меня насмешливо.

– Ну, всё… – я постарался войти в роль, чтобы мои слова звучали убедительнее. – Работа надоела, в личной жизни тихо, как в склепе, погода дерьмовая, настроение еще хуже.

– Но это ведь не причина сводить счеты с жизнью, верно? – голос Ра зазвучал проникновенно.

– Нет, конечно. Просто настроение плохое.

– Мы поработаем с этим в конце занятия, как обычно, – кивнул толстяк. – А теперь вернемся к нашим баранам. До меня дошли слухи, что пару дней назад кое-то из нас чуть не попал под машину, его удалось спасти в последний момент. Существует мнение, что это не был несчастный случай. Говорят, этот человек сам полез под колеса. Мне назвать имя?

– Не нужно, – совершенно неожиданно для меня Гильермо поднял руку, привлекая к себе всеобщее внимание. – Это был я. Но там не было суицида. Я на самом деле поскользнулся и чуть не угодил под грузовик. К счастью, рядом оказался полицейский, который меня вытащил в последний момент. Ребята, серьезно, я не специально.

– Если бы это произошло с любым другим человеком, я бы поверил, – Ра с сомнением покачал головой и отвел взглядом всех присутствующих. – Но это случилось с тобой.

– Ну, бывает… – Гильермо попытался состроить дурашливую гримасу, но тут же криво усмехнулся и вздохнул. – Не знаю, что сказать. Не было намерения кончать жизнь самоубийством.

– Может быть, тебя кто-то толкнул? – плаксиво протянул Лялечка.

– Нет, меня никто не толкал, – рассказчик отрицательно покачал головой. – Все произошло как-то само собой. Я стоял на перекрестке, ждал, пока загорится зеленый свет. В какой-то момент я утратил связь с реальностью. Мне показалось, что все это не правильно, и что мне нужно просто идти вперед, несмотря ни на что.

– Ты что-нибудь принимал перед этим? – судя по сдвинутым бровям Ра, он все еще не мог решить, следует ли верить словам Гильермо.

– Что? А… Нет, я уже два месяца чистый. Ни таблеток, ни алкоголя – вообще ничего.

– Жарко было?

– Не понял.

– В тот день. Жарко было? Может быть, просто перегрелся?

– Тоже мимо. Тогда как раз шел дождь.

– Как у тебя с настроением? – я решил, что тоже могу поучаствовать в разговоре, тем более что это ни к чему меня не обязывало.

– А у тебя? – Гильермо, похоже, чувствовал, что я его недолюбливаю, и отвечал мне взаимностью.

– Я только что рассказывал об этом.

– Ну, тогда зачем мне повторять твои слова?

Поняв, что хотел сказать Гильермо, я кивнул и отвернулся в сторону. Мне самому не нравились пустые разговоры, так что дважды ему повторять не пришлось. Все и так было понятно. Однако Ра, похоже, не устроил ответ его подопечного. Поднявшись со своего места, он обвел тяжелым взглядом членов группы и, выдержав многозначительную паузу, заявил:

– Друзья! Братья и сестры! Мы здесь собираемся не для того чтобы продлить жизнь. Наша цель – отсрочить смерть. Поверьте мне, это не одно и то же. Возможно, кому-то из вас кажется, будто мы топчемся на месте, и я не стану вас разубеждать. Мне только хочется напомнить вам о том, что это гораздо лучше движения назад. Вспомните о том, что вас привело сюда. Когда я впервые встретил тебя, Моргана, ты не хотела жить, разве не так? А теперь?

– Что – теперь? – блондинка удивленно подняла брови.

– Не знаю. Но ты все еще с нами, это о чем-то да говорит. А ты, Антивирус – забыл, как явился на собрание однажды нагруженный? Сколько ты тогда в себя влил и всыпал?

– Да, дивный коктейль был, – засмеялся айтишник. – Я помню, Ра, все помню. Но к чему ты все это рассказываешь нам сейчас?

Признаться, у меня возник тот же самый вопрос. К тому же все, что я только что услышал, было для меня лишено всякого смысла. Мы не продлеваем жизнь, мы стараемся отсрочить смерть. Мы не намазываем масло на хлеб – мы трем хлебом масло. Чушь. Тем не менее, сам Ра, похоже, так не считал. Вообще, почему именно он является председателем? Только потому, что стал первым? Ну, допустим. Что мешает кому-то другому из нас – допустим, мне – объявить о том, что со следующего дня начинает действовать новый клуб? Назовем его, к примеру, так: клуб выживших наперекор. Сокращенно – КВН. Смешно. Наперекор чему? Да какая разница? Там, скорее, больше подошло бы слово «вопреки», но тогда аббревиатура была бы не такой забавной. Но нет, никто не станет этого делать. И я не стану. Почему? Все просто. Никто не желает взваливать на себя лишнюю ответственность. Каждый хочет иметь место, куда он мог бы приходить два раза в неделю, и откуда он мог бы возвращаться домой – до следующей встречи. Мы любим быть против всего и всех – это у нас в крови. Но как только дело доходит до реальных усилий, все вдруг понимают, что жутко заняты и не имеют ни минуты свободного времени. Все это вранье. Время есть, желания – нет.

– А рассказываю я это к тому, что вы, друзья мои, все равно умрете. Это обязательно случится – рано или поздно. Возможно, даже без вашего непосредственного участия. Или вам на голову упадет кирпич, который вдруг материализуется в то самое время и в том самом месте. Но существование кирпича как такового не зависит от вашего желания или нежелания – вы на него не можете повлиять. Но стоять у здания, где идет стройка, и ждать, чтобы эта хрень прилетела вам в череп – это перебор… Вот ради чего мы собираемся. Искать смерть глупо. Она сама найдет вас, когда придет ваше время.

Это уже не звучало как треп простачка, возомнившего себя психотерапевтом. Но и откровения в словах Ра я не услышал. Так, миллионы раз озвученная истина, которой наш оратор придал близкую ему форму. Интересно, кем он был в своей реальной жизни, вне группы? Вряд ли большим боссом, в нем не было лоска – скорее, стремление выглядеть внушительно, не более. Возможно даже, что Ра вообще был никем и жил с родителями. Я вполне легко мог себе это представить. Тем не менее, это не имело для меня особого значения. Он играл свою роль на твердую четверку, и мы были благодарны ему за это.

– Итак, – Ра выпрямился, точнее, попытался это сделать, потому что внушительный живот мешал ему принять эту позу, оттягивая плечи вниз, отчего создавалось впечатление, будто он всегда горбится, – у нас сегодня знаменательная дата. Нужно напоминать, какая?

– День рождения у кого-то?

– Международный день суицидника?

– Ханука?

Услышав эти версии, я не удержался и рассмеялся. Нельзя было сказать с уверенностью, действительно ли никто не понимал, о чем шла речь, или просто все притворялись. Каждый месяц мы отмечали очередные тридцать дней новой жизни, если смерть не забирала никого из наших.

– Мы вместе уже погода – ровно столько времени прошло с тех пор, как Колобок повесился, – внушительно заявил Ра.

Ах, вот как его звали. Как я мог забыть? Пытаясь не улыбаться, я обвел взглядом собравшихся и заметил, что им так же, как и мне, тяжело оставаться серьезными. Наконец, Кассандра не выдержала и громко засмеялась. Это словно послужило знаком – и в следующий момент все покатывались от хохота, несмотря на гневные призывы председателя к порядку.

– Как вам не стыдно! – наконец, поняв бесплодность своих попыток, он осуждающе покачал головой.

– Да прекрати! – отмахнулась от него Кассандра. – Ну, смешно же!

– Не вижу ничего забавного, – сухо ответил толстяк.

– Ну, да, конечно, – фыркнула девушка, вытирая слезы.

– Да ладно тебе, Ра, – Гильермо вступился за Кассандру, и я непроизвольно поморщился, потому что сам не додумался до этого. – Сам ведь говорил, что к смерти не стоит относиться рационально. Вот тебе и иррационализм. Не вижу ничего предосудительного.

– Хорошо, – неожиданно согласился председатель. – Я сам виноват, нужно было думать, прежде чем говорить.

Дождавшись, пока все успокоятся, он кивнул и продолжил:

– Итак, сегодня полгода со дня гибели… хм… нашего собрата. Он пробыл среди нас не так долго, чтобы мы смогли спасти его, так что нашей вины здесь нет. Однако этот случай, как ни печально, сослужил нам добрую службу. Мы слишком рано уверились в успехе нашего предприятия, а он показал, что нам предстоит проделать еще огромную работу. Мне приятно, что группа существует до сих пор, и в связи с этим у меня есть предложение. Мне бы хотелось обсудить его с вами.

– Время закончилось уже, разве нет? – Кристоф посмотрел на дорогие часы и недовольно нахмурился, поднимаясь. – У меня расписание, я могу опоздать на занятия. Нельзя перенести этот разговор на следующий раз?

Судя по всему, Ра готов был согласиться, однако остальные запротестовали и заявили, что, возможно, в следующий раз у кого-то другого могут оказаться личные дела. И вообще, если Кристоф хочет – он может отправляться на все четыре стороны, они и без него прекрасно справятся. Мужчина обиженно надулся, но вернулся на место и теперь смотрел на собравшихся исподлобья, не решаясь, правда, последовать их совету.

– Что за предложение? – мне стало интересно, о чем говорил Ра, к тому же я никуда не торопился, так что с готовностью поддержал оратора.

– Любая организация рано или поздно расширяется, – каким-то не слишком уверенным тоном проговорил председатель. – Филиалы, представительства и так далее.

– А у нас организация? – усмехнулся Старый мудрый эльф.

– Почти, – уклончиво отозвался Ра. – Но это не важно.

– А что тогда важно?

– То, что мы, на мой взгляд, уже достигли того состояния, когда каждый из нас способен не только принимать, но и давать.

– О чем это ты? – подобные разговоры напомнили мне технологию МЛМ, и я внутренне напрягся, но оказалось, что Ра подразумевал совсем другое.

– Я подумал о том, что мы могли бы организовать еще несколько подобных групп, каждую из которых возглавил бы один из вас. Конечно, это исключительно добровольно – никто никого ни к чему не обязывает.

– Зачем это? – удивился «три И». – Разве не проще пригласить в группу новых членов?

– Нет, не проще, – председатель, судя по всему, много думал на эту тему, и поэтому ответил быстро и уверенно. – Мы уже выяснили, что двенадцать человек – оптимальное количество для подобных собраний. Приведем больше, и, возможно, все развалится. К тому же в самом числе «12» есть свое очарование. Мы будем продолжать собираться вместе, но теперь уже не только для того чтобы поделиться собственными переживаниями, но и обсудить происходящее в остальных группах. Скорее всего, вы заметили, что к нам уже выстроилась целая очередь из желающих принять участие в проекте. Некоторые, не дождавшись помощи с нашей стороны, успели наложить на себя руки. Конечно, в этом нет нашей вины, однако лично я не хочу больше смотреть на то, как гибнут люди. А вы? Вот ты, Имир, готов?

Вместо ответа я пожал плечами и криво усмехнулся. Это предложение оказалось достаточно неожиданным, и мне нужно было понять, хочу ли я принимать участие в подобном начинании. С одной стороны, это могло стать неплохим подспорьем в борьбе с моей мизантропией. С другой, собственная группа накладывала на меня определенные обязательства, от которых, приняв их однажды, в дальнейшем сложно будет отказаться. Я терпеть не могу скоропалительных решений, и поэтому в какой-то момент не на шутку рассердился на толстяка. Да я и сам хорош – мог бы поддержать Кристофа. Но теперь было уже поздно включать заднюю.

– Я не говорю о том, что каждая группа будет сразу такой же многочисленной, как наша, – не дождавшись от меня ответа, Ра продолжил. – Думаю, можно начать с трех-четырех членов, а потом понемногу увеличивать их количество. Если все пойдет по плану, то уже через полгода нас будет больше сотни. А дальше…

– Какому плану? – Антивирус, до этого не принимавший участия в беседе, подозрительно сощурился. – Ты уже и план разработал?

– Нет, это просто выражение такое, – поспешил уточнить Ра, – не обращай внимания. Я это к тому, что, если все пойдет хорошо, очень скоро мы получим огромную организацию, которая будет оказывать людям реальную помощь. Ну, а вы все, конечно, будете управлять ей и принимать наиболее важные решения.

Ощущение того, что я вдруг оказался внутри какой-то пирамиды, вернулось, и мне с трудом удалось сдержаться от презрительного смешка. К счастью, председатель был слишком увлечен собственной речью, чтобы обращать на меня внимание, и мои гримасы остались незамеченными.

– Представьте себе перспективы, – продолжал вещать пухлый оратор. – Не говоря уже о том, что вы получите двойную дозу позитива, помогая более слабым, так вам еще и представляется прекрасная возможность развить и преумножить полученные здесь навыки. Я сужу по собственному опыту. Поверьте мне, как только вы почувствуете ответственность за чужие жизни, у вас и мысли не появится о том, чтобы лишить себя своей. Подумайте об этом.

Наступило неловкое молчание. Каждый из собравшихся, и я в том числе, пытался представить себя в роли наставника. Наконец, первым заговорил неугомонный Гильермо.

– В принципе, я не имею ничего против такого расклада, – он откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу. – В свое время ты, Ра, помог мне. Наверное, теперь моя очередь. Я согласен.

– И я.

Я поддакнул своему оппоненту слишком поспешно, и тут же мысленно выругался – наше противостояние напрягало меня все больше, и я подумал о том, что, возможно, оно со временем выльется в групповые соревнования. Хотя почему «возможно»? Так и будет, в этом не было никаких сомнений. Впрочем, может быть, сам Гильермо и не предполагал подобное, и весь процесс происходил исключительно у меня в голове. Тем обиднее мне было.

– Вот и прекрасно, – довольно воскликнул Ра. – Двое есть. Что скажут остальные?

В течение следующих нескольких минут председатель получил предварительное согласие от всех членов группы. Единственным, кто сомневался и всем своим видом демонстрировал это, оказался Лялечка. Наконец, устав убеждать его в преимуществах начинания, Ра спросил напрямую, в чем дело.

– Ты посмотри на меня, – вздохнул мужчина в ответ. – Наверное, здесь каждому понятно, что в реальной жизни я не такой, как здесь. Не думаю, что смогу оставаться таким же.

– Боишься сорваться? – понял Ра.

– Да, боюсь. Мне приходится иногда делать очень нехорошие вещи. Конечно, сейчас это происходит намного реже, чем раньше, но все же происходит. Мне кажется, что из меня выйдет не лучший наставник. Простите.