Тс-с… Тихо. Здесь бессмысленно кричать. Потому что пришла тебе пора платить по счетам. Теперь ты заплатишь тем, что любишь. Здесь, где уже ничего не исправить, в месте, где закончатся иллюзии.
– Не-ет!..
Шрркгхр… зз…
Возможно, Федор проснулся. Но хохот и вой ветра все еще были здесь, постепенно отдаляясь, затихая. И гудение осиного гнезда.
Но вот все развеялось. Русло канала было спокойным, как детская колыбелька. Давно забытый уют, лишь плеск воды, и день катится к закату. Только веки снова начали тяжелеть.
Почему-то теперь у канала два русла, там впереди, после заградительных ворот, и оба изумительной красоты в мерцающих бликах вечернего золота.
Осы… Он пролежал в забытьи несколько часов. Повезло, что его не заметил никто из лихих людишек. На одном из русел что-то есть. В переливающемся золоте чернеет точка. Далекий бакен?
(Бжзз… молодой гид.)
Держать глаза открытыми все сложнее. Нет, это не бакен, и незачем обманывать себя. Это лодка. Движется быстро и прямо сюда. Все-таки не обошлось без лихих людишек, а может, кого и похуже. Федор попытался пошевелиться и понял, что еще без сил.
Его заметили. Меньше чем через час чужая лодка будет здесь. Как нелепо: кто-то решил поживиться за его счет, а он беспомощен, приходи и бери голыми руками.
Еще одна попытка приподнять голову забирает последние силы. Веки слипаются. И мысль: «Все, я спекся. Я вот так просто сдамся, преподнесу себя на блюдечке», – разламывается уже в больном пространстве, раскалывается о хохот и вой ветра…
…в месте, где закончатся иллюзии.
– Нет, обернись… Ты не можешь быть здесь!
«А вот это зависит от тебя, молодой гид».
– О чем ты? Что зависит от меня? – пытается кричать Федор, но не может, его гортань больше не производит звуков, губы немеют. – Что…
– …зависит от меня? – шепчет Федор.
И вроде бы он снова на канале. Над ним звездная ночь. Значит, еще несколько часов миновало. Только почему-то взошли две луны. Федор моргает – две луны, каждая над своим расходящимся руслом канала. Этого не может быть. Бред. Тяжесть. И восхитительная гибельная красота распавшегося мира. Возвращаются голоса, сонные веки снова тяжелеют.
Где-то там плывет чужая лодка. Где-то.
Сон…
– Что зависит от меня?!
«Тс-с, здесь ты не можешь требовать. Та, кого ты обрек на гибель, ждет тебя».
– Это все давно в прошлом.
«На болотах ты тоже так считал».
– Не играй со мной, Перевозчик!
«Тс-с… Почему же ты постоянно возвращаешься в эту точку? – Голос глухой, как треск давно высохшего дерева. – Опять ошибся с выбором?»
Ни насмешки, ни угрозы, только неумолимая констатация факта.
Федор уже на мосту. И девушка, окруженная тенью, под безжалостным ветром.
– Лия?
«Возможно. А может, и нет. Теперь зависит от тебя».
– Обернись. Обернись, пожалуйста! Ты не можешь быть здесь. Тебя здесь нет! Обернись.
(Фальстарт.)
Она оборачивается; сердце у Федора колотится, потому что он уже все понял. Поднимает голову, смотрит на Федора, и он никогда не видел такой невыносимой печали в ее глазах, отстраненной, через которую не пробиться, словно тень уже забрала ее.
– Ведь мы договорились, Перевозчик! – кричит, пытается успеть Федор. – Я расплатился с тобой.
«Да-а-а, – как протяжный шепот, которым становится вой ветра. – Монетой-королевой. Но та, что ждет тебя, и есть Королева».
– Но почему?! Что такое «фальстарт»?
Хотя Федор уже все понял. Понял, что таилось в червивой начинке. И голос Перевозчика, треснувший, низкий и совсем пустой, напоминающе подсказывает:
– Все теперь связано.
Только это Ева. Это она говорит голосом Харона.
Федор открыл глаза.
Эта горечь из сна еще тлела в нем, но сердце успокаивалось. Отгораживалось от темной тоски.
– Ева. – Федор разлепил губы. Сколько он пролежал так? Не меньше десяти часов. Возможно, больше. Все тело было липким от пота, и нижняя одежда пропиталась им насквозь, но уже высыхала.
Это был только сон. Плохой, дерьмовый сон, ночной кошмар, подаренный ядом болезни. Но теперь он прошел.
Он пошевелился. Поднял голову. И понял, что выздоровел. Ночное небо затянулось легкими облачками, с воды веяла приятная свежесть, и не было никаких двух лун. Неправдоподобная, гибельная красота ожившей ночи тоже ушла вместе с болезнью. Зато в теле ощущалась легкость. Похоже, горькое лекарство подействовало – яд вышел.
Федор улыбнулся. Лишь плеск воды где-то недалеко. И тогда он вспомнил о чужой лодке. И…
Лодка была здесь. Лицо Федора застыло. Хорошо, что он не успел подняться и сесть, луна светила в его сторону, и он был как на ладони. Скосил глаза, нахмурился, и на мгновение его посетила неприятная мысль, что это все еще сон. Потому что…
Лодка была еще здесь. Хотя, по его прикидкам, прошло не меньше десяти часов. Таилась в темноте, совсем рядом, по другую сторону заградительных ворот. Зачем? Что она здесь делает? На него так и не напали, хотя времени было предостаточно. Тогда что?
Но самым странным было другое – плеск, который ни с чем не спутать, осторожная работа веслами. Чужая лодка медленно приближалась, двигалась в его сторону, кормчий пытался никак не выдать своего присутствия. Федор поморгал: что за черт?
Глаза быстро свыкались с освещением. В лодке был всего один гребец, и похвастаться мощным телосложением он явно не мог.
«Чего тебе надо? – мелькнула тяжелая мысль. – Ты явно прибыл сюда еще засветло, видел, что я беспомощен. Если хотел просто пройти мимо, уже давно бы греб своей дорогой».
Чужая лодка приближалась. Несомненно, странный ночной визитер правил именно сюда. Федор успел отметить его искусность – звуков он почти не производил. Луна, показав свой бок, быстро очистилась от облаков, стало значительно светлее. Он несколько поменял положение, укрывшись плащом так, чтобы оставалась свобода маневра. Странный лодочник сидел к нему спиной и подходил с правого борта. Рука незаметно нащупала ствол ТТ на дне лодки. Федор чуть подождал и переместил оружие на живот. Поднес к нему левую руку, глубоко вздохнул и качнул лодку. Быстрый, приглушенный плащом «клац» передергиваемого затвора утонул в плеске воды.
Ночной визитер немедленно отреагировал на звук, сразу же обернулся, подозрительно вслушиваясь. Мелькнуло лезвие ножа. Федор удивленно поморщился, обнаружив, что нож зажат зубами, дабы освободить руки.
«Так чего же ты ждал?» – опять накатило это странное мутное непонимание. Не меньше десяти часов он представлял собой даже не легкую – беззащитную добычу. Чего же было столько тянуть… Неприятная мысль, что это все еще дурной сон, сделалась назойливей. Но на подобные рефлексии уже не оставалось времени. До чужой лодки было теперь не больше десяти метров. Незваный гость вполне четко обозначил свои намерения. Вот он начал сушить весла. Стало совсем тихо. Через несколько мгновений носы двух лодок поравняются. Лицо Федора сделалось безмятежным. Он чуть переместил под плащом оружие, прикрыл глаза и стал ждать.
«Фальстарт».
Звук? Или это всего лишь ветерок вырывает его из сна, принося беспокойную весть?
«Ветерок, который может перетекать из „наяву“ в сновидения», – думает Юрий Новиков, переворачиваясь на другой бок и попутно успев отметить глубокомысленность своего предрассветного суждения.
– Фальстарт…
Опять это слово. Ну хватит уже! Нет, он, конечно, спит, и это ему все снится. Снится, что звук вырывает его из сна. И что там, у окна его спальни, покачиваясь в бледном лунном свете, кто-то стоит. Кто-то тоже бледный – и сквозь него видно, – словно сотканный из мерцающих точек тусклого перламутра. Надо же, к нему явился призрак. Хорошо, что во сне.
(А может быть, ты все-таки не спишь?)
– Привет, малыш.
Шелест в комнате, как почти осязаемая волна, и оконная занавесь приходит в движение. Нет, главное, не оборачиваться, не смотреть туда, снова уснуть, и все пройдет…
– Ничего не пройдет, – звучит в комнате или над самым его лицом. – Вставай. У меня совсем мало времени.
Страх тяжестью сдавливает грудь и почти лишает дыхания. Юрий Новиков против воли открывает глаза. К счастью, над ним никого нет. Он узнал голос, как и фигуру, что колышется у окна в такт движениям занавески.
– Ты мне снишься? – с надеждой спрашивает Юрий, голос звучит слабо.
– Ты не спишь. Наоборот, еще никогда настолько не бодрствовал.
Страх совершает еще одну попытку вернуться, обдает лицо Юрия Новикова холодом.
– Ты умер, да? – спрашивает он. – Умер сегодня?
– Малыш… Ты всегда мог повеселить. Но сегодня меня надолго не хватит. Я по-прежнему в госпитале, где ты меня и оставил.
Занавесь колышется.
– Тогда сейчас ты выглядишь даже лучше, – автоматически говорит Юрий Новиков.
– Несомненно, – соглашается Шатун. – Лучше быть сгустком воли, пусть полупризрачным, чем овощем.
В последнем слове сквозит насмешка. Или угроза. Или все вместе. Это, конечно, Шатун. Занавеска колышется, темный ветер в его спальне.
– Я так о тебе не думал, – защищается Юрий.
– Забудь. Я не в обиде. А сейчас вставай.
– Зачем?
– Встань и подойди ко мне.
Юрий поднялся. Темный ветер…
– Хорошо.
Он двинулся вперед. Но с каждым шагом морозящий страх все более опустошает его, ноги тяжелеют, будто прилипая к полу, да только ослушаться он боится еще больше. Наконец Юрий остановился.
– Еще.
Сделал шаг вперед.
– Еще…
Юрий подошел почти вплотную. Встал. Короткий спазм тошноты – от близости покачивающейся фигуры, сквозь которую увидел что-то чуждое и непозволительно интимное одновременно.
– Еще.
Юрий сглотнул.
– Остался всего шаг. Не бойся. Тебе больше не придется бояться.
– Но…
– Когда-то я обещал взять тебя с собой. Время пришло.
Тикают настенные ходики?
– Куда «взять»? – хрипло вымолвил Юрий, озираясь по сторонам.
– Да. Ты правильно понял. Просто делай шаг вперед.
– Что?!
Новый спазм тошноты. Юрий сделал глубокий вдох и… Вдруг ему показалось, что он и вправду начинает понимать. Скосил глаза: его опостылевшая спальня, где можно только лежать и жалеть себя, логово пораженца, лузера; утро, за которым ничего не будет, ничего не ждет, ему нечего терять…
– Да-а, – протяжный вздох. – Теперь делай шаг. У меня не хватит сил на объяснения – просто войди в меня, и все поймешь.
– Как?
– Как входят в воду.
«Я пропал», – успевает мелькнуть в голове у Юрия. Но впервые инаковость другого вдруг больше не выглядит такой непреодолимой, даже напротив, в этом есть что-то соблазнительное…
– Зачем? – все еще задаются вопросом остатки рационального Юрия, хотя по ногам уже прошлась легкая пружинящая искра. – Почему?
– Потому что это был всего лишь фальстарт.
Меньше чем через пару часов, когда вокруг уже пело солнечное утро, показавшееся Юрию Новикову прекрасным, он стоял перед насосной станцией «Комсомольская». Теперь, как и обещал Шатун, он знал многое. Не все, конечно, но они еще поговорят. Главный приз ждал его внутри. Небольшая вещица, о которой, к счастью, забыли, когда, взорвав дверь, извлекали из станции Шатуна. Когда преданная Раз-Два-Сникерс спалила громиле мозги. Безделица, что смастерил один блаженный чувачок из Деденево, шкатулка с балериной, танцующей блюз. Валяется, возможно, поломанная, где-то в темноте. Но в этом мире все складывается к лучшему, если вы на правильном пути. И когда он ее отыщет, эту безделицу…
– Да нет, ее уже не надо чинить, – пробормотал Юрий Новиков. – Она жива и ждет… Ждет. Потому что это был только фальстарт.
Он прыснул, а потом на губах застыла эта новая улыбка. В ее ошалелости нет и намека на прежнее безволие. Напротив, даже присутствует некий шарм. Таким улыбкам невозможно противостоять. В них есть что-то непререкаемо победное. Знающие люди могут подтвердить, что не раз видели подобное. Но только у одного человека. Так улыбался Шатун.
– Фальстарт, – растягивая звуки, произносит Юрий Новиков. И вдруг по-приятельски кивает Великой-и-загадочной насосной станции «Комсомольская». – Всего лишь фальстарт. Но теперь мы сыграем по-настоящему.
Он толкает новую, навешенную после взрыва дверь. Пора идти вперед, пересекать границу. Всего лишь мгновение темное сырое помещение станции кажется ему распахнутой утробой зверя. Он входит в нее. Пересекает границу. В нескольких километрах отсюда в палате для проблемных госпиталя Святых Косьмы и Дамиана Шатун впервые делает тяжелый вдох. Трофим в страхе косится на него, пытаясь отодвинуться подальше. Слушает тишину. Мрачно озираясь, шепчет:
– Каменная баба уже здесь…
О проекте
О подписке
Другие проекты